Джейн Уэлч - Властелин Некронда
Не веря глазам, Каспар смотрел на Талоркана. В груди лесничего, там, где ее пронзила стрела, что оборвала его жизнь, зияла глубокая рана.
– Позаботься о ней. – Голос духа звучал не громче ветерка в траве. – Защити мое дитя. Помни, ты передо мной в долгу. Это самое меньшее, что ты можешь сделать.
Каспар кивнул и вдруг вспомнил, что в первую очередь должен избавить Изольду от тяжкой ноши обладания Некрондом. Развернув шаль, он протянул руку к Яйцу. Малышка протестующе завопила, от возмущения личико ее превратилось в тугой красный шарик. Стоило Каспару взять Некронд, и Талоркан исчез.
Юноша засунул Яйцо за пазуху и сел на корточки, мрачно глядя на двух своих товарищей по несчастью.
До сих пор необходимость бежать, мчаться, спасать Изольду отнимали у него все силы души и тела, не давали возможности осознать, прочувствовать боль утраты. Теперь же горе буквально навалилось на него, мешая дышать. Май мертва.
Каспар повалился на кочку и зарыдал.
– О, Мать, Великая Мать, как ты могла так со мной поступить? Май! Ты забрала мою Май!
Он колотил кулаками землю, пока у него не кончились все слезы, и когда перестал рыдать, услышал совсем рядом другой плач, полный страдания, ярости… и голода. Голода! Все беды и горести Каспара померкли перед настоятельными потребностями ребенка. Но чем же накормить этакую кроху?
Малютка надрывалась от крика. Что же делать? Это хрупкое тельце без еды долго не протянет. Попробовать дать ей воды? Вытащив из заплечного мешка флягу, юноша попытался влить тонкую струйку в ротик девочке, но Изольда захлебнулась и закашлялась.
– Тебе надо попить! – сердито заявил ей Каспар, в страхе гадая, как же быть.
Он сунул палец в воду и вложил в рот малышке. Хвала небесам, Изольда жадно зачмокала. Идея! Молодой воин оторвал лоскут от рубашки и намочил. Самодельная соска пришлась малютке по вкусу, так что Каспар все мочил и мочил лоскут, пока девочка не напилась. Но через несколько минут она вновь расплакалась, да так громко, что у него голова пошла кругом. В новом приливе паники он сообразил, что ребенку нужна женская забота – но до деревни добираться по меньшей мере дня три. Вынесет ли столько Изольда? Молоко – младенцы пьют молоко. Да только где его взять?
Сейчас весна. В лесах должны водиться оленихи с детенышами. У них есть молоко. Повесив на плечо лук, Каспар привязал Изольду перед собой – как носила ее Май. К неимоверному его облегчению, пока он шел, малышка молчала.
Не успел он отыскать следы оленей, как в ужасе остановился перед отпечатком медвежьей лапы. Эта зверюга была раза в полтора крупнее бурых медведей Торра-Альты. Каспар поспешил свернуть на другую тропинку. Трог обнюхал след, поджал хвост и шмыгнул за хозяином. Каспар уже шатался от усталости, голова кружилась, ноги еле-еле поднимались. Ежеминутно приходилось смахивать с глаз слезы – хотя тревога за ребенка отчасти и вытесняла горе из-за гибели Май, ужасное осознание произошедшего постепенно начинало подниматься из глубин сознания на поверхность.
Наконец меж деревьев показалось стадо оленей. У трех маток были сосунки. Каспар вскинул лук, но тотчас же опустил его. У мертвой оленихи молока не нацедишь.
– О, Великая Мать, прости меня, – пробормотал он, покрепче укутывая малютку и устраивая ей гнездышко меж корней дерева, у самого ствола. На ум вдруг пришли старые сказки о волках, выкармливающих брошенного в лесу человечьего младенца. Ох, если бы это было правдой! Ведь у волков очень силен родительский инстинкт, они всегда помогают друг другу выхаживать малышей. Вот многие и считают, что волчица запросто могла бы выкормить и человечьего детеныша. Как бы сейчас пригодилась ему, Каспару, такая волчица. Но, увы, перед ним была лишь олениха – и ее предстояло поймать, подоить, а потом убить.
Нужна веревка. Оглядевшись, юноша пошарил в подлеске, пока не нашел заросли крапивы. Спустив рукава на ладони, нарвал охапку, ободрал листья со стеблей, а сами листья сплел в некое подобие веревки – довольно жесткой, зато прочной.
Из трех маток выбрал ту, у которой был самый старший олененок. Да, убивать кормящую мать – преступление, но этот олененок крепкий, он, верно, выживет и без матери. А его, Каспара, ребенок – юноша привык считать Изольду своей – умрет, если не получит еды. Выстрелом перебив коленное сухожилие оленихи, юноша помчался к ней с веревкой в руке. Остальное стадо в ужасе разбежалось. Самому Каспару никогда еще не доводилось иметь дело с рогатым скотом, хотя он не раз наблюдал, как Бульбак и его сыновья управляются с быками. Тут немалая сила требуется.
Раненая олениха отчаянно брыкалась и вырывалась, пребольно засадив охотнику по голове и челюсти. Не думая о том, как зверски обращается с несчастным животным, он кое-как привязал ее задние ноги к одному дереву, а передние к другому, чтобы можно было подобраться к вымени. Надоить удалось не больше чашки молока: животное было слишком испугано, а он – слишком неопытен в этом деле.
Выжав из злополучной оленихи все, что мог, юноша торопливо перерезал ей горло, избавляя от страданий. Теперь – как накормить ребенка? Он снова использовал лоскут вместо соски и радостно улыбнулся: все сделано правильно. Изольда напилась, закатила глазки и тотчас уснула. Устроив ей постельку из своей медвежьей шкуры, он снова занялся оленихой. Потрошить не стал, просто вырезал куски мяса из бедер и позволил Трогу самому позаботиться о своем пропитании. Пес, как то водится у собак, более всего ценил требуху и зарылся мордой в окровавленное брюхо оленихи.
Каспар отыскал тихую поляну, где из чистой заводи вытекал прозрачный ручей, и развел на берегу огонь, чтобы приготовить мясо. Жадно поев, он тщательно разжевал немного оленины и попытался накормить Изольду. Малышка даже вроде бы что-то проглотила, чем несказанно его порадовала. Укачивая ее, юноша размышлял, каким же неприспособленным сделало его это вот крохотное беспомощное существо. Она-то сейчас насытилась, а вот ему настоятельно требовался отдых, чтобы с новыми силами отправиться в путь. Все тело от головы до ног болело и саднило, было покрыто синяками и ссадинами.
Свернувшись рядышком с малышкой, Каспар заснул и проспал долго, но все время видел во сне Май в когтях грифона. Проснувшись с криком, он сел, скорбно взирая на свое отражение в ручье, и просидел так, пока не проснулась Изольда. Все тело у него занемело от неудобной позы, по щекам катились слезы – даже во сне он не переставал оплакивать Май.
С приходом утра времени предаваться горю уже не осталось. С тяжелым сердцем пришлось приниматься за работу. Каспар неумело перепеленал Изольду в свежие тряпки, дивясь, как это Май справлялась со столь тяжкой задачей без жалоб. У него лично все постоянно развязывалось и сползало. После долгих стараний, весь покрывшись потом, он умудрился намотать основную часть ткани на бедра малышке и счел, что этого вполне хватит. Стирка использованного тряпья, занятие малоприятное, хоть немного отвлекла его от боли утраты.