Олег Бондарев - На краю бездны
– Да, – нехотя согласился Монжер. – Одно задание, и ты свободен. Мы не станем искать тебя.
– Вот и славно… – сказал Джефри.
Ему не терпелось поскорее разобраться с этим делом.
Его ждали лекари и маги столицы.
А вместо этого он должен терять вечер на возню с никчемным старикашкой!
И почему гильдия считает это задание сложным?
Может, барон любит кусаться?
* * *В усадьбе Гудкенда пока еще не играла музыка.
Зато в главном зале горели все без исключения люстры – было светло как днем.
У ворот Джефри встретился с дворецким – лысым старичком лет пятидесяти-шестидесяти в черном фраке и щегольских очках с маленькими круглыми линзами. Высоко задрав подбородок, дворецкий спросил:
– Ваше имя, господин?
– Граф Джефри Скайлз, – ответил жнец спокойно.
Старичок с деловым видом пробежал глазами по списку и удовлетворенно кивнул:
– Входите, господин граф. Прямо по лестнице, большая двухстворчатая дверь.
– Благодарю вас, – пробормотал жнец и прошел мимо дворецкого.
Прошагав по песчаной дорожке, ведущей от ворот к усадьбе, Джефри поднялся по лестнице. Лакей поклонился:
– Добрый вечер, господин. Как вас представить?
– Граф Джефри Скайлз.
Слуга кивнул и, распахнув двери, объявил:
– Граф Джефри Скайлз!
Все общество, собранное тем вечером в главном зале вокруг пышно накрытых столов, на несколько мгновений обратило свое внимание на вновь прибывшего дворянина. Но поскольку никто с графом Скайлзом лично знаком не был – а переписку личным знакомством все же не назовешь, – внимание обратилось лишь на означенные несколько мгновений и ни каплей больше.
Единственным человеком, который не отвернулся от Джефри и не вернулся к поглощению различных яств и смакованию старых вин, был сам барон Гудкенд, хозяин усадьбы.
– Граф! – воскликнул он, едва завидев Джефри. – Какая честь приветствовать вас! Сколько мы общались, а так и не доводилось встретиться лично!
– Я тоже очень рад, барон, – улыбнулся жнец. Улыбка вышла несколько натянутой, но Гудкенд не обратил на это внимания. – Правда, если говорить честно, мне несколько странно видеть званый вечер в вашей усадьбе.
– Странно? Что ж тут такого странного? – удивился барон.
– К столице подступает вражеская армия под началом темных магов, а у вас тут пир на весь мир!
– Ну, право, как раз в этом нет ничего странного! – рассмеялся Гудкенд. – Возможно, нам остались последние деньки, чтобы вот так встретиться – всем вместе. Узнать друг друга… получше. Вы не находите?
– Конечно же, нахожу, – снова выдавил из себя улыбку Джефри. – Но все же как-то необычно…
– Граф Скайлз?! – возбужденно вскрикнула пышно разодетая дама. Она словно бы случайно проходила мимо жнеца и теперь вовсю изображала удивление.
– О, вы, разумеется, помните меня?
– Прошу простить, госпожа, – учтиво поклонился жнец, – но, если честно, я не могу с уверенностью сказать, что помню вас. Представьтесь, прошу!
– Графиня Кремс, вдова, – расплылась в улыбке дама. – Мы с вами очень долго обменивались письмами, и вы, как мне показалось, прониклись истинной симпатией ко мне, вошли в мое положение… и были готовы даже обвенчаться со мной, судя по вашему последнему посланию.
Опа! А вот о подобном Монжер не говорил. Нет, он упоминал о переписке с госпожой Кремс, но вот о желании графа сочетать себя с ней узами брака – совершенно точно – нет!
– Госпожа графиня, – проговорил жнец, изображая смущение, – мне очень лестно знать, что вы помните о моем последнем письме и вообще о нашей переписке. Вы весьма хороши собой, но я бы предпочел отложить вопрос о скорой женитьбе на весьма непродолжительный срок.
– Почему же? – разочарованно поинтересовалась госпожа Кремс.
– Хотя бы потому, что меня очень волнует грядущее сражение с агрессором, вторгшимся в земли нашего славного королевства.
Кварус, как же тяжело изъясняться в подобном ключе! Но он должен играть выбранную роль…
– Чем же оно вас так волнует? – обиженно спросила графиня.
– Тем, что после этого сражения может попросту не возникнуть надобности в браке… из-за того, что жених скончался.
– Скончался? – переспросила госпожа Кремс обеспокоенно.
Ну что за тупая курица? Неужели слово «скончался» слишком сложно для ее недалекого ума?
– Мне очень хочется верить, что мы сумеем отбить нападение проклятого врага, посягнувшего на свободу нашего королевства, – продолжал Джефри. – Но я не могу обещать, что мне удастся вернуться с поля брани живым.
– Ах! – воскликнула госпожа Кремс. – Как вы допускаете мысль, что не вернетесь ко мне! По мне, так эта мысль просто чудовищна! Вы храбры, молоды и, думается, обладаете должным умением, чтобы уцелеть в бою…
– Но в сражении возможно всякое, – перебил ее жнец. – Неужели вы этого не понимаете? Случайная стрела может решить все.
– И все-таки, граф, я полагаюсь на ваше слово, – твердо заключила госпожа Кремс. – Если вы пообещали, я буду ждать.
С этими словами она присела в реверансе и направилась в другой конец зала.
– Докучливая барышня, не находите? – сощурившись, сказал барон, доселе молчавший.
– Да, есть в ней что-то такое, – осторожно согласился Джефри.
– Не стоит лишних разговоров, граф, – подмигнул ему Гудкенд. – Я вас прекрасно понимаю. За молодой вдовушкой Кремс приударили многие, но после смерти ее мужа не всякий смог отыскать дорогу к охладевшему сердцу. Она слишком любила графа… ах, как же ужасно, что его не стало! Ему было всего лишь пятьдесят!
– Вы думаете, мне удалось отыскать эту самую дорогу? – так же осторожно поинтересовался жнец.
– Конечно же, да, мой добрый друг! – воскликнул барон. – Иначе с чего бы ей самой подходить к вам и напоминать о ваших письмах? Она могла бы просто проигнорировать вас…
– Я много кому писал…
– Мне в том числе. Но ваши письма ко мне, думаю, были… м-м-м… не столь откровенны в отличие от тех, что предназначались госпоже Кремс!
– Да уж, наверное. – Джефри вновь изобразил улыбку. То ли он был актером от Кваруса, то ли здесь никто просто не обращал внимания на деланую наигранность, но барон – по крайней мере! – подвоха не распознал.
– Многие молодые дамочки хотели бы увидеть вас лично, – сказал Гудкенд, подмигивая убийце. – Насколько мне известно, здесь велось очень бурное обсуждение ваших… м-м-м… мужских достоинств.
Джефри невольно залился краской.
Монжер говорил об этом. Скайлз был тот еще ловелас – настоящий сердцеед, который перво-наперво усвоил, что женщины любят ушами, и прекрасно пользовался этим. Конечно, нашептать каждой, что она – самая распрелестная из всех, он не мог, но вот разослать письма с такими пассажами, чтобы даже самой рьяной затворнице захотелось прочесть его послание вслух и восхититься кавалером, он таки умудрился.
