Андрей Дашков - Сборник "Змееныш"
Игра кончена. Морт должен был умереть. Но не рыцарь Земмура. Чвара испытывал возбуждение, словно голодный зверь, вышедший на охоту. Он продолжал двигаться вперед. Беглец превратился в хищника.
И вот огни Вормарга озарили западный край неба. Уже сделался различимым темный силуэт какой-то башни, стоявшей на вершине холма. А рядом…
Чваре, который повидал на своем веку немало жутких чудес, летающий корабль казался самым отвратительным из всех, ибо воплощал в себе неодолимую силу. Сейчас корабль был неподвижен, он будто врос в землю, пустил корни, насыщаясь прахом десятков поколений сражавшихся и погибших здесь людей; призрачные огни сияли на реях, напоминавших обнаженные кости; гигантские крылья мерцали во мраке, окутанные лиловым туманом…
По склону холма спускались всадники. От них несло дохлятиной, обезображенные лица казались вылепленными из глины, у некоторых уже не было глаз — их выклевали вороны, но возглавлял отряд мертвецов тот, кто, к огромному сожалению барона Чвары, все еще был жив.
Жажда убийства стала почти невыносимой. Чвара поднял лицо к небу, оскалил зубы и протяжно завыл. Глотка оборотня исторгла настоящий звериный вой. Лошади ехавших следом за бароном королевы и принца шарахнулись в сторону, и Тенес с трудом удержалась в седле. Жуткий звук разнесся по округе; его эхо блуждало среди древних стен башни, пока не потонуло в безмолвии. Но во всем мире уже не осталось ничего, способного вызвать в глонгах хотя бы легчайший трепет, а для Стервятника встреча с рыцарем Стаи заключала в себе всего лишь еще один вызов, брошенный неизменно враждебной судьбой.
Оружие корабля было нацелено на врага, однако оно бездействовало. Госпожа Ганглети и дочь Люгера наблюдали за происходящим с верхней палубы. При этом рука Геллы крепко сжимала запястье Венги. Мокши предвидел исход схватки, но был готов и к худшему.
Барон вытащил из ножен меч, который имел не менее кровавую историю, чем меч Гха-Гулов. Чвара поднес клинок ко рту и прикоснулся к нему губами и языком. Это был один из самых упоительных поцелуев в жизни барона. Металл клинка всегда оставался холодным; даже горячая кровь не согревала его, но заставляла мерцать подобно узкому ледяному зеркалу, в котором отразилась вспышка далекой зарницы.
Вкус собственной крови вытравил из сознания Чвары все лишнее; он повторял про себя одно-единственное слово, обладавшее преобразующей силой, — запретное имя, известное только рыцарям его клана и отпиравшее двери земмурского ада…
Позади раздался боевой клич Стаи, затем шум схватки, оказавшейся недолгой. Чвара понял, что сопровождавшие его офицеры мертвы. Так же быстро глонги, которые имели многократный численный перевес, покончили с телохранителями Морта.
Чвара бесстрастно наблюдал за этой бойней, далеко не самой скоротечной. Если верить тому, что он слышал раньше, луч уничтожал все живое почти мгновенно. От людей, лошадей, оружия мало что оставалось; даже стены замков и крепостей не могли служить защитой — под лучом камни плавились, как рыхлый снег.
Значит, Чвара и Морт были все еще живы только потому, что Стервятник хотел спасти свою женщину. Это ставило барона в унизительное для рыцаря положение, тем не менее в схватке с таким противником годились любые средства. Он решил, что в крайнем случае убьет королеву. Впрочем, щенок мог опередить его — Морт уже пересадил Тенес на свою лошадь и держал мать в своих объятиях, что выглядело весьма двусмысленно.
Королева не сопротивлялась. Ее лицо выражало лишь бесконечную усталость, хотя для Чвары не было секретом, что она презирает и его, и собственного сына. Но вскоре она встретилась взглядом со Стервятником…
Только трое осталось от некогда большого отряда Морта. Из них двое мужчин были для Люгера смертельными врагами, а Сегейла олицетворяла утраченный навеки рай. Он уже не испытывал страдания; ничто не нарушало его отрешенности. Бессмертные рыцари вынули из него душу, и она пребывала сейчас где-то очень далеко отсюда. Сохраняя хладнокровие, он смотрел на сорокалетнюю женщину, отмеченную первыми морщинами, и вспоминал то, что сказал ему Слепой Странник тысячу лет назад и за миллион лиг от этого места: «Не подпускай к себе никого из чужих, иначе узнаешь, что такое исчезнувшее время и любовь старухи…»
Если бы Люгер не разучился смеяться, то, наверное, смех мог бы стать для него лекарством, но это был бы очень горький и безрадостный смех. Помимо прочего Слоту открылось, что он сбежал из Леса Ведьм лет на тридцать раньше, чем предсказал Странник, и тем самым нарушил чью-то долго и тщательно выстраивавшуюся игру. Равновесие было нарушено, роли перепутаны, маски не соответствовали возрасту, пророки и оракулы изрекали ложь…
Все это — взгляд, воспоминание, неродившийся смех — заняло не больше секунды, после чего отодвинулось туда же, куда канула прошлая жизнь. Люгер остался один на один с Чварой. Меч барона сделался полупрозрачным; его очертания были зыбкими, как призрак. Люгер понял: запретное имя произнесено и Чвара намеревается переместиться в магическую запредельность. Еще немного, и Стервятник превратится в неподвижную, скованную безвременьем фигуру посреди багровой пустыни — в легкую добычу для оборотня…
В это мгновение он услышал сдавленный крик Тенес, у горла которой сверкнул кинжал Морта. Щенок был не настолько глуп, чтобы убить ее сейчас и остаться без единственной заложницы, однако, угрожая, он давал понять Люгеру, что не остановится ни перед чем.
Тут на помощь Стервятнику пришел союзник, на вмешательство которого он прежде не рассчитывал. Чвара не успел завершить переход. Черная птица обрушилась на него сверху. Удара клювом было достаточно, чтобы барон лишился куска кожи на правой стороне лица — его щека оказалась разодранной от переносицы до скулы, и обнажились желто-коричневые зубы.
Чвара не издал ни звука и не утратил самообладания. С удивительной быстротой он перехватил меч и пронзил лебедя насквозь. Барон сделал это твердой рукой: острие клинка скользнуло на расстоянии пальца от его подбородка. Но лебедь не издох, потому что, конечно, не был обыкновенной живой тварью. И он продолжал терзать клювом руки барона, а от ударов отливающих чернотой крыльев голова Чвары вскоре выглядела так, словно он безнадежно проигрывал кулачный поединок.
Стервятник отлично представлял, чего стоило земмурскому рыцарю удержаться в седле; когда-то он видел, что сделал Лебедь с аббатом Кравиусом. Момент был как нельзя более удобным для атаки.
Из-за дьявольской птицы Чвара мало что видел, но, обладая звериным чутьем, он мог бы сражаться даже в полной темноте. Развернув коня, он избежал первого рубящего удара и сумел наконец отбросить от себя Лебедя. Тот упал на землю, разбрызгивая густую молочно-белую слизь, вытекавшую из ран, но мало похожую на кровь. Оба его крыла были сломаны, тем не менее Лебедь тут же взлетел и стал подниматься в небо без единого взмаха. Удаляясь, он вопреки законам перспективы увеличивался в размерах, пока чудовищный черный силуэт не растворился во мраке ночи…
