Анатолий Нейтак - Попытка говорить 3. Нити понимания
Тот, который вложила в плоть и кровь Схетты высшая.
- Ты, – сказал я, снова поворачиваясь к громаде тела Сьолвэн, – Многое открыла. Но не стала упоминать ещё одного нюанса. Даже сейчас, когда мы теоретически стоим на одной ступени, ты не намерена оставлять попыток нас использовать.
"Разумеется, не намерена. Только ты выбрал не самое удачное слово. Скорее, нам придётся учитывать друг друга в своих планах. Вот это будет точнее".
"Разница невелика. У тебя – опыт десятков тысяч лет, изощрённейший ум, неохватная Сила и превзошедший коллег зоркостью Видящий. Мы же в сравнении с тобой – дети, какими бы качествами ни завладели. Причём Схетта – твой ребёнок даже в буквальном смысле. Да, мы будем учитывать тебя в своих планах: ты нас, а мы тебя. Но этот учёт никто не назовёт симметричным!" "Чем ты недоволен? Заложник вашего возвращения – если тебе угодно выбирать самые жёсткие формулировки – в ваших руках. Вы смело можете отправляться обратно в Энгасти, а мой конфликт с Теффором и прочими риллу продолжится без вашего участия. Не вами начато, не вам и заканчивать. И уж новый status quo я, поверьте, сумею поддержать без вашей помощи".
"Да. С помощью Манара. С помощью Лады. Так?" "Так".
Я и Схетта переглянулись. Снова. Я улыбнулся.
- Ты знаешь, что честность твоя горчит…
- Так горек полынный мёд, – подхватила жена.
- И сердце всё чаще в груди стучит… -…предчувствуя наперёд… -…свирепую схватку за право – быть… -…остаться самим собой.
- Фигуры расставлены. Нечем крыть… -…и мы – выбираем бой!
И снова взгляд – на тушу высшей.
"Выбор без выбора. Ты жестока, Сьолвэн, как жестока жизнь. Но ты ближе к нам, чем риллу с их жестокостью, так что никуда мы не денемся. Особенно если вспомнить о моих учениках".
- Скажи мне, высшая, как мать – матери…
В "хоре" голоса моей жены вскипают смыслы, каких раньше не бывало. И я вдруг очень резко и очень чётко вспоминаю давнишний рассказ: …происхождение и исходная точка для роста сознания значат очень много. Они – как темперамент: как бы ни менялся характер, а тип возбудимости нервной системы не изменишь. В Сообществе можно изменить генетическую основу разума, можно даже включить в эту основу неорганические контуры… но сознание, раз сформировавшись, уже не полностью зависит от носителя… Когда-то человеческая женщина, капитан планпехов, бредила космосом. Но в ДемФеде, как и везде, впрочем, следовало выбирать, навсегда отрезая для себя альтернативы. Она выбрала мечту о небе, оставив мечту о доме и детях тихо тлеть где-то на задворках сознания.
Теффор, как бы он ни относился к "супруге", реализовал тлеющую мечту. Дом и дети – да, Сьолвэн получила и то, и другое…
И Квитаг познал на собственной шкуре смесь рассудочной ненависти высшего мага со слепой и страшной яростью женщины, дитя которой сожрали заживо. И Манар, незаконный, но любимый, получил свои Тихие Крылья – как наследие тихо тлеющей мечты о небе.
"Не я – но пусть хотя бы мой сын…" Как мать – Матери, да, Схетта? Ты же не могла забыть прозвище высшей! -…выбора между борьбой и смирением на заре бытия у тебя было не больше, чем сейчас у нас с Рином. Не так ли?
"Да".
Коротко и однозначно.
- Тогда ещё один вопрос. Много ли выбора ты оставила, – не столько движение, сколько намёк на него: жест, каким приподнимают младенца, чтобы показать миру, – ему?
Ответ последовал без промедления. Не составляло труда предвидеть такой вопрос…
"Сын моей дочери – не мой сын. Спроси себя, как мать, сколько свободы ты готова ему дать. Сколько – и какой именно?" Кажется, кривая ухмылка зазмеилась по нашим со Схеттой губам одновременно.
Горение. Тление. Гниение. А если первое, то лучше заранее смириться с шансом однажды узнать, что твой ребёнок – сгорел. Ушёл, пусть и со славой. Потому что ты его не уберёг. И права такого не имел – беречь… ведь забота старшего о младшем, перейдя предел, удушает. И наши дети, наши ученики, наши живые надежды и драгоценные шансы на самом деле не наши. (Так я и Схетта, двое достигших вершины из неизвестно, скольких тысяч пытавшихся и не добравшихся до неё, уже никогда не попросим Сьолвэн о защите. Детство кончилось…) Принцип свободы выбора. Принцип осознанного риска.
Ах, Экклезиаст, Экклезиаст…
- Я дам ему столько, сколько смогу, Мать. Но что делать, если окажется, что я ошиблась? Если окажется, что данного слишком мало – или слишком много?
И опять – ни малейшего промежутка меж вопросом и ответом:
"Ты знаешь ответ. Приходится смириться, жить дальше… и растить новую смену".
Девяносто тысяч лет лежали в основании сказанного, как тяжкая базальтовая плита. Как тёмное, древнее, великое и страшное надгробие. Сколько раз Мать "смирялась и жила дальше"? Скольких пережила, скольких похоронила – чтобы пытаться снова? Медленно, ощупью, шаг за шагом, оплачивая каждый выдох, каждый сантиметр на пути вверх… нет. Не только своей кровью. Свою не так жалко. А вот кровь чужая…
Говорят, на полях былых сражений трава растёт особенно густо. А если на них вырастают маки, то особенно крупные и алые.
Мы идём вперёд, потому что не идти не можем. Мы выбираем и платим. Бросаем в топку свершений всё, что подвернётся под руку: себя, своих ближних и дальних, друзей и врагов. Ради чего это всё? Ради призрачного шанса однажды остановиться и сказать: всё, пришли! Во имя мечты, во имя памяти павших, во имя тех, кто придёт нам на смену?
"Идущий за мною сильнее меня". Но минует ли его необходимость жертвовать?
Тяжко быть тобою, Сьолвэн Мать…
- Что ж, – я тряхнул головой в заранее обречённой попытке избавиться от лишних мыслей. – Будем считать, что с тобой мы поговорили. И выразили свою благодарность за всё, что ты для нас сделала. Мы не забудем о своём долге. Но как насчёт разговора с Манаром и Ладой?
"Говорите. Я удаляюсь".
Центральное тело Сьолвэн, не разворачиваясь, попятилось в сторону Древотца. А я, глядя на это, подумал, что недалёк уже момент, когда продолжающийся рост лишит её естественной подвижности уже не частично, а полностью. И ждать осталось недолго.
Теффор, это олицетворение жестокого порядка, держал супругу в форме. Не давал ей "растолстеть". Смешная, глупая, вредная даже аналогия, но никуда от неё не деться. Хоть тысячу раз повтори себе, что новые размеры её центрального тела вполне отвечают выросшей Силе и нуждам совершившего очередной рывок сознания. Если бы Сьолвэн не была так тесно привязана к магии Жизни, она не превратилась бы в… супергусеницу. А сейчас она неким парадоксальным, изнаночным образом напоминает мне Фартожа Лахсотила, перешедшего предел своей Силы – до того как я убил его, даруя шанс на новую жизнь…
