Mona Lisas Nemo - Золотые Небеса. Голоса Грозы
- Я знаю, что такое зло, я знаю - оно существует. Но его можно искоренить. Туман, он убивает в них всё хорошее и наполняет сердца злобой. Нельзя допустить - чтобы это распространялось по миру. Там где туман, больше всего жестокости. То, о чём раньше не знали, теперь становится обычным. Туман - это зло. Каэлы - его огонь в темноте.
- Я знаю.
Рин застыл на месте, напряжённо ожидая слов Ланта.
- Я всегда знал - они притягивают его.- Проговорил Лант задумчиво.- Только не хотел того признавать. И чем дальше - тем притягивают сильнее. Как и зов. Он был всегда.
Не понимая последнего, Рин нахмурился.
- Я отправлюсь за море и сделаю так, чтобы всё это прекратилось.
От удивления илий широко распахнул птичьи глаза, не удержался - подошёл ближе.
- За море? Но что там...
- Ответ.
11 Рождение
Сначала была темнота. Такая, что ничего кроме неё. Только ещё, может, было движение, но и то появилось не сразу. Слабое колыхание, еле ощутимое, с ним приходило много чего непонятного.
Потом появился маленький огонёк. Он горел жёлтым. Манил к себе и возле него притаилась рыба: почуяв нечто она разинула пасть, напала, но в пасти у неё осталась только вода.
Рыба осталась позади и уступила место долине, шедшей под наклоном. То и дело скалы прорезали её, рвались вверх. И куча впадин.
За ними появился жар. На этот раз много красного света поднималось вверх, и бесчисленное множество разных крошек поглощали его. Среди жара разные цвета смешивались и густо поднимались вверх. Всё поднималось вверх.
Огромная рыба плыла мимо, ей не было конца и края. Что-то цельное отразилось в её зрачках, что-то было перед ней. Рыба не испугалась. Серая гладкая кожа, сильная. Рыба спокойно проплыла мимо и на смену ей пришли потоки. А с ними и светящиеся прозрачные тельца, с длинными щупальцами, их было так много, что везде только они.
Ещё светлее стало вверху. Легче было подниматься, плотнее становилось ощущение. Оно проявлялось всё больше и больше, походящее на кожу рыбы, на свет огонька и на щупальца. Такое же твёрдое возникало и уплотнялось сверху. Тучи рыб сбивались вместе и метались одной волной туда-сюда. Маленькие пробивалось яркими стрелами, блестящие - они суетились. Мягкие потоки наполняли внутри и несли рыбок.
Когда рыбки уплыли, вверху показалось нечто странное, самое странное из всего. Там кончался мир и начиналось оно. Во всём нарастала твёрдость. Теперь она стала почти видимой, почти осязаемой.
Тяжесть всего мира навалилась разом, разорвала лёгкость и стала тянуть назад. Но тут то, что уплотнялось, из всех своих сил рванулось вверх и слабым облаком выбилось из воды. Летучие рыбы тоже повыскакивали наверх, но вскоре стрелами нырнули обратно. За ними показались птицы, несущие на крыльях ветер. Света стало так много, что боль спала. Свет широкими лучами раздвигал набухшие тучи и выделял островки на тёмной воде. Играл на ней, и даже проникал под неё. Ветер поднимался, рябью тронулась вода и всё понеслось вперёд. Одни птицы полетели прочь, другие кружили здесь и кричали. И пока пели птицы, разгоралось солнце, не давая тучам снова заполонить небо.
Небо, ветер, волны: всё бежало впереди и нападало на берег, где острые камни устилали землю и большие валуны сбивались вместе. Там волны ослабевали и осторожно касались берега, омывали его и отходили назад, забирая с собой мелкую каменистую крошку.
Стало совсем светло.
Только чем ближе, тем труднее продвигаться.
А в Вокле тем временем просыпалась ребятня. Давно уже собаки во дворах караулили у дверей, ожидая утренней кормёжки. Давно шумная деревня пробудилась ото сна и теперь каждый был занят своим делом. Так и Ярим поднялся вместе с рассветом. Первым делом окатил себя ледяной водой, потуже затянул штаны и куртку из овчины. Вынес миску с вчерашней похлёбкой для Аклы, огромной мохнатой псины. Та не без удовольствия оценила тяжёлую сочную кость, торчащую как остров в реке, и тут же вытянула её, принявшись разгрызать.
Только после этого Ярим сам уселся за стол, пробормотал что-то себе под нос и сунул ложку в кашу. Дом его давно нуждался в уборке. Крепкая каменная хижина была хоть и старой - вот уже какое поколение повидала она на своём веку - но добротной. Важный слой пыли давно развалился по тумбочкам да шкафам, отъевшиеся на мошкаре пауки мирно покачивались на паутинах в углах. Посуда горкой склонилась над миской, печально поглядывая на воду.
За окном же было свежо и совсем не холодно. Зима что-то нынче выдалась не морозной в этих краях.
"Совсем как в прибрежье",- подумал Ярим, почесал подбородок и поднялся из-за стола.
- Эй, Ярим, что-то поздно ты сегодня!
От соседней хижины махал рукой старый Дакр, короткий, рослый, крепкий, и как всегда навеселе.
- Ага!- прокричал ему Ярим и потянулся, вдыхая пахнущий утром воздух. Того и гляди, скоро трава прорежется.
Ярима Дакра к себе не зазывал, хоть и сам жил один и всегда жаловался на скуку. Да и сам каменотёс слыл грубым и нелюдимым, так что мало кто его к себе приглашал.
Нет, ну на праздники его общие звали - когда за одним столом собиралась вся деревня - на песни костровые звали. Да только сам он редко приходил. В самом деле, нормальные люди не станут всякой ерундой заниматься, когда нужно дело делать.
Вот чего он искренне не понимал, так это желания дурака валять. Ему и не положено, он хоть и нежеланный гость, зато как работа какая с камнем нужна - так все его ждут. Ярима как мастера своего дела уважали, а как человека предпочитали сторониться. Кому, и в самом деле будет приятно видеть на своём празднике такую каменную физиономию.
- Охотиться?- прокричал как старый ворон Дакр, приметив лук за спиной каменотёса.
Второй быстро кивнул и, дабы быстрее отделаться от старика, поспешил прочь. Телом он был крепок, широкоплеч и с огромными ручищами. Ярим никогда не боялся один уходить от деревни.
Нахмурившись долго всматривался он в долину, вроде как та ему не нравилась. Но вот сам себе кивнул и медвежьими шагами побрёл вперёд. Чувствовал он себя сегодня вполне бодро. В отличие от тех кто слушал злые языки, к сплетням Ярим не прислушивался. Не лишаться же ему солонины, в самом деле, из-за всяких предрассудков. Да и до моря отсюда далеко.
Обедал тут же в степи: развёл костёр и примостился рядом. Ел Ярим много и быстро всё смёл, что с собой взял. Оставаться на ночь в степи Ярим не рассчитывал. Поел, затушил огонь, собрал все свои вещи и огляделся. После расстегнул куртку.
