Нелли Видина - Лепестки холода (СИ)
— В Хельбурге всегда было тихо. Ничем не примечательный городок, из нас им почти никто не интересовался.
Я выбрала Хельбург именно за тишину. Я оторвала взгляд от окна и посмотрела на Алика.
— Я привез тебе информацию, которую удалось собрать после того, как ты попросила.
— Спасибо.
— Обращайся, Тина.
Мы помолчали.
— Ключевыми игроками до недавнего времени являлись вампиры, — заговорил Алик, — Недавно произошла смена Мастера, и теперь найдутся желающие выяснить, чего новичок стоит. И, традиционно, оборотни. Среди первых точно есть крысы и змеи.
— Не густо.
Алик картинно развёл руками. А я всё больше убеждаюсь, что приехал он, чтобы на меня посмотреть. Вот охотничек… Я побарабанила пальцами по столешнице, зевнула. Алик прищурился.
— Я планирую уехать утром. Надо же разобраться, кто там тебя преследует.
— Тогда сейчас спать, — предложила я.
— Для начала я хочу тебе кое-что показать.
Алик извлёк из кармана плоскую металлическую коробочку, щёлкнул замком, но открывать не стал.
— Она попала ко мне, когда ты уже уехала, — пояснил он.
Я взяла из салатника вилку и поддела крышку. Полагаю, что внутри, Алик знает, и открыть содержимое, если это самоубийственно, мне не позволит. Но он не вмешивался, наблюдал за мной с почти детским любопытством. Всё же жутковатый он тип. Откинув крышку, посмотрела в коробку.
На бархатке лежал самый обыкновенный зуб. Чуть желтоватый, крупный, с обломленным корнем. Я потыкала его черенком вилки и перевела взгляд на Алика, ожидая пояснений, их, само собой, не последовало. Зуб как зуб. Я выставила над коробочкой ладонь и медленно расслабилась, позволяя своей силе просочиться в окружающее пространство.
Сначала осторожно, а потом смелее я коснулась зуба своим холодом и не почувствовала ровным счётом ничего, если не считать ощущения, которые всегда сопутствуют соприкосновению с мёртвой материей. Повернувшись к Алику, я выдала вердикт:
— Пустышка.
— Не может быть, — возразил он с абсолютной уверенностью, — Зачем-то эту дрянь хранили. Скажи мне, зачем, Тина.
Я вновь вернулась к осмотру и начала рассуждать вслух:
— Магии или чего-то иного сверхъестественного я не чувствую, точно могу сказать, что зуб не принадлежал вампиру, — я сосредоточилась, — Знаешь, зуб простого человека должен бы восприниматься чуть иначе. Не уверена, возможно, это клык оборотня.
— Зачем эта дрянь?
— Может, как ингредиент? Но с этим не ко мне.
Я отодвинула от себя коробочку. Руку от прикосновения к бархатке обдало жаром. Я вскочила на ноги.
— Тина?
— Дело не в зубе, а в упаковке. Погоди.
Я сосредоточилась на своих ощущениях. Почти огонь, или кипяток. Но странный. Я привыкла к тому, что холод — моя стихия, а тепло — его противоположность, жизнь. Огонь, который опалил мою руку, был мёртвым. Я поёжилась. Трогать бархатку повторно я точно не хотела, но разобраться нужно. Я попробовала дотронуться до неё своей силой. Огонь откликнулся так, словно я могла бы им управлять.
— К тому, чем мы занимались, это не имеет никакого отношения, Алик. Где ты взял эту бяку?
Он чуть поморщился. Чёрт, если бы это был кто-то другой, я бы решила, что он смутился.
— Алик?
— Друг дал, — неохотно пояснил он, — тот, который радикал.
— И?
— Он хотел знать, будет жечь тебя ткань или нет. Я дал слово, что проверю. Иначе он бы приехал лично. Он с помощью этой штуки ведьм и прочих нечистых находит, говорит, бархатка ему в наследство от испанской инквизиции досталась. Думаю, врёт.
— Значит, радикал пользуется магическими прибамбасами?
Не знаю, чего я испытывала больше: страха за свою жизнь или злости. Сила, которую обратно я так и не втянула, кружила голову. Я собрала свой холод и бросила в бархатку. Секундное сопротивление и пустота. Зуб рассыпался в крошку, а ткань посерела, словно на ней пепел выступил. Я ткнула в неё пальцем повторно и не почувствовала ничего.
— Тина?
— На некромантию эта штука, похоже, не рассчитана, — пожала я плечами, — Сломалась.
— Ты нарочно!
Алик смотрел на меня с неподдельным возмущением. Я захлопнула крышку и бросила коробку в мусорку.
— Ведьма ты, — сказал он искренне.
— Нет, я некромант.
— Покойница. За испорченную игрушку он тебя прибьёт.
— А ты? — поинтересовалась я устало. Я обуздала силу, эмоции схлынули, оставляя апатию и желание уснуть, скажем, на недельку.
— Убью ли тебя я?
Я кивнула. Уверена, что да, даже если Алик решит не признаваться.
— Возможно, — ответил он, — никогда не задумывался.
Верю. Он, повторяя мой недавний жест, побарабанил пальцами по столу.
— Давай укладываться, Тина. Утром я посмотрю на твоего… гостя, и уеду.
Я первой вышла с кухни. Кажется, от охотников, по крайней мере, от самых радикально настроенных, скоро прилетит мне привет.
Спать я так и не легла, просидела в своей комнате, поджав под себя ноги. Мои мысли занимал Алик и немного Алан. О лисах я вспомнила только потому, что я за них отвечала, Алик же был угрозой. Раньше мне казалось, что я его понимаю: охотник, уничтожающий всё, что он сочтёт сверхъестественным, но готовый сделать исключение и… отсрочить казнь. Это в первую очередь касалось Леды. Ведьму охотники по-своему любили, но я была готова биться об заклад, что, оступись она хоть на полшага, её убьют. Теперь я сомневалась. Алик не только не спешил со мной разобраться, но и беспокоился. Он даже предложил мне некоторую защиту от своих же коллег. Этого я решительно не понимала.
Я почувствовала приближение рассвета. Потянулась, зевнула, наклонила голову сначала к правому, потом к левому плечу, размяла плечи и неуклюже встала. Алик сказал, что пойдёт проверять Сева, Алик сделает, и лучше мне присутствовать. Я вошла в комнату своего клыкастика даже не потрудившись постучаться. Меня он чуял на расстоянии.
Сев стоял посередине комнаты и ждал меня. Заученно поклонился. Я махнула рукой, предлагая следовать за мной. Сев повиновался, не проронив ни единого звука. Я не слышала его шагов. Ощущение — будто я одна иду по дому, но моё некромантское чутьё подсказывало, что Сев следует за мной, как собачонка на верёвочке.
Я поднялась на второй этаж и прошла в пустую комнату, распахнула окна, смотревшие на восток. Именно за них я выбрала эту комнату.
— Хочешь снова увидеть восход? — спросила я Сева.
— Мастер, — выдохнул он. Я вздрогнула от его тона: абсолютное обожание. Так, наверное, можно было с богиней разговаривать.
