Андрей Кощиенко - Чужая шкурка или косплей Сергея Юркина (общий файл)
— Ладно, — сказала Хё Чжу, поворачиваясь ко мне, — пойдём! Надеюсь, мне не придётся испытывать за тебя стыд, Юн Ми! Тебе главное нужно понять, что нужно этим вегугинам и сказать мне. А я уже сделаю всё то, что нужно. Поняла?
— Да, — коротко кивнул я, не став добавлять слово кунчан-ним.
— Пошли! — приказала она, поворачиваясь ко мне спиной и направляясь в зал ресторана.
-
— MДdchen, MДdchen! Bitte hilf mir!
Оборачиваюсь. Та же полная фрау, с которой были проблемы днём. Опять взволнованный вид и активная жестикуляция. Очень эмоциональная особа.
— Что случилось, фрау? (по-немецки)
— Простите, пожалуйста, помогите мне. Молодой человек на ресепшене не понимает, что я ему говорю. Переведите ему! (по-немецки)
— Да, хорошо, — говорю ей я, — только сообщу своему менеджеру об отлучке!
Что у неё в этот раз приключилось? — подумал я, направляясь из зала на кухню в поисках Хё Чжу. Она в этот момент должна была быть где-то там.
Надеюсь, с её мужем всё хорошо? А то он жирный как боров и лицо у него красное. Я ничуть не врач, но говорят, что у людей с таким лицом давление "скачет". А если его инфаркт хватил? Только этого ещё не хватало!
В первый раз, предположив, что у немцев какая-то аллергия, я угадал. Редкая. На сельдереевое масло. И не у фрау, а у её мужа, о котором она очень активно волновалась. И ещё на пищевую добавку на Е245.
Красиво жить не запретишь, — подумал я, впервые услышав о существовании в природе сельдереевого масла. Но ладно, чего там? Если люди говорят — значит, так оно и есть. Не дурака же они валяют?
Спокойно перевёл Хё Чжу просьбу исключить при готовке из блюд сельдереевое масло и добавку Е245. Та прониклась, а от вида того, как я свободно общаюсь с вегугинам на их языке, от неожиданности, впала в некоторую растерянность. Выяснив все подробности, у несказанно обрадованной фрау и поклонившись, мы с начальницей отбыли на кухню, дабы передать полученные знания шеф-повару. Но это оказалось не так-то просто. В английском словаре Марко Бенндетто не оказалось тех слов, что мы ему принесли!
Блин! — подумал я, раздражённо смотря со стороны на его объяснения с Хё Чжу, — повар ты конечно классный, но мог бы уж английский-то и подучить! Чай, не в родном итальянском Зажопинске у плиты стоишь, а в заграничном отеле работаешь!
Короче, опять пришлось мне вмешаться. Поняв, что я могу ещё долго так стоять, слушая как они извращаются словестно и, сообразив, что нужного результата может и не быть, ибо Марко может понять всё не так как надо, я плюнул на своё инкогнито и, на итальянском, в три коротких предложения, объяснил ему, чего от него требуется. Ох и лица у них были, когда они меня услышали!
— Почему ты раньше не говорила, что знаешь итальянский?
Это был первый вопрос, который мне задал шеф-повар, выйдя из ступора.
— Стеснялась, — ответил я.
— Чего?
— Своего произношения. У меня было мало разговорной практики, и я уверенна, что у меня ужасное произношение.
— Да ты прекрасно говоришь на итальянском!
— Грациас, синьор!
Потом они с менеджершей принялись было меня доканывать — "а что, да как?" но я напомнил им про голодных постояльцев и выяснения отложили на потом. Немцев мы накормили правильно. По крайней мере, они ушли от нас своими ногами. И вот опять эта фрау! Опять что-то приключилось. Главное, чтобы мы не траванули её мужа. Пусть умирает от чего угодно, но только не от еды!
-
— Она говорит, кунчан-ним, что в её номере очень холодно. Дует из окон.
— Ага, ага, — с умным видом кивает кунчан-ним, но по выражению его лица я вижу, что он не знает, что делать.
Пак Ши Юн — так зовут парня на ресепшене, которому я перевожу жалобы замёрзшей фрау. По виду ему лет эдак, двадцать пять. Хотя я могу ошибаться и он старше. У меня всегда были некоторые проблемы с определением возраста собеседника по его виду, а тут ещё азиатское лицо!
Пауза. Немка выжидательно смотрит на Ши Юна, он, несколько растеряно, на неё, а я — с интересом на них, ожидая, — чего они придумают?
— Сонбе, — обращаюсь я с советом к старшему коллеге, видя, что прогресса нет, — нужно заклеить щели скотчем. В комнате станет теплее.
— Ты думаешь? — обращается он ко мне.
Думаю, что горничные меня убьют, когда их заставят оттирать с окон засохший клей, оставшийся после клейкой ленты, вот что я думаю! Но надо же что-то делать? Нельзя губить репутацию отеля бездействием персонала!
— Да, — говорю я, — я так дома сделала. Сразу стало теплее.
Ши Юн несколько секунд соображает.
— Хорошо, я сейчас отдам распоряжение горничной этажа, — сказал он, беря с телефонного аппарата трубку, — скажи этой госпоже, чтобы она не беспокоилась. Сейчас всё сделают.
-
— Ты отлично говоришь на немецком, — сделал мне комплемент Ши Юн, проводив взглядом ушедшую к лифтам фрау, довольную результатом её разговора.
— Спасибо, сонбе!
— Где ты этому научилась?
— Я занималась дополнительно. У меня есть способности к языкам.
— Аа-а… Понятно. А в каком университете ты учишься?
— В никаком. Я неудачно попала под машину. Пока все сдавали экзамены, я в это время лежала в больнице.
— Уу-у… — огорчённо покачал головою парень, с сочувствием глядя на меня, — как тебе не повезло!
— И не говорите, сонбе! Но ничего, поступлю на следующий год! Главное, что я живая!
— Да, это главное, — устало улыбнулся снобе, — а ты оптимистка!
— Спасибо, Ши Юн-ши! (ши — обращение к малознакомым людям по имени. Прим. автора.)
Я поклонился. Если подумать, что мне остаётся ещё кроме оптимизма?
— Может, ты ещё какие-нибудь языки знаешь?
— Ещё я знаю английский и итальянский, сонбе.
— О! А какой у тебя результат тоик?
— Девятьсот девяносто девять баллов.
— Уу-у! — восхитился он и задумался.
— Я пойду, сонбе? — спросил я, видя, что он где-то в астрале и понимая, что пора возвращаться в ресторан, таскать подносы с тарелками.
— Поможешь мне? — вдруг неожиданно спросил он.
— В чём? — удивился я.
— Подменишь? Я один всю ночь дежурил. И весь день на ногах. А впереди ещё ночь. Мне уже звонили, что меня не сменят. Хоть немного поспать бы…
— Да-а? Но я же работаю в ресторане… И я не знаю, что нужно делать на ресепшене. И вообще-то я собиралась домой. Мой рабочий день скоро закончится, сонбе!
— Думаю, тебе лучше остаться, — сказал он, повернув голову и смотря сквозь большие стеклянные окна на улицу, — на улице сильный снег, ветер и очень холодно. Будет безопаснее сегодня переночевать в отеле.
