Лиланд Модезитт - Смерть Хаоса
– А сам-то ты удосужился послать своим родителям весточку? – спросил Джастин, угадав мои мысли.
– Уверен, они и так знают, что у меня все в порядке.
Джастин кивнул.
– Это не одно и то же, – возразила Тамра. – У тебя есть родители. Корабли из Расора ходят и в Найлан, и порой даже на Край Земли. Сколько времени прошло с нашего отплытия, а? Больше трех лет?
Я кивнул.
– Ну, насчет весточек тебе решать самому, – с невеселым смешком сказал Джастин. – Об этом не мне судить.
Некоторое время на кухне царила тишина: мы жевали и скребли ложками по тарелкам, а снаружи посвистывал, разгоняя дождевые тучки, ветер.
После обеда Рисса вымыла посуду и, оставив нас втроем, ускользнула с кухни, заявив, что «чародейские разговоры ее не касаются». Само собой, она прекрасно слушала все эти разговоры, сидя за вязаньем в соседней комнате, у полуоткрытой двери.
– Леррис, – обратилась ко мне Тамра, – ты выяснил, откуда тот белый колдун узнал, как делать ракеты?
– Герлис? Нет. – Я потер подбородок. – Но мне не кажется, что в истории с ракетами он вообще сыграл важную роль. Его куда больше интересовала работа с хаосом, и он использовал против нас магию, а не ракеты. Ракеты использовали хидленские солдаты.
– То, что на вооружении регулярных войск появились ракеты, очень плохо, – заметил Джастин. – Такого не было со времен Фэрхэвена.
– Фэрхэвена? – Тамра подняла брови.
– Это прежнее название Фрвена, – пояснил я.
– А к чему вообще эта путаница с именами? – фыркнула Тамра. – Что Фрвен, что Фэрхэвен: какая разница, если старые Мастера Хаоса мертвы.
– А почему все надолго забыли о ракетах? – спросил одновременно с ней я. – Они просты в изготовлении, а хорошая сталь, похоже, защищает от хаоса.
– Это сейчас защищает, – ответил Джастин. – А тогда и гармония, и хаос были гораздо сильнее.
– Тем более странно. Почему, когда магия была сильна ракеты использовали, а когда ослабла – прекратили?
– Тогда корпуса ракет выковывали из гармонизированного черного железа, секрет создания которого был ведом лишь магам-инженерам. Но с уничтожением Фэрхэвена уровень хаоса и гармонии в мире понизился и производство черного железа для повседневных нужд стало требовать таких усилий, что это грозило полным истощением гармонических ресурсов.
Джастин развел руками и, пригубив еще сидра, добавил:
– Но вообще-то ты прав, это кажется странным.
– Странным?
– Тамра, почему бы тебе не заняться лошадьми? – неожиданно сказал он. – Нам с Леррисом надо поговорить наедине.
Тамра подняла левую бровь: трюк, который мне так и не удалось освоить.
– Хочешь, чтобы я оседлала Роузфут?
– Да, если я не явлюсь на конюшню раньше, чем ты кончишь возиться со своей лошадью.
Тамра удалилась, так сердито топая сапогами, что я едва не рассмеялся. Хотя я на ее месте, наверное, тоже бы обиделся. Джастин не склонен был раскрываться перед теми, кто, по его мнению, нуждался в нем или мог его использовать. Неужто это свойственно всем старым магам? Не та чтобы мне так уж хотелось сделать Тамру свидетельницей нашего разговора, но, на мой взгляд, Джастин обошелся с ней несправедливо.
– Ты знаешь, Леррис, – начал он тоном, за которым слышалось «дядюшка все знает лучше», и я сдержал желание поморщиться.
Будь здесь Тамра, она точно бы усмехнулась. Мне чуть ли не стало жаль, что ее нет.
– Да?
Джастин бросил на меня суровый взгляд и глубоко вздохнул.
Это не сработает. Не срабатывало с моим отцом, не сработает и со мной.
Я ждал.
– Жил некогда на земле один молодой боец. В наши дни его историю нечасто вспоминают в подробностях. Он был знатного рода, но не являлся наследником фамильных титулов и владений, а выгодный брак, намеченный для него родными, показался ему нежелательным. Молодой человек бежал из дому и пережил множество приключений, ныне показавшихся бы странными, но вполне соответствовавших духу того времени. Потом он столкнулся с необходимостью решить, возложит ли он на себя тяжкое бремя ответственности за (во всяком случае, так ему это виделось) спасение всего мира. Близкие призывали его к осторожности, но он не внял их словам и взялся за исполнение великого замысла. Ему сопутствовала удача, и хотя войны, бури и пожары сгубили тысячи и тысячи жизней, его и по сей день считают великим человеком.
– Джастин, это мне как будто знакомо.
– У меня в запасе еще две истории. Может, дашь мне закончить?
Я умолк.
– Другой молодой человек любил машины и изделия из металла. Он слышать не хотел о том, чтобы заняться чем-нибудь другим, но сородичи и соотечественники не одобряли его увлечения и в конце концов отправили юношу в изгнание. Вышло так, что там ему удалось осуществить свою заветную мечту. Он начал делать машины, да такие, что дабы завладеть одной из них, некий правитель затеял войну. В конечном счете строитель машин вернулся домой со славой, посрамив тех, кто изгнал его. Но опять же, осуществление его желаний повлекло за собой гибель тысяч людей, а жизнь уцелевших неузнаваемо изменилась.
Джастин, надо полагать, ожидал моей реакции, но я лишь кивнул, чтобы он продолжал.
– Третий молодой человек понятия не имел, чего он вообще хочет…
Должно быть, при этих словах на моей физиономии что-то отразилось, поскольку Джастин усмехнулся.
– Не все молоды люди знают, чего они хотят, или, как в твоем случае, чего они не хотят. Так вот, тот юноша оказался втянутым в войну. Для противника это обернулось потерей двух третей войска, но сил у врага хватало, и победа все равно осталась за ним. Спасаясь от преследования победителей, молодой человек оказался в самой засушливой и жаркой пустыне мира. Когда его спасли, он узнал то, что счел высочайшей истиной, и вознамерился донести эту истину до всех, включая своих врагов. В чем преуспел настолько, что люди, знающее, каковы были его деяния, никогда не произносят его имя. Преуспел настолько, что уничтожил могущественнейшую империю и город, являвшийся средоточием мощи.
Я молчал.
– Вот и все, Леррис. Всего три истории.
– Первая – это история Основателей.
– Да, Креслина.
– А вторая, как мне кажется, Доррина. Правда, я не знал, что его изобретения породили столько страданий.
– Воздействие его машин было не столь стремительным, как воздействие бурь Креслина, но, при всей своей постепенности, не менее губительным. Его паровые хаос-машины изменили мир, а в эпоху перемен люди всегда страдают больше, чем в обычные времена.
– По-видимому, ты хочешь сказать, что стремление к великим деяниям оборачивается бедой.
– Я заметил, что одно и другое частенько ходят рука об руку.
