Дем Михайлов - Ледяное проклятье
— Все до единого.
— Посмотрим, как вам удастся записать вопли и отобразить на бумаге всю ту боль и отчаяние, что охватят Крысу через минуту. Латкари! Крыса! Помнишь тот вечер, когда мы встретились в поединке последний раз? Тогда я решил дать тебе пожить еще немного, но не смог устоять перед соблазном пошутить. Ты же знаешь мою натуру! Я хотел опозорить тебя еще больше, показать всем, насколько ты ничтожен как маг, и поэтому, пока ты валялся без сознания, немного поработал над твоим недалеким разумом. Вложил в него кое-что особенное… Но так и не нашел времени воспользоваться плодами своего труда… до этого момента! А сегодня ты был так добр, что впитал в себя содержимое сфер с магической энергией и дал моему заклинанию более чем достаточно силы. Тот набор слов, что показался вам бессмысленным бредом, заставил заклинание проснуться. А наша милая болтовня дала заклинанию достаточно времени, чтобы подчинить твое тело моей воле! Латкари, жалкий раб, теперь я хозяин твоего тела!
— Что ты сделал?! — закричал Латкари, отшатываясь назад. — Что ты сделал, ублюдок?! Ты залез в мою голову? Невозможно!
— Что происходит, сын мой?! — Дознаватель резко вскочил на ноги, задев и опрокинув чернильницу, выливая ее содержимое на бумаги.
— Пока ничего, святой отец, — оскалился лорд. — Но пора бы уже начать представление! Я всегда восхищался бродячими циркачами, что так легко глотали мечи и пылающие факелы. Латкари, я хочу, чтобы ты засунул в свою глотку и проглотил столько ножей, тесаков, факелов, шил и крючьев, сколько есть в этой комнате! Да не забывай хорошенько жевать! И не позволяй никому помешать тебе! Выполняй немедленно!
— Нет… нет! О, Создатель… нет… — Бледный словно смерть Латкари сделал неверный шаг к выбитой в стене нише и подхватил из аккуратно разложенных там пыточных инструментов нож с узким лезвием и пригоршню тотчас вонзившихся в ладонь мелких крючков. — Святой Создатель… помогите мне… святой отец, помогите же мне! Помогите! Помо… Агхх… агхх… — уже нечленораздельно выдавил ментальный маг, пропихивая себе в горло нож. — Агхх…
— Вот так, вот так! А теперь глотай! — бесновался старый лорд, звеня цепями. — Это все твое! Устрой нам представление!
— Милостивый Создатель! Что вы делаете?! — в голос закричал побелевший дознаватель, с ужасом смотря, как Латкари делает судорожный глоток, пропуская остро наточенный нож сквозь горло и дальше, в желудок. — Остановитесь! Стража! Стража!
— Агхх! А-а-агхх, — протяжно застонал маг, заталкивая в рот с десяток крючков и пытаясь их разжевать, пуская из изодранного ими рта кровавые пузыри. — А-а-а-агх…
Несколько крючьев пронзили его щеки и торчали наружу, с каждым мгновением разрывая живую плоть на куски.
— Ты попал на крючок, Латкари! — вопил лорд Ван Ферсис. — На мой крючок попалась мелкая рыбешка!
Стальная дверь с грохотом распахнулась, с размаху ударившись о стену, в пыточную ворвались два стража с оружием наголо. Ворвались и застыли, не сводя ошеломленных взглядов с безумно раскачивающейся фигуры мага, задравшего голову к потолку и с утробными всхлипами пытающегося проглотить изогнутый тесак с широким пилообразным лезвием. Кровь хлестала ручьем, стекая по подбородку Латкари и заливая некогда роскошную шелковую рубашку.
— Остановите его! — завопил дознаватель, кидаясь к исходящему криками магу и хватая его за руки. Латкари дернулся и наградил пытающегося спасти его человека сокрушительным пинком в грудь, от которого тот отлетел назад, сбивая спиной стол и падая на пол.
Отмершие стражи-монахи отбросили мечи, в два шага оказались рядом с обезумевшим магом и, повиснув у него на руках, сжали их, словно в тисках. Но заставить Латкари прекратить глотательные движение не смогли, равно как и извлечь из его горла тесак.
— Глотай, глотай! — хохоча, вопил лорд, и Латкари послушно глотал, слабея с каждым мгновением.
— Заткнись! — проревел вскочивший с пола дознаватель, что есть сил пиная прикованного к стене лорда в низ живота.
Хохот заключенного сменился сдавленным бульканьем, стонущий лорд обвис на цепях, а дознаватель уже был рядом с несчастным магом неистово дергающимся в руках страж.
— Нет! — поспешно крикнул страж, видя, что дознаватель ухватился за окровавленную рукоять тесака. — Не дергайте! Это же пила! Ему всю глотку раздерет на клочки! Святой…
Изрыгнув грязное ругательство, церковный вопрошатель взглянул в расширенные глаза Латкари и медленно убрал руки — на лице попавшего в смертельную ловушку мага уже была агония. Его уже не спасти. Издав клекочущий, захлебывающийся крик, маг пошатнулся, рванулся изо всех сил, выдергивая руки из хватки стражей и отбрасывая дюжих мужчин в стороны, и лицом вниз рухнул на залитый кровью пол. Рукоять торчащего в горле тесака с размаху ударилась о пол и вбила оружие еще глубже в умирающее тело мага. Раздался тошнотворный хруст раздираемой плоти, и из основания шеи показалось облепленное клочками плоти зазубренное лезвие. Латкари конвульсивно дернул ногами и наконец затих, уткнувшись изуродованным лицом в каменный пол. Над мертвым телом осталось стоять трое покрытых кровью с ног до головы людей с помертвевшими лицами.
— Ну что, святоша?! Видишь дело рук своих? — с натугой прохрипел лорд Ван Ферсис. — Ты виновен в его смерти! Ведь ты мог остановить его, но не сделал этого, несмотря на все предупреждения. Так в чем же между нами разница, святоша? А? А Латкари облажался, как и всегда… жалкое ничтожество… даже умереть с достоинством не смог! Наполнил себя силой и не попытался отплатить своему убийце, потратив последние секунды жизни на плачь и стоны! О… ты бы видел сейчас свое лицо, дознаватель!
Запрокинув седую голову к низкому потолку, старый лорд расхохотался, наполняя залитую кровью пыточную гулкими раскатами зловещего смеха. В коридоре слышались дробные шаги — заслышав доносящиеся из подземелья крики, церковная стража спешила на помощь.
Дознаватель шагнул в сторону, поднял с пола опрокинутую скамью и тяжело сел, бессильно уронив руки на колени и не сводя взгляда с трупа Латкари, на магические умения которого возлагались такие большие надежды. Смерть несчастного мага его не тронула — слишком много крови он видел за свою жизнь, слишком много воплей боли слышал. Не тронули его и обвинения старого лорда — он был далек от праведного священнослужителя. Потому и служил Церкви в качестве дознавателя, вскрывающего людские гнойники и копающегося в их греховном содержимом. К тому же у безымянного дознавателя был четкий приказ, о котором прикованный к стене грешник Ван Ферсис не знал — Латкари был обречен на смерть, как только перешагнул порог пыточной. Такова воля Церкви, и не ему судить ее решения…
