Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 3. Каменный Трон
– Ты так добра и красноречива, о благороднейшая из королев Морского Пути. – Торвард наклонился и нежно поцеловал свою мать, а она в ответ с выразительным удивлением скривила рот. Особых нежностей между ними не водилось, Хёрдис не имела к ним склонности сама и с детства не приучила сына. Всему, что Торвард знал о любви, его научили другие женщины, но это не мешало ему делиться с матерью приобретенным на стороне. – Я привез тебе подарки. И самый драгоценный из них таков, что его нельзя ни увидеть, ни потрогать, однако же нет на свете ничего, что ты оценила бы выше.
– Ты стал говорить загадками, Торвард конунг, сын мой. Раньше за тобой такого не замечали.
– Каждый ведь может измениться. Я тоже не спрашиваю, благополучен ли наш дом. Уже то, что ты встречаешь меня здесь, в то время как я знаю человека, желавшего продать тебя в рабство…
– А, явился, – перебила его кюна Хёрдис, заметив в это время Эдельгарда ярла, которого вели с корабля. – Давно не был. Где ты его взял? – И она презрительно изогнула губы, словно увидела негодный товар, который ей однажды уже пытались всучить.
– На Зеленых островах подобрал. – Торвард усмехнулся. – Я так понял, он сюда наведывался?
– Да, он приходил с девятью кораблями, – подтвердил Эрнольв Одноглазый. – Но Лейдольв нас предупредил заранее, мы собрали людей и встретили кваргов в море. Лейдольв сам сзади подошел, короче, три его бывших корабля стоят в твоих сараях, Эдельгарда ярла то есть, я пока поставил их туда, а ты, конунг, уж сам решай, нужны они тебе или будем продавать. Братья Хродмаринги неплохо себя показали – хоть твоя мать и не склонна отдавать им должное, но я уверяю, что они…
– Ах, это вы поговорите потом, как там отличились сыновья моей сестры Ингвильды! – опять перебила его кюна Хёрдис. – Разумеется, они ведь внуки моего отца! Должны же и они быть на что-то годны, но это же прямая их обязанность, раз уж они – Стражи Причала, больше ничего. Лучше скажи мне, куда теперь вот это девать? – И она небрежно указала подбородком на Эдельгарда ярла. Тот стоял опустив голову, не имея сил взглянуть на женщину, которую грозил продать в рабство. В такие мгновения Торвард особенно любил свою мать.
– В Винденэс повезу. – Он улыбнулся. – Продавать. Он мужчина рослый, сильный, почти еще молодой, за него немало можно выручить. Марок… двадцать серебром. Меньше попросить – он обидится, что его низко ценят.
– Сам собираешься везти? – спросил Эрнольв ярл. – Я бы сказал, конунг, что это довольно неосторожно. Судя по тому, как кварги теперь относятся к нашим кораблям, они считают, что мир с нами у них разорван. Говорят, что еще зимой ты совершил набег на Винденэс.
– Надеюсь, ты взял хорошую добычу? – влезла кюна Хёрдис.
– Это был не набег. Я там просто развлекался, – ответил Торвард, который сам уже с трудом понимал, зачем сотворил на зимних праздниках в Винденэсе все то, за что ему теперь пытались мстить. – Добычу я потом взял на Зеленых островах.
– А вот эти винденэсские решили, что это был набег! Мы так поняли, что ты убил Рамвальда, а всех женщин дома обесчестил.
– Я хотел, но не успел. – Торвард ухмыльнулся.
– Я была о тебе лучшего мнения! – Кюна Хёрдис с осуждением глянула на него. – Прежде ты был более расторопен!
– Но в Винденэсе думают, что мы с ними воюем, – продолжал Эрнольв ярл. – А уже скоро начнутся осенние торги.
– До осенних торгов мы успеем с ними помириться.
– Ты думаешь, это возможно? – Кюна Хёрдис с выразительным недоверием подняла свои черные брови, точно так же, как это делал Торвард. – А я думаю, что теперь нам придется воевать с ними всю оставшуюся жизнь, пока мы не перебьем весь род их конунгов и не захватим Квартинг!
– О нет! – ужаснулся Торвард. – Зачем мне возиться с этими набегами, которые на них каждый год обрушиваются с юга и с запада?
– Но помириться и правда будет нелегко, – заметил Эрнольв ярл. – У меня сложилось такое впечатление, что кварги обижены на нас очень сильно.
– У меня есть оправдание. Я ведь не убил Эдельгарда ярла и даже не покалечил. Я его скрутил очень бережно… почти как девушку. И собираюсь в целости вернуть домой. Пусть Рамвальд конунг посчитает это моим извинением за то, что я испортил ему йоль! А оставь я Эдельгарда воевать в Западных морях, кто знает, не нарвался бы он на кого-нибудь похуже меня?
– Да где ж ему найти похуже тебя! – с законной гордостью за свое порождение проворчала кюна Хёрдис.
– Но сейчас идти в Винденэс тебе будет довольно рискованно, – предостерег Эрнольв ярл.
– А я сам и не пойду. Я знаю одного человека, который будет нашим послом. Вы с ним еще не знакомы, но стоит познакомиться. Он вам понравится.
– Он тоже у тебя с собой? – Кюна Хёрдис оглядела корабль.
– Нет. Но скоро он здесь будет. Мне только нужно будет еще раз кое-куда съездить.
– Далеко?
На этот вопрос Торвард не стал отвечать. Краем глаза он уже некоторое время назад заметил нескольких женщин, стоявших поодаль. Сэла из Дымной Горы уже поздоровалась со своим братом Аринлейвом и теперь ждала, когда Торвард ее увидит. На лице ее сохранялось совершенно независимое и невозмутимое выражение, но сердце билось так бурно и громко, что Дер Грейне, Хильделинд и Сольвейг Красотка, стоявшие рядом, наверняка должны были услышать. За прошедший год она вполне убедила себя, что их короткая бурная любовь, разразившаяся прошлым летом, с ее стороны была просто временным помешательством после всех сводящих с ума чудес острова Туаль. А для Торварда – незначительным любовным приключением, одним из множества таких же, происходивших у нее на глазах. Она с тревогой ждала его возвращения домой, как и все жители Аскефьорда, ждавшие назад своего правителя и защитника. Но когда в усадьбу Орелюнд, куда она с сестрами и невесткой приехала с подарками для недавно родившей фру Ингильборг, прибежал Фагир, средний сын Храппе рыбака, с криком, что по фьорду идут «Ушастый Дракон» с «Единорогом» и что конунг возвращается, сердце ее разом ухнуло вниз и до сих пор стучало где-то в животе. От волнения она не разбирала, что вокруг говорят, и не чуяла земли под ногами, когда вместе со всеми бежала к Конунгову причалу – успеть бы! Хорошо, что все прочие были взволнованы и возбуждены не меньше, и ее состояния никто не замечал. Она надеялась, что так.
И вот он снова был здесь – он сошел на песок под соснами, и его лицо, длинные черные волосы, ради торжественного случая заплетенные в две косы, его мощная, высокая фигура, все то, что она так хорошо знала, после долгой разлуки показалось каким-то особенно ярким и резким. Она помнила, как он уезжал, помнила его тогдашний взгляд затравленного волка – едва оправившись от раны, полученной в сражении с Бергвидом Черной Шкурой здесь, в Аскефьорде, он уже стремился прочь из дома, словно все здесь стало ему чужим, и в его темных глазах потихоньку разгорался какой-то жгучий, губительный огонь. Даже кюна Хёрдис тогда сказала, что ему лучше уйти: квиттингская ведьма, как всякая мать, боялась за своего сына, но понимала, что с проклятьем Эрхины шутить нельзя и что Торвард теперь опасен для всех, кто рядом.
