Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно
Все выше и выше поднималась прибывающая луна, все громче завывал ледяной ветер. Он гнул столбы тумана, свивал его в клубы и гнал на запад, к болотам, примыкавшим к Чернолесью, раздирая по пути в клочья. И тогда на поверхности озера стали видны черные точечки лодок; ветер доносил, стоны и плач жителей сожженного Эсгарота, которые оплакивали свой город, разрушенные дома и утраченное добро. Тем не менее, если бы в эту минуту у них хватило присутствия духа по достоинству оценить случившееся, они возблагодарили бы судьбу: как-никак три четверти жителей города остались в живых, лесам, пашням и пастбищам, скоту и большей части лодок не было причинено ни малейшего вреда — и при всем при том дракон был мертв! Но озерные люди еще не отдавали себе в этом отчета.
Стенающей толпой собрались они на западном берегу озера и, дрожа от холода, в первую очередь принялись бранить Магистра, который поспешил оставить город, когда его еще было кому и чем защищать.
— Может, он и умеет вести торговые дела, особенно свои, но в случае настоящей беды он никуда не годится![100] — сердито ворчали горожане.
Затем они принялись восхвалять доблесть Барда и его последний меткий выстрел:
— О, если бы он не погиб, мы сделали бы его своим королем! О Бард, Победитель Дракона, потомок Гириона! Жаль, что его нет больше с нами.
При этих словах из темноты вдруг выступил высокий человек. Он вымок до нитки, его длинные темные волосы плетями свисали налицо и плечи, но глаза яростно горели.
— Бард не погиб! — молвил он. — Когда враг был сражен, Бард нырнул в воду и спасся. Я — Бард, потомок Гириона! Это я убил Смауга!
— Король Бард! Да здравствует король Бард! — закричали озерные люди.
Магистру оставалось только скрежетать зубами.
— Гирион был владыкой Дейла, но никак не Королем Эсгарота, — мрачно заметил он. — У нас в Озерном городе заведено выбирать Магистра из числа старейших и мудрейших. Мы руководствуемся не только военной доблестью. Пусть «король Бард» отправляется в свое королевство — я говорю о Дейле. Благодаря подвигу Барда Дейл теперь свободен, и никто не мешает Барду вернуться туда. Все желающие могут уйти с ним, если им неймется променять зеленые берега нашего озера на голый берег под Горой. Однако благоразумие подсказывает нам остаться здесь и отстроить город заново, дабы в скором времени вновь зажить в мире и достатке.
— Нет! Хотим короля Барда! — закричали люди в ответ на слова Магистра. — Хватит с нас немощных торговцев!
— Да здравствует Великий Лучник! Долой Толстосумов! — поддержали их другие.
Шум нарастал и эхом отдавался в прибрежных скалах.
— Разве я умаляю заслуги Барда Лучника? — вкрадчиво спросил Магистр, ибо теперь Бард стоял рядом с ним. — Нынче ночью он честно заслужил почетное место в списке благодетелей нашего города. Его имя навеки войдет в наши песни. И все-таки почему, о народ мой? — С этими словами Магистр встал и заговорил громко и отчетливо: — Почему вы возлагаете вину на меня одного? За какую провинность вы хотите прогнать меня? Вам известно, кто разбудил дракона? Кто получил от нас щедрые дары и всестороннюю помощь, заставив нас поверить, что древние пророчества начинают сбываться? Кто воспользовался нашим простодушием и добросердечием? Вы видели, какое золото в благодарность прислали они нам по реке? Огонь дракона и гибель! Так с кого же мы должны требовать возмещения убытков и помощи нашим вдовам и сиротам?
Как видите, Магистр имел все-таки некоторые основания занимать свой высокий пост. После его слов люди на какое-то время и думать забыли о новом короле — гнев их обратился на Торина и его друзей. Грубые, оскорбительные слова полетели со всех сторон в адрес гномов, а кое-кто из тех, кто совсем недавно распевал старинные песни громче других, стал кричать, что гномы намеренно разбудили дракона и натравили его на озерных людей.
— Глупцы! — сказал Бард. — Зачем попусту тратить слова и гневаться на этих несчастных? Они наверняка погибли в огне дракона задолго до того, как он напал на нас!
И тут, в то самое мгновение, когда были произнесены эти слова, Бард вспомнил о несметных сокровищах, оставшихся в Горе без всякой охраны и без хозяина. Он прикусил язык и задумался над словами Магистра о новом Дейле, представил себе, как зазвонят там золотые колокола, если только ему удастся повести за собой людей…
И он заговорил снова:
— Послушай, Магистр! Не время ссориться и не время строить далеко идущие планы. Сейчас у нас много других дел. Пока что я признаю твою власть, хотя попозже намерен вновь подумать о твоих словах и уйти на север с теми, кто захочет отправиться со мной.
И Бард пошел устраивать лагеря для потерявших кров и перевязывать раненых. А Магистр так и остался сидеть на земле — лишь проводил уходящего Барда недобрым взглядом. Магистр крепко задумался и молчал, разве что громко приказал принести ему огня и еды.
Где бы ни появлялся Бард, он слышал разговоры, распространявшиеся, словно лесной пожар, — разговоры о неисчислимых богатствах, оставшихся теперь без охраны. Озерные люди поговаривали, что вскоре им с лихвой возместят ущерб и будет даже на что купить дорогие товары на Юге; эти разговоры немного утешали их в том бедственном положении, в каком они оказались. А положение и в самом деле было плачевным, поскольку ночь предстояла нелегкая. Мало кому удалось устроиться под крышей (Магистру удалось), и еды не хватало (даже Магистру). Многие в ту ночь заболели от холода, сырости и отчаяния, и многие из тех, кому удалось невредимым выбраться из горящего города, умерли от болезней. В следующие несколько дней больных все прибавлялось и голод усилился.
Тем временем Бард принял командование — он отдавал приказы по своему усмотрению, хотя действовал всегда от имени Магистра. Ему пришлось взять на себя нелегкое бремя забот по возведению временного жилья, устройству больных и раненых. Не подоспей помощь — многие из озерных людей, вероятно, не дожили бы до конца зимы, которая спешила на смену осени. А помощь пришла как раз вовремя, потому что Бард незамедлительно выслал вверх по реке гонцов к Лесным эльфам, но гонцы встретили эльфийское войско, не проделав иполовины пути до Чернолесья, хотя с тех пор, как был повержен Смауг, прошло всего-навсего три дня.
Дело в том, что король эльфов уже получил известие о смерти дракона от своих гонцов, а также от птиц, которые были дружны с его народом, так что он был в курсе всех событий. А крылатое племя, которое обитало на краю Драконовой Паствы, и в самом деле пришло в великое смятение. Небо почернело от поднявшихся в воздух птичьих стай, быстрокрылые вестники сновали во всех направлениях. Над опушкой Леса стоял немолчный свист и гам. Далеко за Чернолесье летела весть: «Смауг мертв!» В ответ шелестела листва и торчком вставали уши удивленных зверей. Еще до того как выступило эльфийское войско, весть достигла сосновых лесов на восточных склонах Туманных Гор; достигла она и бревенчатых хором Беорна, а гоблины — те так даже собрались на совет в своем подземелье, дабы обсудить создавшееся положение.
