Рэймонд Фейст - Возвращение изгнанника
Чуть погодя появилась Мэйгари с дымящимся блюдом говядины под густым соусом с овощами в качестве гарнира. Когда она удалилась, Каспар попробовал мясо.
— С каждым новым блюдом ты превосходишь самого себя, Когвин.
— Если ты проживешь достаточно долго, Каспар, напомни мне, чтобы я рассказал, как поварское искусство помогло мне выбраться с того острова.
— Из Крепости Отчаяния?
— Угу. Думаю, тебя позабавит эта история.
— Хотел бы сказать то же самое про то, что ты сейчас услышишь. Первые дни и месяцы своего изгнания я пропущу, скажу лишь, что я многое понял в этот период. Начну же я с города Симарах, где мне встретились трое торговцев из Порт-Викора: Флинн, Кеннер и Макгойн.
И Каспар в который раз пересказал события последних месяцев.
* * *Ночь была долгой. Когда ушли последние посетители, в комнату, где сидели Каспар с Когвином, заглянула Перышко, чтобы посмотреть, чем занимаются ее муж и человек, уничтоживший их народ. Ког тут же поднялся и подошел к ней, при этом повернулся спиной к Каспару, а меч оставил на столе. Перышко поняла, что кровопролития, по крайней мере пока, не будет.
Ког шепнул жене, что, возможно, останется здесь на всю ночь, поэтому она пошла к терпеливо ожидавшему своей участи Амафи и сказала, чтобы тот возвращался на постоялый двор.
— Твой хозяин пошлет тебе весточку, когда ты ему понадобишься. — Когда Амафи поднялся, она добавила: — И мой муж, и Каспар предупреждают тебя, чтобы ты не пытался покинуть город.
Амафи пожал плечами:
— Я уже год не могу отсюда уехать. Наверное, это судьба. — Он поклонился молодой женщине и ушел.
Перышко долго смотрела на дверь, за которой сидели и разговаривали человек, разрушивший ее мир, и человек, спасший ее саму и ее сына от рабства, потом повернулась и пошла к себе в комнату.
* * *Утром Люсьен, Мэйгари и Перышко обнаружили Каспара и Кога по-прежнему сидящими в дальней комнате. Ког несколько раз за ночь варил кофе; глаза собеседников покраснели после бессонной ночи.
При виде вошедших Ког медленно встал.
— Мне нужно кое-что вам сказать. — Он подозвал жену и привлек ее к себе. — Перышко, как никто другой, понимает, что этот человек виновен в страшных преступлениях.
Каспар сидел с бесстрастным выражением лица, ничем не выдавая своих чувств.
— Когда-то я простил ему его злодеяния. — Ког взглянул в глаза жены. — Но я не прошу тебя сделать то же самое, Перышко. Пока я учился и жил как дворянин, ты страдала. Я лишь прошу тебя о терпении и понимании: я должен позволить этому человеку прожить еще некоторое время.
Эти слова заставили Каспара улыбнуться:
— Надеюсь, это время окажется не слишком коротким.
— Это зависит не от меня. Сейчас я помогаю беглецу, и хотя мне это не нравится, выбора у меня нет. Если городская стража узнает тебя и сообщит об этом герцогу, мне придется использовать все свое влияние на Родоски, чтобы спасти тебя от виселицы. — Он помолчал и продолжил, обращаясь к своим друзьям и жене, медленно выговаривая каждое слово: — Я не могу рассказать вам то, о чем узнал этой ночью от Каспара. Я вынужден скрывать это даже от любимой женщины, — он посмотрел на жену, — и она сносит это оскорбление с достоинством, которому нет равных.
Лицо Перышка осветила легкая улыбка, и Каспар поразился красоте женщины. «Боги, каким же злодеем я был, — вопрошал он в душе, — как мог я сломать ее жизнь ради удовлетворения пустых политических амбиций?»
Каспар поднялся и поклонился молодой жене Когвина.
— Госпожа, — начал он, — слова никогда не залечат ран, что я нанес вам. Я не ожидаю прощения. Хочу лишь, чтобы вы знали: я глубоко сожалею о том, что сделал с вами и вашим народом, и испытываю непреходящий стыд за содеянное.
Перышко Синекрылого Чирка тихо заговорила:
— Я жива. У меня здоровый сын и любящий муж. Прошедший год был хорошим для меня.
Спокойное величие этой женщины заставило глаза Каспара увлажниться. Он сказал:
— Вы напоминаете мне одну женщину, которой я многим обязан. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она и подобные ей не страдали.
Перышко склонила голову.
— Итак, — снова взял слово Ког, — мне и Каспару предстоит многое сделать в ближайшие несколько дней, но сначала нам надо приготовить завтрак и составить меню на обед. Люсьен, что мы сегодня подаем?
Люсьен стал перечислять продукты, которые нужно купить на рынке, и блюда, которые, по его мнению, могли понравиться посетителям. Каспар дождался, когда в кухне установился рабочий ритм, и отвел Кога в сторону.
— Надеюсь, у тебя есть возможность связаться с этими людьми?
Когу не надо было объяснять, о ком говорит Каспар.
— Как уже говорил, больше я не работаю на них. Могу, конечно, дать им знать, что мне нужно встретиться с ними, но вот сколько времени на это уйдет… — Он пожал плечами.
Каспар задумался.
— А не можешь передать Наталье, что я жив?
Ког кивнул.
— Могу, хотя с некоторых пор отошел от власти и власть предержащих. — Он обвел рукой кухню. — Здесь мне находиться куда приятнее, хотя, думаю, мой дед не разделил бы моих взглядов. У моего народа пища…
Когвин замолчал, углубившись в воспоминания. Каспар не торопил его. Наконец Ястринс очнулся:
— Уверен, твоя сестра захочет увидеть тебя, но организовать встречу будет непросто. До тех пор пока мы не убедим ее мужа, что с твоей казнью пока стоит повременить, тебе лучше не показываться на глаза тем, кто тебя хорошо знал. Те же, кто видел тебя раньше, но не общался с тобой лично, каких в этом городе большинство, вряд ли признают тебя — слишком ты изменился. Ведь и в ресторане ты бы отужинал без проблем, если бы Мэйгари не увидела Амафи. Но я поддерживаю тебя в твоем деле, по крайней мере пока те, с кем ты желаешь поговорить, не скажут мне иного. Однако помни… — Когвин говорил ровным голосом, почти без выражения. — Даже если мы с тобой сейчас союзники, о чем я вчера еще и помыслить не мог, даже если я простил тебя, Каспар, я никогда не смогу простить одного твоего приказа. До конца моих дней я буду презирать тебя за это. — Он помолчал. — Как презираю я себя за то, что делал, пока служил тебе.
Каспар догадывался, что имел в виду Когвин.
— Светлана?
Когвин взглянул бывшему герцогу прямо в глаза:
— Каждую ночь я вспоминаю о ее убийстве.
Каспар вздохнул и очень осторожно положил руку Когу на плечо.
— Кое-кто считает, что это боги так мрачно шутят над нами: они взращивают в нас то, что мы больше всего ненавидим в других.
Ког кивнул и вернулся к насущным вопросам.
