Илья Гутман - Наследник Звёзд
— Довольно! — прервал меня Светозар. — Суд удаляется в совещательную комнату для постановления приговора.
* * *Я предчувствовал, что присяжные признают меня виновным — иначе и быть не могло. Хотелось сбежать — но не было возможности — наручники и кандалы мешали, да к тому же где-то рядом находился гаситель клатхи.
Через пять минут присяжные во главе со Светозаром вернулись — и на лице инквизитора читалась такое довольное выражение, будто бы он только что провёл ночь с первой красавицей города.
— Итак, после небольшого совещания, — приторным голосом произнёс инквизитор — суд признал колдуна Апиона Гранта виновным в отравлении колодца — и покушении на уничтожение крещёного населения Гаурдака. И сей колдун приговаривается к немедленной казни через повешение! Казнь состоится на центральной площади!!!
Я попытался двинуться навстречу выходу — но куда уж там. Руки и ноги почти не слушались — а кандалы не давали даже проползти.
— И куда ты направился, дьявольское отродье? — Издевательски сказал подбежавший отец Светозар. Не уйдёшь! — Он достал из кармана амулет со странным светящимся зелёным камнем — и повесил его на мою шею. — Парни, схватите его!
Подбежали двое здоровенных экзекуторов — и схватили меня за руки и ноги, потащив к выходу. Сам я после того, как инквизитор нацепил этот зелёный кристалл, почувствовал себя из рук вон плохо. Похоже, гаситель клатхи. Я не только потерял свою магию, силу, реакцию и остроту чувств, но и почти ничего не соображал. Весь мир, исказившись, поплыл перед моими глазами — и я почувствовал, что скоро упаду в обморок. Не было сил не то чтобы сопротивляться, а вообще, думать о сопротивлении.
Меня несли по улицам Гаурдака — но я, обладавший ранее фотографической памятью, совершенно не мог запомнить облика улиц. Вот меня поставили ногами на эшафот. Точнее нет… Не на сам эшафот, а на табуретку на нём. Вот на шею надели петлю. Вот к здоровякам-палачам подошёл ещё один, более здоровый, очевидно, старший по званию, потому что после пары слов те палачи ушли. К тому палачу присоединился ещё один, худощавый, судя по глазам — гэнни-джунец. Они жестами приказали толпе отойти подальше. Глашатай о чём-то оповещал город. О чём же ещё, как не о казни опасного колдуна! Что-то ощущалось знакомое в этой парочке — но у меня ослабли чувства и рассудок, поэтому никак не получалось узнать их. Рядом с площадью стояла смутно знакомая повозка.
Двое палачей окружили меня, загородив от толпы. Один из них кивнул другому головой — и второй кивнул в ответ — похоже, договаривались о выбивании табуретки. Худощавый резким движением выхватил из-за спины катану, которой рассёк верёвку. Здоровяк же не менее резко сорвал с моей шеи гаситель клатхи — и разбил его вдребезги об деревянную мостовую. Я понял, что палачи почему-то помогают мне вместо того, чтобы убить — но естественно, народу и присутствовавшим инквизиторам это не понравилось.
Инквизиция окружила эшафот. Я ощутил, что ко мне начали возвращаться ясность чувств, рассудка, и способности к магии. Гэнни-джунский палач взмахнул рукой — и над ней вырос из воздуха гигантский огненный шар. А над правой рукой здоровяка появились три шаровых молнии.
— Назад! Назад, мать вашу! — возбуждённо прокричал здоровяк, и публика пошатнулась. — Разойдитесь! А то познакомитесь с гневом Перуна!
— Великий Хан, ты в порядке? — спросил худощавый палач, отпирая ключом наручники и кандалы.
Теперь уже не узнать эту парочку было невозможно:
— Громобой! Джумаш! Как я рад вас видеть!
— В пути поговорим, хан Октобай, — ответил Джумаш, держа силой воли огнешар. — А сейчас пора бежать! Карета ждёт!
Внезапно отец Светозар достал из-за пазухи гигантский зелёный камень — и потёр его. Камень загорелся. О, Абсолют! Ещё один гаситель клатхи! Огнешар Джумаша и шаровые молнии Громобоя потухли — и я вновь почувствовал упадок сил.
— Ходу, ходу! — крикнул Громобой, схватив меня и положив на левое плечо. Он выхватил с пояса зачарованный топор, блеснувший серебристым светом под лучами Гэнни-Джунского солнца и с криком истинного берсеркера ринулся сквозь толпу — прямо к карете. Публика начала разбегаться, но между Громобоем и повозкой встал отряд из четырёх палачей. Мой бывший учитель, размахивая секирой, бросился на них, а за ним следом прыгнул Джумаш с катаной. Один из палачей получил в лоб от Громобоя — и не топором, а кулаком, и, похоже, упал с сотрясением мозга.
Остальные экзекуторы в страхе поубегали. Джумаш выхватил топор у упавшего палача — и кинул его прямо в отца Светозара. Точнее, в зелёный гаситель клатхи. После чего Громобой закинул меня в карету и залез сам, закрыв дверь, а Джумаш сел на козлы, попутно воззвав к заклятию огненного щита, который тут же окружил карету и лошадей. Джумаш пришпорил лошадей — и повозка тронулась.
* * *— Джумаш, за нами направлена погоня! — крикнул Громобой. — Что же делать?!
— Возьмёмся за руки — и применим заклятие, ускоряющее лошадей, — ответил кочевник. Громобой перешёл с повозки на козлы — и взялся левой рукой за правую руку Джумаша. Маги взмахнули свободными руками, невербально воззвав к силам клатхи — и лошади помчались как ошпаренные.
— Друзья! — устало, но счастливо выдохнул я. — Друзья! Как же я рад вас видеть! Как же вы узнали, где меня искать? И что мне вообще нужна помощь.
— Я разузнал, где находится пещера Бахар-Хана, в которой и должно всё завершиться, — ответил Джумаш. — Тут я и поехал в Гаурдак. А в городе я встретил Громобоя, который, только увидев меня, сообщил, что над тобой скоро состоится суд — и тебя необходимо спасать. Вдвоём мы поймали парочку экзекуторов, приглушили их — и одолжили одежду. А дальше ты и сам видел.
— А ты, Громобой! Как ты узнал, что меня надо спасать? Как ты оказался здесь? Ты вообще был в академии? В Солнцеграде? Как там?
— В Солнцеграде всё хорошо. Алисия превосходно справляется с ролью преподавателя аргомантии. Ирвэн стал лучшим алхимиком в академии — и метит в проректоры. Похоже, этот зелёный хмырь имеет планы и на власть во всей академии, мать его!
— А как Снежана?
— Учится отлично. Скучает по тебе. И ещё…
— Что — ещё?
— Снежана беременна.
Я ощутил целую гамму чувств — изумление, желание подготовиться к ответственности — и радость.
— О, боги! — выдавил из себя я.
— Алисия тоже. Судя по тому, что она рассказывала, от тебя.
— Едрить твою налево! — выругался я.
Около трёх минут все молчали.
— Итак, Громобой, — я нарушил молчание. — Как ты узнал, что я — тут?
