Amargo - Хороший ученик
Дементор пришел один, но обольщаться не следовало. Если мы его разозлим, остальные полезут изо всех щелей, как тараканы. К тому же, одно дело — планировать разговор с дементором, и совсем другое — стоять напротив одного из них и ощущать, как мысли, которые ты старался выкинуть из головы, и чувства, от которых опускаются руки, наполняют тебя, словно вода, прорвавшая плотину. Кан и его болезнь — или "болезнь", — душа Риддла, до которой мне почему‑то есть дело, Олливандер, явившийся в виде ночного кошмара, Мэй, равнодушная к моим проблемам… все эти трудности, обиды и печали было очень легко обратить в гнев.
Дементор источал темноту и подавленность. Его драный плащ колыхался так, словно в коридоре гуляли сквозняки.
— Ты будешь говорить от имени всех? — спросил я.
— От имени всех, — шелестящим голосом повторил дементор.
— Кто из вас третьего декабря принимал участие в нападении на Хогвартс и пытался вскрыть гробницу?
Дементор ответил через несколько долгих секунд:
— Никто из живущих в Азкабане. Несколько стай откололись и сейчас обитают в иных местах. Обратись к ним.
— Знаешь, я не сторонник презумпции невиновности. Даже наоборот. Так что по умолчанию я считаю, что ты лжешь. Стаи, о которых ты сказал — полудикие, никому не нужные хищники. У них нет и не может быть мотива, а все, что им требуется, они добывают сами. С другой стороны, вас, местных, легко можно купить.
— Нам не нужна хранящаяся в гробнице палочка. Владея ею, мы ничего не приобретем.
— А кому она может быть нужна? — спросила Эмилия, стоявшая чуть позади меня в окружении света барашка. Дементор держался за пределами его ауры, видимый благодаря висящим поодаль шарам.
— Вам, — ответил он. — Людям.
Будь у него человеческое лицо, я бы сказал, что он улыбается. Я не сомневался, что он врет, и презумпция невиновности была здесь не при чем: как говорил Том Риддл, есть вещи, в которых ты просто уверен.
Я вытянул вперед левую руку.
— Помнишь, что здесь?
Дементор молчал. Потом сказал:
— Если ты думаешь, что нас впечатлит мертвая татуировка…
— Это не мертвая татуировка. Чары Метки все еще во мне, и они живы; странно, что ты этого не чувствуешь. И знаешь, что говорят мне эти чары? Что ты врешь.
Разгневанный дементор дернулся назад, и нас окатило очередной порцией собственных отрицательных эмоций.
— А что если я просто арестую тебя как подозреваемого? Какая разница, ты или любой другой? Вы же все одинаковые.
Я чувствовал страх Эмилии; ее барашек начал тускнеть и гаснуть. Где‑то в глубине меня — или амулета, который я не снимал со дня посещения вампира, — заворочался лис. Дементор взмахнул руками.
— Арестуешь? Арестуешь дементора? Ты будешь первым и последним, кто попытается это сделать!
Патронус, сидевший на корточках у стены, допрыгнул до дементора в мгновение ока; медлительное существо не успело отреагировать, и патронус вцепился зубами в его горло, дернул вниз, распластал по полу и уселся сверху, погрузив когти в плоть. Ощущение, передавшееся мне от соприкосновения патронуса с дементором, было в тысячу раз отвратительнее, чем простое нахождение рядом с ним.
Свет погас. Шары исчезли в объятиях полупризраков, возникших словно ниоткуда и слетавшихся к нам со всех сторон. Единственный свет давала фиолетовая аура патронуса. Барашек пропал. Эмилия махала палочкой, но я сомневался, что ей удастся его вернуть.
— Просто ответьте, кто вас нанял, и мы его отпустим, — обратился я к дементорам.
— Есть ли в этом нужда? — прошелестело темное облако вокруг нас.
— О, — с удовольствием сказал я. — Еще какая!
Патронус стиснул челюсти, и голова дементора оторвалась от тела, взметнувшись вверх вслед за выпрямившимся патронусом. Его аура не могла отогнать этих существ, однако погибший собрат, чье тело разлагалось у нас на глазах, распространяя тошнотворный гнилостный запах, вызвало в их рядах смятение. По всей стае прокатился вздох, словно дементоры были ошеломлены произошедшим. Патронус выплюнул тающую голову, подпрыгнул и схватил еще одного, на этот раз не мешкая и за несколько секунд разодрав когтями податливое тело.
Я сделал знак палочкой, и к потолку взметнулась ослепительная белая молния. Ее ветви разбежались во все стороны, протянувшись вдоль стен до высокого сводчатого потолка, где, словно летучие мыши, гнездились укутанные в плащи создания. Этот свет их не пугал, но потушить его им было не под силу. В следующую секунду я вызвал плеть.
Стая бросилась к нам, словно единое целое, черное, шуршащее и холодное. Дементоров казалось слишком много, чтобы патронус с ними справился, но он их отвлекал, прыгая то на одного, то на другого, терзая когтями и кусая за руки и шеи. Я был готов к бою и хотел его, как никогда раньше, после такой бесславной гибели противников уверенный, что неуязвимых врагов нет даже среди полупризраков.
Но не успели первые дементоры оказаться в зоне досягаемости плети, вращающейся, словно огненное колесо пророка, как знакомый теплый свет смягчил слепящий разряд молнии. Подумав, что Эмилия, наконец, взяла себя в руки, я шагнул в сторону и усмирил оружие, однако навстречу дементорам выступил отнюдь не барашек. Огромный медведь, мне по плечо, неторопливо прошествовал мимо притихшего патронуса с очередной воняющей жертвой в зубах, и дементоры отпрянули. Медведь источал такую силу и мощь, какая не встречалась мне ни в одном заклинании подобного рода.
Я обернулся. У поворота в первый коридор стоял Шварц.
— Решил, что могу пригодиться, — сказал он, ухмыляясь.
Допрос был окончен. После такого побоища никто из дементоров не собирался продолжать разговор, и они убрались прочь, озлобленные и оскорбленные.
Я посмотрел на Эмилию. Она прислонилась к решетке камеры, стиснув в руке палочку, белая в свете молнии и с выражением отчаяния на лице.
— Герман, я твой должник.
— Брось, ты бы с ними в два счета разделался, — отмахнулся Шварц. — Просто мы вас заждались. Сколько можно разговоры разговаривать? Все равно, наверное, без толку.
— Нет, на этот раз толк есть…
Я замолчал, осознав, что меня колотит так, будто я стою на страшном морозе. Челюсти стучали, и половины моих слов было не разобрать.
— Ладно, идемте, — сказал Шварц. — А то я оставил Поттера с журналистами, и сейчас они, наверное, слагают о нас некрологи.
Взглянув на нашу компанию, Стражи не решились задавать вопросов. Эмилия выглядела глубоко подавленной; я был готов подраться с кем‑нибудь еще, представься мне такая возможность. Нехорошим голосом Шварц обещал Стражам вернуться в самое ближайшее время и выяснить, чьи имена и должности дементоры пытаются скрыть, покушаясь на жизнь дипломатических представителей, после чего мы отбыли на маяк.
