Мост через огненную реку - Прудникова Елена Анатольевна
– И вы никому ничего не сказали?
– Я не думала, что это кому-либо интересно, – с вызовом вскинула голову Эстер.
– Ваше Величество, – предупреждая дальнейшие военные действия, снова вступил в разговор Гален, – мы много говорили с генералом Бейсингемом, и мне удалось доказать ему, что он был не прав. Сейчас генерал серьезно болен, но как только он поправится, сразу же принесет вам присягу. Если он будет в силах возглавить кампанию, я, естественно, не стану настаивать на своем участии… но пока мне очень хотелось бы остаться… – и он взглянул на Элизабет несколько смущенно, но так, что превратно понять его было просто невозможно.
Силы возвращались медленно, однако Энтони торопился. Приняв решение, он не мог ждать – так уж устроены быки. Уже на следующий день после их военного совета он попробовал встать, и хотя ноги подгибались, а колени дрожали, сумел дойти до камина. Через полторы недели он уверенно ходил по комнатам, благо теперь не надо было скрываться, после чего решил, что ждать больше нечего, и попросил Теодора передать королеве, что готов присягнуть ей в любой день, когда Ее Величеству будет угодно.
– Завтра! – вернувшись, сказал Теодор.
Вот мосты и сожжены. Отступать некуда.
Всю ночь Энтони не мог заснуть. Оказалось, ему вовсе не надо упражняться в науке страха. Страх пришел сам собой – холодный, тяжелый, обессиливающий, оставалось лишь дать ему волю. Это было непривычно и неприятно, но удалось. Он лежал и вспоминал Тейн, и думал, думал… Если он ошибется… если ошибется, то снова окажется у них в руках, и теперь уже так легко не выкрутится. Одно дело – вспыльчивый любовник, и совсем другое – враг. Врага Бетти не выпустит. И снова он заставлял себя вспоминать Тейн, во всех невыносимых и унижающих подробностях…
Утром герцогиня, взглянув на него, покачала головой и велела дать укрепляющего лекарства.
– Рановато вы собрались… – вздохнула она. – Ну, да о чем теперь говорить…
Нет, он явно переоценил свои силы, герцогиня была права. Дорога до дворца забрала их почти полностью. В приемной комнате Энтони по привычке посмотрел на себя в зеркало – он всегда гляделся в него, прежде чем подняться по лестнице. Волшебное стекло отразило неузнаваемого человека: тощий – в две трети прежнего, не больше – худое бледное лицо, ввалившиеся щеки, темные круги под запавшими глазами… Да уж, воистину Красавчик… но, может, так и лучше? Эффектнее, это уж точно! Вот только не упасть бы в обморок в тронном зале – какая пошлость…
Но силы в самом деле кончались. От двери к трону он шел как в тумане. Прав был Гален – несмотря на сотни свечей, казалось, что во дворце темно. А когда он преклонил колено, шум в ушах на несколько мгновений заглушил все.
– Генерал! – склонился к нему полковник комендатуры. – Намерены ли вы принести присягу Ее Величеству?
– Конечно! – привычно тряхнул он головой, и зря – шум усилился, зал вокруг начал медленно кружиться. Он приложил сжатый кулак к груди жестом вассала, а на самом деле пытаясь удержать медленно падающее в пустоту сердце. – Для этого я здесь.
– Тогда повторяйте за мной: «Я, генерал Энтони Бейсингем, герцог Оверхилл, клянусь служить моей королеве…»
Энтони не слушал, что говорит полковник, ему не нужна была подсказка, чтобы произнести текст присяги – сколько раз он принимал ее у солдат и младших офицеров!
– «Я, генерал Энтони Бейсингем, герцог Оверхилл, клянусь служить Богу и моей королеве…» – произносил он с детства знакомые слова.
Полковник что-то сказал, но Энтони не тем был занят, чтобы его слушать – он изо всех сил старался не пошатнуться, удержаться…
Окончив, он поднялся к трону, чтобы поцеловать кольцо, знак королевской власти. Однако на руке королевы не было перстня с изображением вепря. Бейсингем тупо удивился, но ни о чем спрашивать не стал, а просто поцеловал ей руку, потом поднял взгляд – и сердце оборвалось в холодную пустоту. Элизабет смотрела злыми ледяными глазами.
– Что-нибудь не так, Ваше Величество? – Отлично: голос дрожит, и премерзко, и губы, кажется, трясутся. Оказывается, ему вовсе не надо изображать испуг – он на самом деле боится, боится так, что подламываются колени. Да уж, дал себе волю!
Лицо королевы чуть смягчилось.
– Все правильно, Тони, – тихо сказала она и даже слегка улыбнулась, хотя явно через силу. – Ты все верно сделал, не волнуйся. Правда, ты прочитал не тот текст. Богословский спор решили иначе.
– Я не думал об этом, Ваше Величество. – Голос дрожал, получалось испуганно и заискивающе. – Я столько лет знаю слова присяги, что даже не обратил внимания… И потом, какая разница – я ведь не верю в Бога…
– Ладно, ладно, не оправдывайся, – поморщилась Элизабет. – А почему ты не поцеловал королевский перстень?
– Его же не было, – Бейсингем поднял на нее недоуменный взгляд.
– Как не было? А это что?
Элизабет протянула руку, указав на перстень с головой тура – странное начертание, что-то оно Бейсингему напоминало. Ну как он мог догадаться, что Бетти осмелеет настолько, что сделает королевским свой родовой знак?
– Я… не знал… Я могу поцеловать его сейчас… – пробормотал Энтони.
Неужели он когда-то спал с этой женщиной?
– Не надо. Что сделано, то сделано. Тем более что все это простые формальности… – досадливо отмахнулась королева и кивнула стоявшему у трона гвардейскому капитану.
Тот поднял руку, призывая к молчанию. Находившиеся в зале – а посмотреть, как Бейсингем будет присягать, собрались все, кто мог попасть во дворец – мгновенно затихли, словно строй солдат по команде. Да, выучка придворных ушла далеко вперед, во времена Леона тронный зал утихал несколько минут.
– Вы хорошо сделали, что принесли присягу, лорд Бейсингем, – королева милостиво улыбнулась, голос зазвучал теплее. – Будем считать, что все недоразумения остались в прошлом. Я рада вернуть вам вашу шпагу и ордена…
По знаку Элизабет подбежал адъютант, помог Энтони надеть перевязь и цепь.
– К сожалению, я не могу присоединить сюда ваш фамильный перстень, – продолжила королева. – Он пропал. Комендант города ответит за беспорядок в комендатуре, но боюсь, что вернуть ваше кольцо этим не удастся. К счастью, в королевской сокровищнице отыскался очень старый перстень Оверхиллов, еще времен Древней Империи. Там ваш знак выглядит несколько иначе, но это несущественно. Дайте руку…
Бейсингем не ожидал, что ему вернут еще и драгоценности – что ж в таком случае останется на долю тюремщиков? Но как она любезна, просто медовая лепешка из сказки… вот только в сказке это была лепешка, начиненная иголками. Энтони протянул руку, и Элизабет надела ему на палец кольцо. Он почувствовал холод ободка, мельком взглянул вниз…
– Твое любимое серебро, – шепнула она. – И сапфир. Оно лучше, чем прежнее…
– Благодарю вас, Ваше Величество… – ответил он, коснувшись губами подарка.
Отпустит она его когда-нибудь, или это будет тянуться бесконечно? Элизабет встала – значит, конец если и будет, то не теперь. Что она еще придумала?!
– Ни один военачальник не сделал для своей страны и своего короля больше, чем генерал Бейсингем – громко, на весь зал, заговорила королева. Ей бы ротой командовать! – Я приняла это решение еще летом, и лишь непредвиденные обстоятельства стали причиной столь долгой задержки, – Элизабет выпрямилась, голос зазвучал торжественно. – Энтони Бейсингем, герцог Оверхилл, я назначаю вас маршалом Трогармарка!
По залу прошел легкий шум.
– Я знаю, что это не принято, и знаю, почему. Но я вручаю маршальский жезл тому, кто сможет восстановить честь этого высокого звания. Бейсингемы не предают…
– Благодарю вас Ваше Величество, – все так же тихо ответил Энтони.
Когда церемония вручения жезла тоже была окончена, Элизабет, сойдя с трона, подозвала Бейсингема:
– Милорд, коль скоро первый военачальник страны пользуется чужим гостеприимством, то пусть это будет королевское гостеприимство. Я приказала приготовить вам покои во дворце. Там вас ждут некоторые сюрпризы, не удивляйтесь…
