Марина Ефиминюк - Второй шанс
— Мальчик мой!
Женщина порывисто бросилась к молодому человеку и вот уже сжимала его в объятиях.
— Аида! — Он обнял ее. — Господи, Аида. Я не знаю, что сказать. Не понимаю, что произошло. Не понимаю, что происходит.
— Молчи! — Приказала она, отстраняясь, и, сняв темные очки, вытерла слезы. — Ты не виноват, я знаю. Никто в этом не виноват. Эмиль… — Женщина глубоко вздохнула, сдерживая рыдания, и продолжила через мучительную паузу: — Эмиль навсегда останется в моем сердце, и нет виновных в его гибели.
— Что ты такое говоришь? — Максим тряхнул тетку за плечи, словно желая привести в себя. — Я же…
— Ты не убивал его! — Твердо перебила Аида племянника. — Не ты. Его убило Гнездо.
— Как?..
— Я просто знаю. — Она устало помахала рукой, отказываясь слушать сбивчивые оправдания. — Это конец, мальчик мой. Конец нашей семьи.
Максим внимательно смотрел в ее синие глаза, полные тоски и боли, и неожиданно все стало кристально ясным и понятным.
— Уже рыдаете? — Услышал он насмешливый голос Филиппа.
Сводный брат явно чувствовал себя не в своей тарелке, стоя посреди большой комнаты, ставшей последним пристанищем Максима. На одно мгновение Макс не узнал его, казалось, что Филипп повзрослел на несколько лет. Сила словно играла в жилах, раскрашивая глаза потусторонними темными бликами.
— Тут отличные темницы. — Продолжал он язвить. — А говорят, что всех держат в казематах, на цепях.
Он крепко пожал брату руку.
— Остальные? — Тихо просил Максим, и понятливо кивнул, когда Филипп только покачал головой. Он устало уселся в кресло и, облокотившись локтями о колени, спрятал лицо в ладонях. — Вы вовремя успели. За мной скоро придут.
Остальные займутся похоронами — сожжением, отнятием крошечной частички силы ведьмака во благо семьи, пока ктото другой не успел ее перехватить.
Остальные отвернулись от него…
Вместе они дождались темноты, когда часы сурово сдвинули стрелки на семь вечера. За долгие часы никто из них не посмел произнести и слова. «Его убило Гнездо», — сказала Аида, стараясь поддержать Максима, вселяя в него несбыточную надежду на жизнь. На несуществующий для ведьмака второй шанс. От страха сводило живот, и путались мысль. Максим искренне желал, чтобы ожидание, наконец, разрешилось и, когда в комнату вновь открылась дверь, почувствовал настоящее облечение. Увидев охранника в коконе темной энергии, Аида захлебнулась слезами. Она не отпускала руки Максима ни на минуту, а теперь и вовсе прижалась к молодому человеку, не желая прощаться.
— Что же вы делаете?! — Захрипела женщина, обращаясь к безмолвному исполнителю чужой воли. — Он же не виноват!
Максим осторожно освободился из ее объятий, нежно поцеловал тетку, заменившую ему мать. Обнял Филиппа и тот пообещал, сам не слишком уверенный:
— Увидимся.
Парень невесело кивнул и направился на выход, потом резко обернулся под безразличным взглядом охранника. Максим быстро снял с шеи медальон семьи и протянул украшение Филиппу:
— Отдай его Саше. — Попросил он. — Знак Гнезда будет защищать ее, когда ты не сможешь.
— Ты же знаешь, Макс, кто выпустил демона? — Резко спросил Филипп и с силой сжал запястье брата, приняв в дрожащую руку подарок.
Парень кивнул в сторону тетки:
— Аида права. Все начинается Гнездом, и все заканчивается по его приказу. Оно решило начать с меня и Эмиля.
Максим медленно шел по бесконечному темному коридору замка в окружении людей с черными заметными глазу аурами. Шаги разносились эхом, терялись под арками, сочившимися влагой. От промозглого сквозняка, залетающего через рамы рассохшихся окон, пробирало до дрожи, зато внутри все клокотало от панического ужаса. Ему было важно, что люди, которых он понастоящему любил, провели с ним последние часы, ведь вряд ли им еще доведется увидеться. Они простили его, и он сможет уйти с легким сердцем, прощение любимых — это важнее отпущения грехов.
Максим даже внутренне усмехался: самым идеальным убийцей, уничтожавшим своих никчемных, захлебнувшихся в скандалах питомцев стал тот самый дом, который являлся для семьи святым местом. Как ловко Гнездо переплело судьбы и события, чтобы сейчас Максим шел по коридору к залу, где решится его участь. Тот, кто выпустил этого проклятого демона, убившего Эмиля, еще не понимал, что его стрелки тоже тикали, отсчитывая последние секунды.
Огромный сумеречный зал утопал в чернильной мгле. Охрана проводила парня к центру, и от скудного света, просачивавшегося в открытую дверь их тени вытягивались, рисуя на каменном полу чудовищ с острыми клыками и длинными хвостами. Потом и они покинули ведьмака, проход захлопнулся, как ловушка, и Максим потерялся в пространстве, не чувствуя времени. Глаза медленно привыкали к страшной темноте, и только потом рассмотрели фигуры, притаившиеся в ней. Говорили, что инквизиторы всю свою жизнь прятались от солнечного света и огня. Их лица никто не видел, а видевшие все равно никогда бы не смогли выйти из этого зала.
— Максим Вестич. — Раздался над ухом тихий шипящий голос, и парень вздрогнул, даже не догадываясь, как близко они стоят к нему. — Тебя обвинили в смерти, и мы наблюдали эту смерть.
Максим кивнул, быстро оглянувшись на голос, но увидел лишь бесконечные потемки. Чужое дыхание щекотало шею, заставляло сердце биться вдвое быстрее.
— Посланники показали нам, как ты убивал человека, воспитавшего тебя. — Другой голос, он издевался и бил по болевым точкам.
— Зачем ты защищаешь настоящего убийцу? — Вопрошал он над ухом. Парень почувствовал холодное дыхание, и его лед проникал под кожу.
— Мы семья. — Отозвался он и сжал зубы, желая быть твердым в последние мгновения.
— Погибшая семья! — Хохотнул голос. — Благородство — не лучшая черта инквизитора, но мы все равно тебя ждали.
— Что?! — Максима бросило в жар, рубашка прилипла к спине, а в следующее мгновение, резкая вспышка всепоглощающей боли разлилась от горла по телу. Рот наполнился тягучей горькой слюной, он сжал зубы, чтобы не заорать. Колени подогнулись, становясь ватными, руки, сжимавшиеся в кулаки, ослабли. Кажется, он падал целую вечность, мышцы медленно каменели, внутренности сворачивались ледяным узлом.
Когда умирающее, мгновенно костенеющее тело рухнуло на каменный пол, то по залу разнесся противоестественный грохот.
* * *Филипп обнимал рыдающую мать, поглощенную горем. За короткое время Аида потеряла слишком много. Она цеплялся за жизнь свекра, хотела вдохнуть силу обратно в дряхлое тело, поделиться своей молодостью. Страшные подозрения нахлынули на нее в тот проклятый вечер в конце апреля, когда Лука рухнул на ковер посреди своего кабинета. Ей лишь оставалось бессильно следить за тем, как умирала ее семья.
