Томас Барнс - Хозяин тумана
Даже яркие птичьи перья, обычно служившие горделивым украшением густых черных индейских прядей, были безнадежно перепачканы серой речной глиной. Большего позора для воинов трудно было себе представить.
Земля пахла болотной водой, прелой травой и влажным мхом. Ветер доносил издалека явственный запах гниющего тростника.
Каждый иннеец болезненно морщился, каждый чувствовал свинцовую тяжесть в голове. Всех мучила резь в желудке, все испытывали какую-то тошноту и дурноту.
О том, что же все-таки происходило этой ночью, никто не мог сказать ничего определенного. Только Медноволосый Хорр мучительно что-то пытался припомнить, обхватив затылок крепкими ладонями, как клешнями.
Но и он не мог выловить ни одного воспоминания из той тягучей, густой кипящей похлебки, в которую, как ему казалось, превратились его мозги. Похлебка вскипала и булькала пузырями в его гудящей от напряжения голове, грозя разорвать череп напополам, но припомнить он ничего не мог, как ни старался.
Вместо воспоминаний была одна чернота…
Около берега виднелись многочисленные свежие следы, словно там топталась куча народа. В воде темнело безжизненное распухшее тело Маара Шестипалого.
— Ночью на лагерь нападали враги! — завопили иннейцы, столпившиеся вокруг вчерашнего кострища. — Мы спали, а Маар защищал нас! Он не пустил их к нашим шатрам!
— Враги!.. Враги… — со всех сторон раздавались ошеломленные крики. — Здесь были враги!
— Что вы несете, тупые лесные шельмы! — отрезвил всех громогласный голос Медноволосого Хорра, заставивший всех охотников умолкнуть и обернуться. — О каких там врагах вы болтаете, трещотки?
Молодой воин стоял у берега напротив своих соплеменников, уперев узловатые мускулистые руки в бедра. Мучительно морщась от головной боли, он внимательно осмотрел всех вокруг и язвительно заметил:
— Клянусь влажным дыханием Духа Проливного Дождя, если на наше племя ночью нападали враги, почему же ваши дурные котелки до сих пор сидят на ваших плечах? Почему ваши скальпы до сих пор торчат на ваших тупых тыквенных макушках? Клянусь ресницами своей матери, если бы враги в темноте обнаружили наш лагерь, каждый из нас сейчас бы валялся на берегу, каждый стал бы жратвой для ненасытных птичьих клювов!
— Мудрый вождь защитил нас… — бросил из толпы Лысый Ниир, пожилой иннеец, еще недавно ходивший в близких друзьях погибшего. — Пока мы отдыхали после охоты и валялись в теплых шатрах, он охранял наш сон! Дух Проливного Дождя разбудил его и Маар всех спас!
— Захлопни свою зловонную пасть, облезлый крысиный хвост! Нарви мха и прикрой свой голый череп от позора, — пренебрежительно усмехнулся парень, с достоинством потряхивая густой рыжей косой, свисавшей с затылка. — Неужели ты думаешь, что всех нас смог уберечь от смертельной опасности этот трухлявый пень, валявшийся сейчас на берегу куском протухшего мяса?
Приземистый Ниир набрал воздуха грудью, чтобы гавкнуть победоносный ответ, и обвел глазами соплеменников в поисках поддержки. Но тут же он почувствовал, что время его поколения безнадежно прошло. Все почему-то отводили взгляды в сторону, воздух потихоньку выходил из глотки Лысого, и он на выдохе, не очень уверенно возразил:
— Маар Шестипалый всегда был отважным бойцом… он мог в одиночку отбить нападение…
Эти слова мгновенно вызвали у рыжеволосого воина приступ оглушительного ожесточенного хохота.
— Прежний вождь просто обожрался перед сном жирного мяса! Он ночью вышел к реке, чтобы опростать в воду свое бездонное брюхо! — зычно проревел в ответ Хорр. — Но старик не выдержал! Клянусь Духом Проливного Дождя, эту дряхлую задницу просто разорвало пополам от клубов вони, как протухшую рыбью требуху!
Ватага молодых охотников с готовностью поддержала эти слова дружным смехом. Лысый Ниир, стрельнув по сторонам глазами, как-то моментально ссутулился и счел за благо поскорее уйти с видного места, раствориться в толпе.
— А сражаться он уже не мог, он ни на что уже не был годен… — продолжил юноша. — Посмотрите, на этом гнилом теле даже нет ни одного следа драки!
С этими прозорливыми словами трудно было поспорить. Как ни старались иннейцы, но не могли обнаружить на трупе никаких следов схватки. Ни синяков, ни ушибов, ни порезов. Единственное, что указывало на возможную борьбу, — шипастая дубинка, намертво зажатая шестью пальцами правой руки.
— К тому же свиное мясо никто даже не надкусил! — торжествующе добавил Медноволосый Хорр. — Если бы на нас напали враги, что бы они взяли прежде всего?
Действительно запасы мяса грокона, немного подкопченного и переложенного сырой травой, остались абсолютно нетронуты. Это привело иннейцев в особенное замешательство. Никто уже не мог ничего возразить.
Но вскрылась еще одна страшная тайна — девичий шатер оказался совсем пуст. Пять самых красивых девушек, в том числе и дочь старого вождя, куда-то бесследно исчезли…
Этого не мог объяснить даже Медноволосый Хорр, несмотря на всю его сообразительность. Он долго бродил вокруг временного лагеря, в окрестностях постоянно раздавался его мощный голос, кличущий Ратту. Но все было бесцельно, даже эхо в этих ужасных болотных краях не отвечало взаимностью.
Следы ясно говорили опытным охотникам, что девушки направлялись к воде. У самого берега отпечатки их ног обрывались, точно красавицы решили ночью искупаться, решили окунуться в гниловатой мутной воде, даже не снимая одежды, да так и не вернулись больше обратно.
Зоркий взгляд Хорра разглядел только один странный предмет, почти втоптанный в грязь. В сырой глине светлело нечто, заставившее его насторожиться и наклониться. Тщательно покопавшись, он выковырял из земли что-то, похожее на огромный человеческий зуб.
Сомнений не оставалось — у него в руках был кусок коралла с просверленным посередине отверстием. Его пальцы сжимали один из тех кусков, которые еще накануне красивым ожерельем украшали стройную длинную шею Зеленоглазой Ратты.
Стало ясно, что в племя пришла большая беда. Ночью здесь появлялись не враги, а страшный дурной дух, утащивший самых красивых девушек.
Осознав это мужчины с безумными взглядами, спотыкаясь, стали блуждать на слабых ногах по берегу, пытаясь разглядеть хоть какие-то следы. Женщины присели в сторонке на корточках и не подавали лишний раз голоса, стараясь вести себя как можно более неприметно.
Иннейцы предпочитали не встречаться друг с другом глазами и не задавали без необходимости никаких лишних вопросов. Они напряженно размышляли, чем они могли прогневать дождливые небеса, позволившие дурному духу так коварно напасть на племя.
