Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт
А назавтра после ухода Мерав и Ренана вернулась в ульпену на занятия. Неожиданно на большой перемене в классе появилась Ширли. Она была очень бледна, её лицо выглядело ещё более тонким, чем всегда. Ренана случайно обернулась — и, увидев подругу, почти потеряла дар речи, только и смогла еле слышно выговорить: «Ты?..
Откуда?! Что с тобой?! Да на тебе лица нет!» — «Я… Меня папа привёз… Иначе я бы сбежала из дому… через окно… — еле слышно пролепетала девочка. — Потом расскажу…» На большой перемене обеих девочек пригласили к директору. В коридоре их в волнении ожидали подруги не только из их художественного класса, но и из музыкального отделения. Первой появилась Ренана, со слабой, немного виноватой улыбкой на необычно красном, смущённом лице. На немой вопрос подруг с деланной весёлостью махнула рукой: «Ничего страшного… Выговор и отработка… Ведь он обещал шефу полиции, что мы будем строго наказаны, вот и наказал. А Шир и вовсе ничего… Она же никого не побила — наоборот…»
* * *Вечером, во время ужина в их комнатке в общежитии, подруги обсуждали произошедшее. После ужина они уселись на крохотной лоджии и, по привычке, под музыку рисовали каждая свой орнамент. Вдруг Ренана спросила: «А что с тобой было?
Ты мне так и не рассказала…» Ширли рассказала подруге о разговоре с родителями и о том, что ей лично сказал директор.
* * *Та-фон Ренаны мелодично запел. Она вздрогнула, приглушила магнитофон и прижала та-фон к уху: «Алё-у!.. Ирмуш? Ты звонишь — и та-фон у меня играет очень красивую мелодию! Я беседер… Синяки почти сошли — передай спасибо своей сестрёнке! Шир тоже беседер, она передаёт тебе привет! Да, она уже тут, рядом…
Ага… Макс тоже с вами? Отлично! Вы молодцы — мы тоже так считаем… Ну, что ты, Ирмуш, я не сержусь на тебя, я уже давно «отсердилась»… Нет, ты ни в чём не виноват… Ну, ладно, до встречи в шабат!» — и она закрыла та-фон. На лице играла лёгкая грустноватая улыбка. Ширли прекратила рисовать и вопросительно поглядела на подругу, которая продолжала рассеянно улыбаться. Потом проговорила медленно и раздумчиво: «Ирми сказал, что они с друзьями решили объявить этой кафушке и её хозяину бойкот — за всё хорошее, что там сейчас творится! За «Петек Лаван», за отказ проигрывать музыку, которую мы хотим слушать, за атмосферку, за Максима, за то, что он лжесвидетельствовал против нас всех и в пользу зомбиков и этой мерзкой Далилы… как-там-её? Неважно!.. Пусть ему теперь залётные зомбики делают парнасу!» — «Правильно, молодцы ребята, отлично решили. Но жалко: уж очень я любила там горячий шоколад со сливками и ещё кое-что из фирменных блюд…» — «Уж если ужасно хочется отведать фирменные лакомства, которыми «Шоко-Мамтоко» всегда славился, то и мы с тобой смогли бы приготовить кое-что не хуже! Не так, как наша Шилати, конечно. Она у нас вообще мастерица, ещё лучше умеет!» — «Вырастет — свою кафушку откроет…» — «Нет, она хочет, когда подрастёт, открыть домашний садик, мишпахтон, для малышей — только для мальчишек! Поэтому считает, что учиться ей необязательно!» — «А может, в чём-то она и права… Кто знает… Не мальчик ведь!» В этот вечер перед сном, выйдя из душа и разглаживая на себе перед зеркалом новую ночную рубашку, Ширли с грустью обронила: «Вот видишь, среди фиолетовых появились открыватели открытости. А в Далете наверняка нет и не будет больше таких, как я. Я там белая ворона. Мне братья уже не раз это говорили…» Ренана удивлённо глянула на подругу и отозвалась: «Во-первых, ты знаешь только наших ровесников, узкий круг. А что у людей постарше, ты не знаешь. Наверняка, есть немало таких, как ты. Просто они не бросаются в глаза. Ну, вот возьми свою тётю Яэль…» — «Но она же не в Эрании, а в Австралии… Там это проще…» — «Да, — грустно согласилась с нею Ренана и тут же попросила: — Только, пожалуйста, не называй этих так называемых открытых — фиолетовыми. Это мы фиолетовые, а они со своей открытостью — зомбики!» — «Да, зомбики — в самую точку!» — улыбнулась Ширли. — «А ты знала раньше, что сестрица Мерав, Керен, училась в Галили с твоими братишками? Она же ровесница нашего Ноама, как и твои братья». — «Я не знаю, кто там у них учился. Знаю только про их подруг, тоже близнецов, Смадар и Далью. Только не знаю, кто из них чья девушка — то ли Смадар девушка Галя, то ли Далья, а может, наоборот… Говорят, они из Эрании-Бет…» — «Об этой драчке в кафе, Ирми рассказывал, Офелия та-акого расписала!» — «Ага… И по телевизору передавали… Но уж так всё переврали!..» — помрачнела Ширли. — Ведь знаешь, по мнению элитариев, лучше в наркотики удариться, чем завести фиолетового парня.
Даже если ничего такого и нет… А тут ещё и драка, которую мы с тобой, якобы, развязали!.. Вернее, как её описали в «Silonocool-News»…" Ренана, взглянув на растерянное лицо Ширли, рассмеялась: «Ты знаешь, я после всего почему-то боялась встречи с мамой! Ты же знаешь, у нас с ней всё непросто. Но она мне ничего не сказала… Только сестрёнка дулась на меня, но тоже ничего не сказала. Зато бабуля!.. Ты бы видела, сколько к моему приходу напекла пирожков и булочек, чтобы меня после всего этого подкормить — как будто мне вредно денёк поголодать!
Смешная она, бабушка Шоши! Как будто мы не постимся несколько раз в году!»
3. Экспромт
По дороге от ульпены до автобусной остановки Ширли вполуха слушала быструю, сбивчивую болтовню Ренаны. Темой её разговоров, как всегда, был Ирми: Ирми сказал, Ирми позвонил, Ирми обещал… короче, Ирми, Ирми, Ирми… А после приключения в кафе тема Ирми превратилась чуть ли не в постоянную во всех разговорах Ренаны. И Ширли её понимала, как никто…
Ренана в радостном и смущённом воодушевлении предвкушала шабат, который отец и братья организовали в их обновлённом доме в Неве-Меирии. Девочки знали, что на вечернюю трапезу приглашена семья Гидона Левина и, конечно же, неизменные Ирми и Максим с Хели. «Эти двое, похоже, друг без друга уже никуда не ходят, как иголочка с ниточкой», — добродушно посплетничала Ренана. — «Ну, и правильно!
Наверно, скоро будет свадьба», — заметила Ширли.
Девочки заняли в автобусе задние сиденья, и Ренана достала вязанье, попутно продолжая разговор на ту же ключевую тему. Ширли затаённо вздыхала, опасаясь, что у Ноама что-то сорвётся, и он не придёт на шабат (спросить Ренану об этом она постеснялась). Неужели ей останется лишь довольствоваться горящими взорами Рувика? Он, конечно, очень милый, симпатичный мальчишка, но не может идти ни в какое сравнение со старшим братом. Близнецы очень похорошели, похудели, выросли, ещё немного — и догонят, а то и перегонят старшего брата. А Ноам… ничего не поделаешь: длинный искривлённый нос его отнюдь не красил. Но Ноам — это Ноам, и этим всё сказано. Впрочем, обсуждать с Ренаной эту тему после неприятного разговора с родителями Ширли не хотелось.
