Дмитрий Суслин - Крутой пришелец
Все вокруг так и ахнули. Амазонки выхватили мечи и набросились на Стеллу. Я едва успел вмешаться:
– Отставить! Все назад.
Мое слово уже стало законом, и амазонки тут же отпрянули назад.
– Ты это чего? – обратился я к Стелле, возвращая ей нож.
Звездная воительница ничего не ответила, только чему-то довольно ухмыльнулась и спрятала нож за пояс.
– Ты же могла меня убить! – опять возмущенно воскликнул я.
– Сомневаюсь, – опять довольно хмыкнула Стелла.
Я ничего не понимал.
За всеми этими событиями наступил вечер. Как и предполагала Стелла, римляне так и не начали штурм. Они разбили лагерь и, оставив караулы и наблюдателей, разошлись по палаткам. По всей их территории стали разгораться высокие костры. Вскоре от них потянуло вареным горохом и луковой похлебкой. Мы тоже сварили в большом котле мясо, обильно приправили его чесноком и спокойно поужинали прямо на башне. Настроение у всех было приподнятым.
– Римляне не станут нападать, – с уверенностью бывалого солдата заявил Геркулес. – Они полностью деморализованы. Цезарь начнет вести переговоры. Точно говорю. И тут самое главное не попасть в простак. Всем известно, какой он хитрец. Обманет, облапошит, и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься у него в плену и на кресте. Ты ему не доверяй, Адал.
– Постараюсь, дружище! – заверил я его. – Горький опыт у меня уже есть.
Тут же на башне решили и заночевать. Я все-таки убедил всех, что Цезарь может устроить штурм города даже ночью.
Но вопреки моим ожиданиям, ночь прошла спокойно. Римляне не делали никаких агрессивных попыток, и мы все прекрасно выспались.
Утром нас ожидала потрясающая новость. Ровно в пять утра под стенами затрубили сразу пять трубачей. Римляне отряд за отрядом выходили из лагеря и как вчера строились вдоль городских стен. Однако непохоже было, что они собираются штурмовать Ерихон. Небольшая человек в тридцать группа римлян, одетых в белоснежные тоги, вышла из их рядов и вооружившись лавровыми ветками направилась на переговоры. Цезаря среди них не было. Зато были Гнус Помпений и Примус Сервий. Центурион выступил вперед и закричал надрывным голосом:
– Третий Брат! Покажись, мы зовем тебя! Мы пришли с миром. Отзовись.
Зевая и почесываясь я показался между гребнями главной башни.
– Чего надо? – деланно ленивым голосом спросил я.
С обоих сторон на нас глядели римляне и израильтяне. Неожиданно я вдруг осознал, что наступил критический момент, когда должно все разрешиться.
– С тобой хотят говорить сенаторы Рима.
– Что еще за сенаторы? – удивился я. – Откуда здесь сенаторы?
– Гай Юний Брут и Гнус Помпений – освободители и спасители Рима! – торжественно объявил Примус Сервий.
– Освободители и спасители Рима? – удивился я. – Это как понимать? Извините за непонятливость. У меня с утра голова всегда плохо работает. Ну не жаворонок я! К тому же кофе еще не пил и ванну не принимал.
Вперед вышел молодой красивый римлянин в белой тоге и с короткой под горшок прической.
– Я Гай Юний Брут! – объявил он. – Привет тебе, Третий Брат.
– Привет, – растерянно ответил я. Поведение римлян меня сильно удивило. Уж больно они были на себя не похожи. Никакой надменности и агрессивности. Даже Гнус Помпений был самим воплощением любезности. Прямо весь светится, как пряник. – Вы пришли с переговорами о мире?
– Да! – ответил Брут. – Мы не просто пришли заключить вечный мир с Землей Обетованеной, но и скрепить мир вечной дружбой с независимым и дружественным государством Израиль.
Все ерихонцы так и ахнули.
– Вот значит как? – скептически заметил я. – Так значит вы заговорили. А что скажет Цезарь? Это он все придумал?
– Цезарь уже ничего не скажет, – ответил Брут. – Нет больше Цезаря. Нет тирана! Нет императора, и Рим снова республика. Вновь, как и прежде, избранный народом сенат будет управлять государством.
– Ура! Да здравствует сенат! – гаркнул многотысячный хор римлян. – Да здравствует республика! Долой диктатуру Цезаря.
– Да здравствует независимое государство Израиль! – закричали в свою очередь Иосиф и Ионн, и их возглас подхватили теперь уже все, кто был на стенах Ерихона, а здесь уже был почти весь город. – Да здравствует свобода!
Когда все накричались, Брут снова заговорил:
– Сегодня ночью сенаторы выслушали доклад почтенного гражданина Гнуса Помпения, в котором он рассказал о приказе Цезаря, в котором он повелевал всем римлянам, находящимся в плену, покончить с собой. Цинизм и жестокость диктатора возмутили нас. Но еще больше возмутило и поразило нас, когда перед рассветом Цезарь призвал к себе в палатку всех сенаторов и приказал им подписать свой указ, в котором было сказано, что воины отступившие во время штурма Ерихона, должны быть казнены на месте. Я сказал Цезарю, что он не вправе так распоряжаться жизнью римских солдат, на что он ответил, что все сенаторы также становятся солдатами и идут на штурм вместе со всеми. Тогда все мы здесь присутствующие сенаторы, набросились на Цезаря и закололи его стилетами, которыми должны были подписать жестокий приказ.
– Да, каждый из нас нанес удар по тирании! – подтвердил Гнус Помпений. – И последним ударил его Брут, приемный сын Цезаря.
– И Цезарь сказал: «И ты, Брут?» – не удержался я от комментария.
Римляне открыли рты от удивления. Первым опомнился Брут.
– Ты действительно всезнающ и всеведущ, Третий Брат, – сказал он. – Именно так и было. Только у злодея оказался железный панцирь под тогой, и все наши стилеты сломались об него, не причинив тирану вреда. И ты, Брут, сказал он мне тогда. Что ж, тебя я казню первым. И всех вас тоже. И весь сенат вырежу до одного. Эй, стража! Крикнул он. Но стража не явилась, потому что верный нам Примус Сервий сменил всех гвардейцев своими солдатами, которых Цезарь тоже приказал казнить. Увидев, что его обложили, император достал из тайника корзину, которую ему когда-то подарила египетская царица Клеопатра, великая кстати была потаскушка и мастерица в любовных игрищах, и вынул из нее клубок ядовитых африканских змей. Он собрался бросить их в нас, но не успел. Змеи ужалили его первого. Великий Цезарь умер на месте в страшных мучениях и сам извивался от боли подобно змее.
– Да, трагическая история, – посочувствовал я. – Если бы вы сразу обратились ко мне, я бы мог спасти вашего императора, хоть он и свинья порядочная.
– Не печалься по нему, Третий Брат, – махнул рукой Брут. – Пусть он почивает с миром. Со смертью Цезаря пусть закончится и эпоха войн. Рим желает мира. Да пусть закроет навеки свои ворота Храм Двуликого Януса!
