Павел Корнев - Повязанный кровью
«Серые волкодавы» в Старом Перенте…
Холодает…
Вампиры и эльфы? Бред!..
До города верст десять…
Надо бы спуститься отлить…
Пора Петера проверить, тенью об заклад бьюсь – прикорнул где-нибудь. А у меня сна ни в одном глазу. Привык. Которую уже ночь только под утро засыпаю.
На кой ляд вообще вампирам Северные княжества? Переселиться? И заиметь столь беспокойных соседей, как лесные орки на юге, исчадия тьмы из Ведьминой плеши прямо под боком и эльфы на севере и востоке? Чушь собачья!
Даже если прямо сейчас сорваться – до города не дойти. На всех дорогах пикеты. И мятежники одинокого солдата не пропустят.
Последняя кружка пива явно была лишней…
Катарина! Ты где?!
Опять под сердце заползла тоска. Хоть волком вой…
«Будь луна на небосклоне, я бы долго-долго выл…»
Но луны нет, так что людей пугать не буду. Зубы покрепче сожму и подожду, пока сердце не отпустит. Не впервой – пройдет. Главное, чтобы опять приступ не начался.
Как подбить лейтенанта на поездку в Старый Перент? Пожалуй, что никак. Если только на охрану Фиценвольда подрядиться. Да и то вряд ли. Слишком уж у нас командир принципиальный, тень ему в бок.
Ничего, как-нибудь выкручусь. Никто меня удержать не сможет. Никто.
Посидев еще какое-то время на крыше, я дождался, пока отпустит хандра, и спустился по лестнице вниз. Надо Петера проверить.
– Кейн! – Широко зевающий Арчи вышел из сарая на рассвете и, задрав голову, посмотрел на крышу. – Ты спишь там, что ли?!
– Не ори, – выглянув из-за амбара, попросил его я. В птичнике загорланил петух, зазвенел цепью проснувшийся пес.
– А, вот ты где. – Здоровяк посмотрел на нацеленный в небо арбалет у меня в руке. – Брольг от лейтенанта вернулся.
– Знаю.
– Сегодня у нас гости будут, у церкви сборище велено организовать, – не обратил внимания на недовольство в моем голосе Арчи. – Надо нашу половину деревни обойти.
– Пусть волонтеры бегают. – Я снял болт и спустил струну арбалета. – Я и так всю ночь не спал.
– А Петер?
– И он тоже не спал. Почти. – Я криво ухмыльнулся, и Арчи не стал уточнять детали проведенной воспитательной работы.
– Тогда отдыхайте пока, но к полудню к церкви подходите. Лейтенант приказал всех собирать.
– Надо же на хозяйстве кому-то остаться. – Идти куда бы то ни было сегодня мне не хотелось совершенно. Вроде и спать особой охоты нет, но какая-то хмарь в голове, будто вчера дыма дурман-травы надышался.
– На хозяйстве Гюнтера оставим, все одно от него толку немного.
– Понятно, – пробурчал я и поплелся в сарай отсыпаться, но тут младший из хозяйских сыновей остановился в сенях и с интересом уставился на меня. Ему-то чего надо?
– А можно меч посмотреть? – поймав мой взгляд, попросил он.
– Держи. – Я вытащил из ножен короткий пехотный клинок и протянул пацану, нисколько не опасаясь, что тот порежется. Во-первых, не дурак. Во-вторых, этим лезвием не то что случайно порезаться, им даже если специально по руке полоснуть – ничего не будет. Это вам не горские сабли – вот те на лету волос рассекают.
– Ух ты-ы! Тяжелый! – с восхищением в голосе прошептал мальчишка, которого такие мелочи нисколько не волновали. Меч, он и есть меч.
Заметив выглянувшую в окно жену хозяина, я забрал клинок и ушел в сарай. Попытаюсь уснуть, до полудня как-никак еще прилично времени осталось.
– Внемлите мне и отриньте лживые посулы, коими пытаются сбить вас с пути истинного выродки, продавшие свои души нелюдям! – Заезжий проповедник вещал перед согнанными на небольшую площадь крестьянами уже не первый час, но его ораторский запал никак не подходил к концу. – Не берите грех на душу, не позволяйте увести себя этим волкам в овечьих шкурах из лона истинной Церкви!
Деревенский священник как неприкаянный переминался с ноги на ногу рядом с важным гостем и никак не мог решить, чем бы занять руки. В отличие от него, стоявших поблизости телохранителей такой вопрос нисколько не волновал: одни были вооружены арбалетами, вторые настороженно смотрели по сторонам, готовые в любую минут прикрыть проповедника щитами. Куда больше неприятностей им причиняло застывшее почти в самом зените солнце. День выдался на редкость безоблачный, и даже я, хоть и не стал надевать плащ, порядком вспотел. А по этим вообще пот ручьями течет: панцири, каски, двойного плетения кольчуги и плотные плащи не самое удачное одеяние для такой погоды.
– Помните: из добрых семян прорастают благодетели, а из попавших в душу плевел дадут ростки пороки, плоды которых – смертные грехи. Не всякое тайное знание направлено во вред человеку, но всякое чернокнижие должно быть искоренено огнем и мечом. И пуще гибели телесной опасаться надобно стремящихся умертвить ваши души и ввергнуть их в вечные страдания прислужников тьмы – ведьм и ведунов.
Мне вот только интересно, а зачем столько солдат? Наш отряд, считай, почти в полном составе сюда согнали, да еще лбов из охраны проповедника никак не меньше полутора дюжин. И это только тех, которые на виду. А еще наверняка на колокольне стрелков разместили, и среди толпы кто-нибудь затесался. Неужели нападения опасаются?
А почему бы и нет? Церковь здесь вовсе не пользуется столь непререкаемым авторитетом, как в Империи. А для мятежников призывающие к миру святоши и вовсе после солдат великого герцога самые главные враги.
И очень мне вкопанный посреди площади столб не нравится. Доводилось уже такие столбы видеть, ох, доводилось…
– Не стоит проявлять малодушие, пытаясь убедить себя, что среди вас не может найтись паршивая овца. Именно среди благочестивых людей подчас и прячутся служители зла. И только ваша помощь способна…
– Кейн, – шепнул мне на ухо незаметно приблизившийся Брольг, – пошли.
– Что случилось? – поинтересовался я, когда мы выбрались из толпы и остановились у забора с выломанными досками.
Если не ошибаюсь, это дом ныне покойного старосты. Как ни странно – почти не разграбленный. Такое впечатление, что после карателей здесь никто и не поживился.
– Потихоньку собирай волонтеров и выдвигайтесь к мельнице. Святого отца в Старый Перент сопровождать будем. По дороге ворон не считайте – осмотритесь хорошенько. Что б ни одна мышь незамеченной…
– А Арчи? – удивился я оказанному доверию.
– Он мне здесь нужен. Мы конца проповеди дождемся, с вами у мельницы встретимся. Давай живее.
– У Гюнтера горячка. Нам бы его здесь оставить, заодно и за вещами присмотрит. Мы же сюда вернемся?
– Вернемся. Лейтенант пятерых оставляет.
Я кивнул и начал, передвигаясь по краю площади, выдергивать из толпы волонтеров, слушавших с открытым ртом откровения проповедника. А вот среди крестьян уже начались тихие перешептывания – многие успели сообразить, к чему ведет речь заезжий священнослужитель.
