Не своя война (СИ) - Морох Ольга
— Стойте! — Прямо перед ними вырос патруль из пятерых мужей с факелами и весьма угрожающими топорами на поясах. Вимлин со страхом искала алое перо на рукавах. Нет… Нету, зато на поясе одного из воинов висит волчий хвост. Это люди отца! Это из Мелей!
— Это мы! Мы! — Вимлин откинула глубокий капюшон, — это я, Вимлин Калевала! Отец, верно, дома?
— Дева Вимлин? — удивился один из воинов. И атмосфера сразу потеплела. — Вас ищут по всему тенъёрду!
— Ваш отец вернулся…
— Вам надо к нему…
Вимлин кивала, терпела поглаживания по плечам и позволила увлечь себя вперёд, оставляя Джевне за спиной.
— Грядёт война, — рубанула слух фраза, — негоже деве скитаться по свету в компании чужого мужа…
— Война? — Вимлин растерянно оглянулась и встретила лишь суровый спокойный взгляд бесцветных глаз. Словно он знал. И готов. Война… От этого слова сжималось где-то внутри, и тянуло невыносимой тоской к дому. Война…
— Что ж, попытка была, — в этот раз отовсюду бил невыносимо яркий свет. Бес растворялся в потоках сияния, исчезая и снова появляясь в новом месте, — жаль, неудачная…
— Мне жаль, — Ллойву понял, что он не может двигаться, не может повернуть голову, ничего не может. Он был одновременно везде и его словно бы не было вовсе. — Мне правда жаль…
— Я тебя не виню, — Бес вздохнул или показалось только, — и ты прости меня, это было выше твоих возможностей. Я ждал такого исхода, но позже. Теперь… Я хочу тебя кое с кем познакомить.
— Зачем? — Всё казалось пустым и никчёмным. Кажется, он не сможет вернуться, он не помнит дороги, и не знает, что нужно сделать, чтобы очнуться. Это же не сон? Нет, не сон. Это нечто иное, более глубокое и медитативное. Это покой. Его обещал этот неземной свет, что лился отовсюду.
— Нет, нет, подожди… Ты не отделаешься так просто.
Пришлось снова обратить внимание на Беса. Неугомонный. Неужели не ясно, что всё закончено.
— Нет, мы не закончили. Тебя подлатают… не смей обижать её, она — самое ценное что у меня есть.
Она? Марисса?
— Нет, кое-кто ещё…
Свет начал угасать, и это была катастрофа, потому что без него не будет покоя, будет лишь вечное блуждание. Бес растворился в потоках, а на смену ему пришло новое чувство. Словно полёт в бездне, да, так и было, он, Ллойву, летел, поднимаясь над всеми заботами всё выше и выше, хотя невыносимо трудно было скользить сквозь свет. Кто-то планировал рядом, не давай упасть, сдасться, отступить, дарил силы, ласково, как мать в колыбели касался груди, достигая сердца. Кто-то… И в пике своего полёта, не выдержав напряжения Ллойву упал. Стремительно, как кусок земной тверди.
— Слава богам, ты очнулся, — Ллойву почувствовал женские руки на своих щеках. Это не может быть мать, это Мильен, её голос так похож. Такой тихий, чувственный и родной. — Доктор сказал, что сердце остановилось. Дилетант, — Мильен положила голову на грудь брату, — я слышу, как оно бьётся. Тук-тук, тук-тук… Ты жив… — И тёплые руки обняли его за плечи.
Полежав ещё немного, Ллойву вспомнил всё, что предшествовало удару. Ему отказали в просьбе о помощи. Значит, придётся справляться самим. Ллойву открыл глаза. Небольшая комната с чистыми, крашенными белой краской стенами, в окно над головой бьёт яркий солнечный свет. А он, Ллойву, лежит на кровати, стоящей у стены, прямо на покрывале, туника расстёгнута. Комната пуста за исключением их двоих.
— Я не для того нашла тебя, чтобы потерять, — Мильен не размыкала рук.
— Как долго… я… здесь? — Ллойву предпринял попытку подняться, но Мильен не позволила ему этого.
— Ночь и полдня, ты наделал переполоха. Видел бы ты их лица, — Мильен издала звук похожий то ли на смешок, то ли на всхлип. Ллойву не видел её лица на своей груди, но по увлажившейся рубахе понял, что она плачет. — Надутые индюки… Они сразу вызвали доктора Аалто, он сказал, что у тебя остановилось сердце. Но я не поверила. Они все всегда врут… видишь, ты живой.
Ллойву положил ладонь ей на спину, под пальцы попался локон волос. Захотелось растереть его в пальцах, и Ллойву не упустил удовольствия почувствовать тонкую текстуру пряди. Словно шёлк.
— Я никогда не думала, как сильно я буду по вам скучать, — всхлипнула Мильен, — по тебе… и по Дженве… по Меоке… Я хочу чтобы мы все вновь были вместе, как семья… Здесь… Почему так нельзя?
— Потому что, Мильен…. в этом мире… мы не одни, — Ллойву вдохнул, пробуя свои возможности, и грудь в этот раз не отозвалась болью. Можно дышать и жить дальше. Удивительно, Бес не обманул. — И у нас есть обязательства…
— Мне кажется, они есть только у тебя, — фыркнула Мильен сквозь слёзы, — оставь их, живи с нами, прошу…
Ллойву помолчал. Слабость во всём теле не позволяла подняться, и одолевала мысль, что он безнадёжно опаздывал.
— Я не могу так, Милле, — он чуть повернул голову. Грубо сколоченный стол у изголовья, а на нём какая-то микстура в пузырьке. Судя по запаху валериана и что-то ещё. Доктор Валлар бы сказал: «Дилетанты! Валериана при сердечном ударе бесполезна». Но его здесь не было, был доктор Аалто. — Я дал слово…
— Забери обратно, — Мильен повернула голову, вытерев слёзы о рубаху на груди, — собственная жизнь важнее…
— Не всегда, — Ллойву взглянул, сколько позволяло положение, сестре в глаза, — иногда важнее дать её другим, Милле.
— Им наплевать на тебя, — прошептала астера, прижимаясь ухом к груди.
На это Ллойву не нашелся, что ответить. Только понимал, что если отступит он, то случится худший из вариантов.
— Ты останешься? Я уговорю их…
— Зачем? — Ллойву попытался приподняться.
— Асатр Вайзе решил, что ты нанес им всем оскорбление, — вздохнула Милле, — и требует изгнать тебя прочь. Единственное, что спасло тебя, это случившийся с тобой удар. Может, ты извинишься перед ними и все будет как раньше?
— Нет, — категорично отрезал Ллойву, — Я не желаю жить здесь, зная, что из-за моей трусости гибли иллои.
— Это не трусость… — неуверенно протянула Милле, поднимаясь и вытирая слезы.
— Это именно она, Мильен, не лги себе, — снова закружилась голова от волнения, и пришлось заняться дыхательной гимнастикой. Но на удивление, Ллойву чувствовал себя лучше. Словно что-то произошло, чего он не мог объяснить и поверить. Чудо, это называется чудо. И он знал, кто это чудо, в который раз для асатра, сотворил.
— Я должен ехать, — Ллойву с трудом поднялся.
— Куда же? — растерянно спросила Мильен, не смея препятствовать брату.
— Дженве меня ждёт, мы договорились о встрече… Только я обещал ему, что приду не один…
— Мы собрали двести пятьдесят голов, — докладывал йорманд, не глядя ни на кого. Дженве стоял у стола, на котором была разложена карта, а на ней чурочками со вставленными красными пёрышками обозначены позиции Доенвальдовых сотен. — Конницы. По три сотни воинов ждут у переправы. Можем выступить хоть сейчас.
— Что говорит юный Вакрсон? — задумчиво спросил Джарий, глядя на карту.
— Прилетела птица, он вытянул Хитреца на переговоры. — Вставил своё слово высокий, седовласый людь. — Но я бы не стал доверять восточным лисам. Они будут торговать для себя. А мы снова попадём под удар.
— Тогда не будем ждать. Будем говорить с позиции силы.
— С юга идут тяжело вооруженные рыцари с лилией на стягах. Их много, — вставил своё слово один из йормандов.
— Что истинникам надо на нашей земле? — Съёвл Грольсон, широкий, с густой тёмной бородищей, подоткнул бока кулаками.
— Они в союзе с тьярдом, — Джарий положил пару чурок на ленту западного тракта. Картина выходила безрадостная. Со всех сторон северные тьёрды поджимали войском.
— С почившим? — уточнил Съёвл.
— Это точно? — уточнил кто-то, — что жирная свинья сдохла? — и сразу со всех сторон загомонили, закричали.
— Издох, как собака…
— Хитрец готовится взять власть.
— Туда и дорога…
