Питтакус Лор - Я - четвертый
— Ну, давай же! — говорю я сам с собой. — Где ты?
И в ту долю секунды, когда у меня уже не остается выбора и надо отказаться от ожидания, и перед тем, как я прыгаю вниз, в дальнем углу спортзала материализуется Берни Косар и мчится ко мне, прижав уши к голове. Я улыбаюсь.
— Ну, давай же! — теперь кричит уже Генри.
— Иду! — кричу я в ответ.
Берни Косар запрыгивает на сцену и ко мне на руки.
— Держи! — восклицаю я и передаю собаку Шестой.
Я спрыгиваю вниз, закрываю и запираю люк и включаю свои ладони на полную яркость.
Стены и пол бетонные и пахнут плесенью. Нам приходится идти, сильно согнувшись, чтобы не задеть головами потолок. Шестая идет впереди. Тоннель длиной метров тридцать, и я не могу предположить, для чего его могли бы использовать. Мы добираемся до конца; несколько коротких ступеней ведут к лежачим металлическим дверям. Шестая ждет, пока мы все подходим.
— Куда они выходят? — спрашиваю я.
— За учительскую стоянку, — отвечает Сара. — Недалеко от футбольного поля.
Шестая прижимается ухом к щелке между закрытыми створками и слушает. Ничего кроме шума ветра. У всех нас лица покрыты потом, пылью и страхом. Шестая смотрит на Генри и кивает. Я выключаю свой свет.
— Хорошо, — говорит она и становится невидимой.
Она немного приподнимает дверь, чтобы только просунуть голову и оглядеться. Мы смотрим и ждем, затаив дыхание, прислушиваясь, с напряженными до предела нервами. Она поворачивается в одну сторону, потом в другую. Удовлетворенная тем, что мы смогли пройти незамеченными, она открывает дверь полностью, и мы выбираемся друг за другом.
Вокруг темно и тихо, никакого ветра, справа от нас деревья в лесу стоят неподвижно. Я оглядываюсь вокруг, вижу исковерканные остовы машин перед дверями школы. Нет ни звезд, ни луны. Нет и неба, как будто мы оказались под куполом тьмы, где остались только тени. Берни Косар начинает рычать, сначала низко, и поэтому я думаю, что он рычит только от волнения; но рык становится более свирепым, более грозным, и я понимаю, что он что-то учуял. Мы все поворачиваем головы в ту сторону, куда он рычит, но там ничего не движется. Я делаю шаг вперед, чтобы прикрыть собой Сару. Я думаю о том, не включить ли свет, но понимаю, что это выдаст нас даже быстрее, чем рычание собаки. Неожиданно Берни Косар срывается с места.
Он сначала пробегает метров тридцать и потом подпрыгивает и вонзает зубы в одного из невидимых скаутов, который материализуется из ничего, словно разрушилось какое-то заклятие невидимости. В одно мгновение мы видим вокруг себя всех их, не меньше двадцати, и они начинают приближаться.
— Это ловушка! — кричит Генри и дважды стреляет, заваливая двух скаутов.
— Возвращайтесь в тоннель! — кричу я Марку и Саре.
Один из скаутов нападает на меня. Я поднимаю его в воздух и со всей силы бросаю в ствол дуба, стоящего метрах в двадцати. Он со стуком падает на землю, быстро поднимается и бросает в меня нож. Я отвожу его и бросаю скаута еще раз и еще сильнее. Он взрывается в пепел у подножья дерева. Генри снова стреляет, его выстрелы отдаются эхом. Две руки хватают меня сзади. Я почти успеваю сорвать их, когда понимаю, что это Сара. Шестой нигде не видно. Берни Косар свалил могадорца на землю, глубоко вцепившись зубами ему в горло, глаза собаки горят адским огнем.
— Возвращайтесь в школу! — кричу я.
Она не отпускает меня. В тишине звучит раскат грома, собирается гроза, вверху сгущаются темные тучи, ночное небо прорезают вспышки молний, и гремит гром, с каждым новым раскатом Сара вздрагивает. Шестая снова появилась, она стоит шагах в десяти, глаза устремлены к небу, лицо исказилось от концентрации и напряжения, руки подняты вверх. Это она создает грозу, контролирует погоду. Стрелы молний начинают бить вниз, поражая скаутов прямо там, где они стоят, вызывая маленькие взрывы, которые обращают их в облачка пепла, вяло дрейфующие через двор. Генри отошел в сторону, чтобы перезарядить ружье. Скаут, которого грызет Берни Косар, наконец умирает и взрывается кучей пепла, который накрывает морду собаки. Она чихает, отряхивается от пепла и преследует ближайшего скаута, пока оба они не исчезают в густом лесу метрах в пятидесяти. Я испытываю невыносимый страх, что вижу Берни Косара в последний раз.
— Вы должны идти в школу, — говорю я Саре. — Вы должны идти прямо сейчас и спрятаться. Марк! — кричу я. Я поднимаю глаза, но не вижу его. Я оглядываюсь вокруг. Замечаю его, он бежит к Генри, который все еще перезаряжает ружье. Сначала я не понимаю, почему, но потом вижу, что происходит: скаут-могадорец атакует Генри, а тот этого не видит.
— Генри! — кричу я, чтобы привлечь его внимание. Я поднимаю руку, чтобы остановить скаута, высоко замахнувшегося ножом, но Марк успевает первым. Следует борцовская схватка. Генри захлопывает ружье, а Марк ногой выбивает у скаута нож. Генри стреляет, и скаут взрывается. Генри что-то говорит Марку. Я снова кричу Марку, и он подбегает, тяжело дыша.
— Ты должен отвести Сару в школу.
— Я могу пригодиться здесь, — говорит он.
— Это не твоя война. Ты должен спрятаться! Иди в школу и спрячься вместе с Сарой!
— Ладно, — отвечает он.
— Вы должны спрятаться и не высовываться, что бы ни случилось! — кричу я, перекрывая шум грозы. — Они не станут вас искать. Им нужен я. Обещай мне, Марк! Обещай, что ты спрячешься с Сарой!
Марк быстро кивает.
— Обещаю!
Сара плачет, и мне некогда ее утешать. Еще один раскат грома, еще один выстрел. Она целует меня в губы, крепко держа руками мое лицо, и я знаю, что она готова так застыть навсегда. Марк отрывает ее от меня и начинает уводить.
— Я тебя люблю, — говорит она и смотрит на меня так, как я сам смотрел на нее, уходя из класса домоводства, словно она видит меня в последний раз и хочет запомнить образ на всю оставшуюся жизнь.
— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я, когда они уже подошли к ступеням, ведущим в тоннель. И когда слова срываются с моих губ, Генри кричит от боли. Я поворачиваюсь. Один из скаутов вонзил ему нож в живот. Меня охватывает ужас. Скаут выдергивает нож из бока Генри, на лезвии блестит кровь. Он бросается, чтобы ударить Генри второй раз. Я вытягиваю руку и в последний момент отбрасываю нож, так что Генри получает только удар кулаком. Он стонет, собирается с силой, приставляет дуло к подбородку скаута и стреляет. Скаут падает, без головы.
Начинается дождь, сильный холодный дождь. Я сразу промокаю до костей. Из раны в животе Генри течет кровь. Он целится из ружья в темноту, но все скауты ушли в тень, в сторону от нас, и Генри не может увидеть цель. Они больше не хотят нас атаковать, зная, что двое из нас ушли, а третий ранен. Шестая все еще протягивает руки к небу. Гроза усилилась, ветер начинает реветь. Похоже, у нее проблемы с контролем. Зимняя гроза, гром в январе. Все прекращается так же быстро, как и началось: и гром, и молнии, и дождь. Ветер совсем стихает, а где-то вдали начинает нарастать низкий рокот. Шестая опускает руки, и мы все напряженно вслушиваемся. На звук оборачиваются даже магодорцы. Рокот нарастает, он совершенно точно движется в нашу сторону, тяжелый механический рокот. Скауты выходят из тени и начинают смеяться. Хотя мы убили по меньшей мере десятерых, их сейчас намного больше, чем раньше. Вдалеке над верхушками деревьев поднимается облако дыма, как будто по дороге, ведущей к школе, едет какая-то паровая машина. Скауты кивают друг другу, улыбаются своими мерзкими улыбками и снова начинают формировать кольцо вокруг нас в явной попытке загнать нас обратно в школу. И для нас это действительно единственный вариант. Подходит Шестая.
