Владимир Крышталев - Возвращение чудес
— Кто бы ты ни был, — заявил барон уже громко, с прежней силой, — тебе следовало выбрать правильную сторону. Не пожалей о своем выборе, Азар.
Он начал подниматься к дворцу.
— Не пожалею, — буркнул я и отправился следом.
Мне совсем не нравилась эта самоуверенность Этвика. Я знал, что он уступит моему требованию и уедет, но вот откажется ли полностью от своих планов? Мой фокус с мечом его впечатлил — да, видно, не очень. Подобных людей лучше не ставить в ряд врагов.
Вернувшись во дворец, я отыскал Жерара.
— Мне очень неприятно об этом говорить, — сообщил я ему, — но барон Этвик, которого я до недавнего времени считал своим другом, готовится захватить власть.
Начальник королевской гвардии посмотрел на меня вопросительно:
— И что? Простите, Азар, я совершенно не понимаю, какие мотивы движут вами.
Он поправил полы своего халата (мы беседовали в графских покоях), пригласил меня присаживаться и сам опустился в кресло. На камине горела толстая свеча, по углам комнаты царили густые тени.
— Странно, но это первый наш с вами разговор, — продолжил де Льен. — Вы спасли мне жизнь, а я даже не выразил свою благодарность…
Я отмахнулся:
— От меня не убудет. Сейчас я пришел по другому поводу.
— Насчет короля, — кивнул Жерар. — Но вы понимаете, что произошедшее освободило меня от всяческих обязательств перед Виктором.
— Понимаю. Только ведь речь идет о целом королевстве. О нас с вами, о наших детях, любимых.
Мой собеседник помрачнел — очевидно, мои слова его задели. А я продолжил:
— У Этвика есть хорошо разработанный план, куда включается личная армия барона, и также армия Западной Империи.
Де Льен бросил на меня быстрый взгляд. Я тут же вспомнил, что мы встретились, когда он с посольством возвращался от императорского двора.
— Значит, — произнес я медленно, — вы знаете о готовящейся войне с империей. Этвик не блефовал. Он действительно заручился основательной поддержкой.
— Король не хочет этого видеть, — Жерар пожал плечами.
— Король болен. Боюсь, я не сумею этого объяснить, однако Виктор не вполне здоров душевно.
— Это едва ли что-то меняет. Он остается королем, и он принимает решения.
— А если я скажу, что существует человек, которому Виктор доверяет? И что этот человек работает на Этвика?
Мне досталась очередная порция пристального внимания графа. Я уточнил:
— Я не знаю, кто он. Но вся история с Бенедиктом де Пассо — его рук дело. Это мне подтвердил сам Этвик. И тогда наша задача, граф, — обнаружить этого человека. В подобной ситуации мы не можем допустить, чтобы королевские решения исходили от барона.
Жерар откинулся на спинку кресла, приложив ладони к вискам.
— Вы только что разговаривали с Этвиком? — спросил он.
— Вы угадали. И после беседы, где мы четко выяснили позиции друг друга, я немедленно зашел к вам.
— А что барон?
— Я поставил ему ультиматум. Он сегодня же уберется из столицы.
Вздохнув, граф де Льен провел ладонями вниз, к подбородку, затем положил руки на подлокотники. Опять уставился на меня.
— Вы странный человек, Азар. Я не нахожу в ваших действиях логики. Вы узнали, что барон — организатор. Вероятно, он предложил вам быть на его стороне. Вы отказались — но не потому что поддерживаете короля. Я прав?
— Вполне.
— Вдобавок вы способны одним желанием отклонять летящие стрелы и поджигать луки. Большего я не видел, но, наверное, это не все ваши умения. Кто вы, Азар?
Кажется, этот вопрос мне стали задавать слишком часто. Второй раз за полчаса.
— Жерар, я не смогу ответить откровенно. Вы все равно подумаете что-то другое. Я человек. Не колдун, не дьявол и не посланник Божий. Логика же в моих действиях проста: я не люблю убийство. Именно поэтому Этвик убирается из столицы, а не лежит на дне реки с камнем на шее, хотя я прекрасно понимаю, что в будущем он способен принести нам много хлопот.
— И убийств.
— Возможно. К сожалению, граф, никто из нас не обладает такой мудростью, чтобы просчитать все возможные варианты развития событий. Вы уверены, что убей я барона — и в будущем погибло бы меньше людей? Что война наверняка была бы предотвращена? В более широком смысле здесь идет речь о праве решать, кто достоин жизни, а кто нет. Я не признаю за собой такого права. И, если уж на то пошло, я не признаю его ни за одним человеком в мире. Большая часть того, что мы называем злом, происходит отсюда.
Пламя свечи замерцало, играя тенями на наших лицах. Жерар неторопливо поднялся, подошел к камину, взял щипцы и снял лишнюю часть фитиля. Свеча на миг едва не погасла, но затем снова начала гореть ровно.
— Мне кажется, — сказал я, наблюдая за собеседником, — вас не слишком удивило мое известие об Этвике.
Граф кивнул, присаживаясь в кресло:
— У Виктора с бароном старые счеты. Этвик уже много лет копает под трон, но пока ему ничего значительного не удавалось. Всякие мелочи. А теперь он явился в столицу — тут уж поневоле что-то заподозришь.
— И вы сидели сложа руки?
Пожав плечами, Жерар заметил:
— Всякая верность имеет свои границы. Это Виктор, а не барон, назвал меня предателем и приказал убить. Только благодаря вам я жив до сих пор.
Я усмехнулся:
— Граф, вам не идет меланхолия. Вы все еще начальник королевской гвардии, Виктор этого не отменял. Для вас, я смотрю, главное честь и верность, но этот мир, кажется, уже начинает жить по другим правилам. Впрочем, я с трудом верю во всеобщую порядочность — что в прошлом, что в будущем. Вы, Жерар, представляете в королевстве реальную силу. Насколько я знаю, ваша популярность среди гвардейцев очень велика. Если бы вы сказали, что принимаете сторону барона, то гвардия в большинстве своем не стала бы препятствовать захвату власти. Но вы этого не скажете, правильно? У вас сейчас такое настроение, что вы бы просто устранились от дел и наблюдали, как мир катится ко всем чертям.
Мой собеседник вздрогнул, бросив взгляд на шторы, и это мне напомнило старую поговорку: «Не поминайте черта к ночи». Наверное, в этом мире существует похожая.
— Со мной вы можете не бояться чертей, — сказал я отчасти в шутку, отчасти серьезно.
Жерар вздрогнул снова.
— Потому что их не боитесь вы? — спросил он тихо.
Я все-таки рассмеялся:
— Скорее, потому что они меня боятся… Полно вам, граф! Вы по-прежнему держите меня за какого-нибудь ангела небесного. Это, если хотите, написано у вас на лбу… у вас, и еще у юного де Лири. Разумом вы еще ничего не решили, но душой искренне верите.
— Сказано, — откликнулся мой собеседник, — вера творит чудеса.
