Денис Чекалов - По законам Преисподней
Моя рука качнулась над полом, – и вопящее лезвие циркулярной пилы рванулось навстречу. Я отдернул пальцы, но страх уже глубоко погрузился в них.
Мне казалось, что я никогда не освобожусь от него, – а впрочем, если так дело пойдет и дальше, это мое «никогда» будет очень, очень коротким.
Я перевернулся на спину, и выставил перед собой шест.
Клекочущее чудовище напоролось на него, и отлетело в сторону.
Я понял, что долго не выстою.
Эльфийский шест не мог причинить вреда майарангам. Создать новое оружие уже не было времени.
Оставалось одно – сдаться.
И я спрыгнул вниз.
Плавно, словно ворота смерти, раскрылась передо мной мифриловая плита. Шесть зазубренных лезвий выстрелили в меня, а рядом безумным смехом зашлась кружащаяся пила.
Майаранги спикировали следом за мной.
Эльфийский шест коснулся мраморного пола.
Мое тело развернулось, – конечно, не так стремительно, как мне бы хотелось, мои наставники в Даркмуре пришли бы в ужас от этого исполнения, – а потом ноги вновь коснулись белого постамента.
С лязгом сомкнулись стальные челюсти.
Обернувшись, я увидел капкан, медленно уходящий обратно в пол.
В его клыках бился и кричал майаранг.
Вторая тварь лежала у моих ног, распоротая на миллионы частей.
Охранные руны не нападали на Стражников; волшебство их даже не замечало. Но погнавшись за мной, чудовища попали прямо на лезвия.
Ледовик и Мастер Теней рубились спина к спине.
Майаранги наседали на них.
Теперь они были похожи на крылатых обезьян; это значило, что силы их прибывают.
Шэдоу вынул из-за пояса крис, – длинный кинжал, со змеевидным лезвием.
Не оборачиваясь, резко всадил его в бок чародею Холода.
Ледовик качнулся, потом упал на колени, и кровавая пена вскипела на его дрожащих губах.
Мастер Теней обернулся, и быстрым движением перерезал горло хобгоблину.
В тот же миг, один из майарангов набросился на него сзади, и впился в спину. Острые челюсти пробили магическую броню, и вырвали кусок позвоночника.
Но шэдоу не чувствовал боли.
Ледовик рухнул.
Второй майаранг набросился на него, и стал пожирать.
Мастер Теней всадил свой меч в затылок чудовища, и дважды повернул, кроша череп.
Первая тварь вцепилась в шэдоу сзади, обхватила крепкими лапами, и теперь стремительно выгрызала из его спины кусок за куском.
Он закричал, и его голова начала стремительно вырастать, поднимаясь на гибкой шее. Лицо Мастера Теней повернулось, и он заглянул в глаза терзавшему его майарангу.
Чудовище замерло.
Страх парализовал крылатую тварь, – словно та была не свирепым порождением Невозвратья, а беспомощным детенышем дракка.
Мастер Теней впился в ее загривок, и двумя ударами челюстей переломил хребет майарангу.
Затем шэдоу поднялся.
Раны на его спине стремительно заживали.
– Отдай мне Книгу, эльф, – властно приказал он. – И я позволю тебе выйти отсюда.
– Ты ничего не понял, – ответил я. – Шекспиру неважно, где я стою. Главное Книга. Он заберет меня на Мангровое болото, а тебя оставит. Прощай, Тень; передавай привет старикану Харблингу.
4Слобода вормов спряталась в небольшой лощине.
Серые черепичные крыши тонули в изумрудной листве. Над городом, узкой стрелой, взметался малахитовый шпиль, собиравший в небе крупицы магмы. Астральная башня давала хутору свет и тепло, от нее работали магические кристаллы и механизмы.
У околицы был вырыт колодец, облицованной серебристым мрамором. Чуть дальше, на высоком холме, улыбалась и махала нам ветряная мельница.
– Зачем здесь колодец? – спросила девушка. – Не в лом им за околицу ходить?
– Это элементарно, Френки, – ответил я. – Едет кто-нибудь по дороге, захотелось ему водички. Сунул рыло в колодец, пузыри попускал, а в слободу заезжать не станет. Очень удобно, если ты не любишь гостей. Лучше задай себе другой вопрос. Где церковь?
– Что? – Франсуаз стала оглядываться. – Какая церковь?
– В каждой такой деревеньке должен быть храм. Где же они молятся?
– Не знаю, – ответила демонесса. – Наверное, ездят в город, или к святилищу ходят.
Мы спешились и, привязав коней, вошли в слободу. Низкие дома вормов были сложены из серых камней, и покрыты глиняной черепицей, – она оказалась вовсе не серой, как я подумал в начале, а в черно-бордовый шахмат. Мы прошлись вдоль площади, но она была совершенно пуста.
– Куда это они все подевались? – спросила Френки.
– Сегодня очень важный день, – раздался чей-то голос позади нас.
Мы обернулись и увидели ворма, одетого в простой холщовый хитон и соломенную шляпу с большими полями.
– Я остался в деревне на всякий случай, – пояснил он. – Вдруг какой путник забредет, – ну, как вы например. Если воровать начнет, я должен, – и ворм достал из кармана большую тетрадь, – подробно записать, у кого что взял, и потом доложить хозяевам.
Франсуаз в удивлении захлопала ресницами.
– То есть, вы будете стоять и смотреть, как грабят дома ваших соседей, и только в тетрадочку заносить?
– А что я могу сделать? – удивился ворм. – Так уж у нас заведено.
– А если ваш дом начнут грабить? – поинтересовался я.
Тот задумался и ответил:
– А я, наверное, вперед забегу и скажу, что здесь ничего нет, и дверь перед носом у него захлопну.
– Так где же все? – спросила Франсуаз.
– Сегодня у нас важный день, – повторил сторож. – Все собрались там, на Изумрудной поляне, и обсуждают наши важные вормовские дела, до которых вам, любезные странники, нет никакого дела.
Оставалось лишь удивляться порядкам, заведенным в вормовской слободе.
Охранник раскрыл тетрадку, уставился на нас и спросил:
– Ну что?
– Да в общем-то мы не грабить приехали, а поговорить об одном из ваших.
– Это о ком же? – подозрительно нахмурился ворм.
– О Грегори Джарднисе, которого недавно убили в городе Преисподней.
Лицо нашего нового знакомого посуровело, и он холодно ответил:
– Сам виноват. Нечего было из себя важную птицу строить. Это ж подумать только, втесался в доверие к самому лорду Лодочнику и решил, что он ровня демонам.
– А разве он не был ровней?
– У нас так зав’едено: мы сами по себе, а все прочие сами по себе. Нам чужого не надо, но и нас не трогайте. Это уже и так не годится, что вормы в вашем городе-то живут, а уж о том, чтобы в особняке у демона поселиться, тем более, такого аристократа, как лорд Лодочник, – и речи быть не должно. Неправильно все это, отсюда, из-за того, что мы правила нарушаем, и происходят все неправильности мира.
– Да вы философ, – усмехнулась Френки.
– Я не знаю, кем это вы меня обозвали, – с достоинством отвечал ворм. – Но таковы уж мои рефлексии. Да вы посмотрите сами, пойдемте, я вам кое-что покажу.
