Екатерина Шашкова - Марготта
На пороге возник Кьяло, молча посторонился, пропуская меня внутрь, так же молча запер дверь, а потом плюхнулся на кровать, повернулся лицом к стене и демонстративно захрапел.
Ах вот он как! Ну ладно! Я промаршировала через всю комнату (получилось три с половиной шага), согнала с подоконника насупившегося Глюка и уселась на отвоеванное место, сохраняя траурное молчание.
Хватило молчания, впрочем, ненадолго. Уже через пару минут возникло дикое желание что-то сказать, но говорить в пустоту не хотелось, а общаться с Кьяло мешала гордость. Некоторое время пометавшись между двумя неравнозначными зайцами, я выбрала пустоту, справедливо рассудив, что парень меня при этом полюбому услышит.
– Есть хочу, – начала я с самого наболевшего. – И пить. И еще прилечь было бы неплохо, но кое-кто нагло занял всю кровать и никак не хочет уступить место бедному несчастному ребенку!
М-да… Крикну, а в ответ тишина! Пустота, как водится, молчала, остальные обитатели комнаты тоже. Что бы им еще такое наболтать? Может, колыбельную спеть? Ага, из репертуара «Рамштайн»! Хорошо бы, но в немецком я понимала чуть меньше, чем в английском. А в английском чуть больше, чем в китайском. Учитывая, что китайский не знала вообще…
Ладно, фиг с ней, с песней. Можно еще стихи почитать. А что, неплохая идея! Ну я и начала. Как всегда не в тему, конечно…
Посмотри, уже всходит луна,
Уже солнце скатилось с небес,
Ну а ты все сидишь у окна
И глядишь на темнеющий лес.
Чьи-то крики ты слышишь вдали,
Кто-то воет в каминной трубе,
Пес дворовый надрывно скулит,
Потому и не спится тебе.
Кьяло захрапел еще сильнее, искусно вставляя храп в паузы между строчками, но добился только того, что я ускорила темп чтения.
Но не бойся, ложись на кровать
И глаза закрывай поскорей.
Уже ночь на дворе, надо спать,
Тьма не любит неспящих детей.
В небе ведьма шальная парит,
От девичьей крови уж пьяна,
Но не бойся, малыш, просто спи,
И тебя не достанет она.
Храп постепенно перерос в раздраженное сопение, а со стола раздался гневный писк. Ага, пробрало! Вот слушайте теперь, чтобы впредь неповадно было мне бойкоты устраивать!
А по лесу гуляет вервольф,
Он за жертвой идет по пятам,
Но не бойся, ведь ты только мой,
Никому я тебя не отдам.
Где-то в городе рыщет маньяк,
Явно хочет кого-то убить;
А по кладбищу бродит мертвяк,
Ищет, кем бы ему закусить.
Кьяло перевернулся на живот и накрыл голову подушкой. Видимо, таким нехитрым образом он пытался хоть как-то приглушить звук. Бедняга! Кажется, он недооценил громкость и пронзительность моего голоса. А зря…
Я набрала в легкие побольше воздуха и продолжила в несколько раз громче:
Они скоро друг друга найдут,
И кровавый завяжется бой,
Но к тебе они не подойдут,
Ты ведь спишь под моею рукой.
Спи, тебя не отдам я врагу.
Ночью будет нестрашно совсем.
Спи, дитя, я твой сон сберегу…
А под утро сама тебя съем!
Кьяло все-таки не утерпел и запустил в меня подушкой, но глаза при этом открыть позабыл, поэтому промахнулся, и боевой снаряд угодил аккурат в подсвечник. Свечка сломалась, а острая завитушка, придерживавшая ее в вертикальном положении, легко пропорола не только тонкую наволочку, но и плотный наперник, и по всей комнате разлетелись белые пушистые перышки.
– Может, ты заткнешься, а? – угрюмо спросил парень, поворачиваясь ко мне и приоткрывая глаза. – Если хочешь, я даже извинюсь, только дай поспать.
– Э-э-э… – не сразу дошло до меня. – А за что извиняться-то?
– Ну ты же за что-то на меня обиделась, перед тем как уйти.
– А за что?
– Если бы я еще помнил, – вздохнул парень, сдувая с носа мелкое перышко. – Кажется, ты что-то сказала о Вербе. Или это я сказал?
– Да какая разница, кто сказал. Лучше просыпайся и слушай сюда, у меня вопрос жизни и смерти.
– Чьей? – Кьяло послушно переполз в вертикальное положение.
– Еще не решила. Но вот только сразу скажи: знаешь ли ты, где здесь живет некий господин Гатьбу? И если знаешь, то реально ли забраться к нему в дом? Ответ «нет» не принимается!
Парень задумался. Он все еще смотрел на меня, но мысленно уже находился далеко от трактира. На его лице все больше и больше проступало выражение мечтательного блаженства, свойственное или гениям, или тихим идиотам (первым в момент озарения, а вторым круглосуточно). Или мне в предвкушении вкусного обеда.
Кстати, об обеде! Снизу явственно пахнуло пирожками. Свежими, горячими, пышными. С капустой, картошкой, рисом, мясом, вареньем… Вкуснотища! Рот сразу же наполнился слюной, а в желудке тоскливо заурчало.
Ага, и физиономия у меня сразу же стала точно такая же, как у Кьяло. Воистину, обжора и воришка – два сапога пара. И какая разница, что один сапог тридцать пятого размера, а второй… ну примерно сорок восьмого.
– Слушай, а зачем тебе лезть в дом к Гатьбу? – соблаговолил-таки поинтересоваться второй сапог. – Говорят, у него охрана еще круче, чем у старого Роледо.
– Да мне, собственно, Роледо и нужен, – призналась я. – Только он сейчас гостит у Гатьбу.
– Хрен редьки не слаще, – вздохнул Кьяло. – А на кой черт он тебе сдался-то?
Теперь уже вздохнула я. А потом подумала, что хуже уже не будет, и рассказала, что со мной случилось за последнее время: начиная с удара по голове и кончая сделкой с никсой. Умолчать о браслете тоже не получилось.
Как ни странно, Кьяло меня не убил. Видимо, решил, что без меня ему браслет не вернуть, а разделаться с мелкой, противной, наглой и т. д. эльфой он всегда успеет. Вместо этого он задумчиво причмокнул и спросил:
– А чем так вкусно пахнет?
– Что, и тебя проняло? – облизнулась я. – Спорим, что пирожки?!
– Не, даже спорить не буду. Но убедюсь… убеждусь… тьфу, проверю с удовольствием.
– А жемчужина?
– А чего ей сделается? До вечера еще уйма времени. Пошли вниз!
Пожалуй, не только я плохо соображала на голодный желудок.
Но сразу наброситься на пирожки не удалось. Во-первых, в пределах видимости их не наблюдалось (запах, оказывается, шел из кухни), а во-вторых, на первом этаже бушевала Верба. Попадаться под горячую руку разъяренной воительнице не хотелось, поэтому пришлось пока остановиться на лестнице. Но и оттуда все было замечательно видно и слышно.
– Какой придурок прошляпил мое седло? Да вы знаете, сколько оно стоит?
– Стоит много, у тебя таких денег отродясь не водилось, – хмыкнул Льени. – Но вот во сколько оно тебе обошлось – это уже совсем другой вопрос. Сама-то ты его где уперла?
– Я не уперла, я с трупа сняла.
– С трупа? – переспросил Лито, даже не пытаясь скрыть улыбку.
