Дмитрий Таланов - Локумтен
— И опять на тебя одного, — тихо ответила г-жа Фе.
Филь взял пергамент, пробежал его глазами и спросил:
— А где это, Алекса?
— Пять дней пути на север, — сказала г-жа Фе, — зато там не бывает демонов. Я бы поехала. Я слышала, Флав собрал туда лучших профессоров, есть даже со Старого Света. Да, вот еще что…
Она протянула ему обрывок мятой упаковочной бумаги, на которой с одной стороны стоял адрес, начертанный угольным карандашом: «Николай Эймерик, Париж, Сорбонна». На другой чернилами было размашисто выведено на латыни: «Я буду помнить».
— Это расписка в получении Арпониса, — сказала г-жа Фе.
Филь поблагодарил её, сунул обрывок в карман, скатал пергамент с печатью и покинул дом. Это становилось дурной традицией — посещать Кейплигский замок во взвинченном состоянии, только что он мог с этим поделать.
В другое время он бы посмеялся, увидев, что шапка пергамента «Подлежит немедленному препровождению в тюрьму Алекса и содержанию там на срок до … года» зачеркнута, а вместо неё чернилами сверху исправлено на «Зачислен в Государственную Императорскую Лабораторию «Алекса» на полное содержание сроком на три года». Далее шел нетронутый список, что арестанту следует взять с собой. Внизу красовалась подпись г-на Клемента.
На посту у ворот замка, не желая тратить время на объяснения, кто он и куда идет, Филь сунул нос в книгу постоянных посетителей. Обнаружив в ней свое имя, он почти не удивился.
Бородатый стражник с алебардой сказал, не веря своим глазам:
— Тут указание: «пропускать по первому требованию». Важная персона, что ли?
Филь проговорил устало:
— Разобьешь там столько же горшков, сколько я, и тебя станут пропускать.
В полутемном кабинете секретаря Филь, едва поздоровавшись, развернул пергамент с печатью.
— Мне надо такой же для Габриэль, — сказал он. — Мы с ней одного возраста, почему принесли только мне?
Глянув мельком на документ, г-н секретарь ответил:
— Потому что император Флав не любит тратить деньги на тупиц. А твоя младшая сестра… не очень острого ума.
Качаясь от усталости, Филь был не в силах спорить. Он положил пергамент на стол и пошел к дверям.
— Ты так и уйдешь? — удивленно спросил его г-н Клемент. — Это будет не самое умное твое решение!
Кивнув, Филь вышел из кабинета. Теперь, что бы ни случилось, он вправе был сказать Габриэль «Я сделал всё, что мог».
Г-н секретарь прокричал ему в спину:
— Ты не только дерзкий и неучтивый, ты еще упрямый, как баран!
Оставленный секретарю пергамент вернулся на следующий день с таким же для Габриэль. Девочка, еще не решив, поедет ли, запрыгала от радости:
— Ой, покажи! Покажи… Прямо любопытно до ужаса! Ты за этим и ходил в Кейплиг на ночь глядя, чтобы они не забыли мне прислать?
— Ага, — ответил Филь. — Я не хотел завязывать твои косы морским узлом!
* * *На второй день поля и перелески закончились, лес встал стеной вдоль дороги. Выросшему в прибрежной полосе Филю не доводилось еще видеть подобных лесов. Холмы, низины и пологие горы сменяли друг друга, синее небо становилось звездным, и снова наступал рассвет, а сросшиеся ветвями ели тянулись и тянулись мимо бесконечной полосой, всё теснее прижимаясь к дороге.
Когда они спускались в низину, из чащобы тянуло сыростью и мраком. На буграх, где солнца было больше, пахло хвоей и смолой. Временами в глубине леса раздавались тоскливые птичьи крики. Дикие кабаны неспешно пересекали дорогу под носом лошадей. Ближе к ночи в лесу начинали хрустеть, ворочаться и взревывать. А ночевки за крепкими заборами редких застав с единственным одичалым смотрителем неизменно сопровождал протяжный волчий вой.
К обеду пятого дня лес изменился. Сросшиеся ели уступили место соснам, между ними появились просветы, и лес превратился в сосновый бор. Скоро из него поднялся пологий холм, опоясанный мощным забором из гигантских почерневших бревен. У подножия холма текла речка. За забором виднелись дощатые крыши, обступившие сложенное из камня узкое высокое строение.
Дорога пересекла возделанные поля, разбитые вокруг холма, и уперлась в феноменальной величины ворота, висевшие на петлях в пуд весом. Левая воротина была настежь открыта. На правой висела доска с какой-то надписью.
Перед воротами трава была вытоптана копытами коней и прибита колесами экипажей, коих тут собралось множество. Это был поезд, с которым Филь и Габриэль должны были прибыть, но вынуждены были воспользоваться наемной каретой — Габриэль слишком долго решала, ехать ей или нет, и они опоздали.
У ворот их поджидал невысокий изящный человек в кремовом плаще и в сером берете, сдвинутом на ухо. Дождавшись, когда Филь с Габриэль выберутся из кареты, он сказал с достоинством:
— Прошу прощения! Габриэль и Филь Фе, как я понимаю? Пожалуйста, оставьте свой багаж здесь, его доставят отдельно, а вам следует торопиться.
Габриэль немедленно завертела головой, заметила кривую надпись на доске «Тюремное поселение Алекса» и заробела. Человек в плаще взял её за руку.
— Не бойся, — успокоил он, — мы просто не успели её сменить. Меня зовут ректор Иллуги, я новый начальник этого места, и, смею надеяться, вместе нам удастся превратить его в нечто, достойное нового названия. Пойдем!
Оставив Габриэль с ним, Филь самостоятельно устремился вперед. За бревенчатыми стенами он увидел обширную площадь, заросшую травой, с вымощенными камнем дорожками. В глубине площади рос то ли дуб, то ли клен, необъятный, приземистый, с густой раскидистой кроной. Под ним собралось около сотни детей, слушая седого, тощего, одетого во всё черное человека, взобравшегося на деревянную колоду. К колоде был прислонен топор.
Филь поспешил на площадь, но чуть не упал, столкнувшись с вынырнувшим вдруг из-за ворот босоногим парнишкой с пробивающимся пухом на подбородке. Лицо у него было круглое и конопатое, грязные льняные волосы торчали во все стороны. Руки его были также в грязи, ноги покрывала густая пыль. Одет он был в просторную холщовую рубаху с дырой на боку. Короткие штаны до колен висели у него сзади мешком, держась на одинокой лямке, переброшенной через плечо.
— Куда несесся? — проговорил он нравоучительно, отскакивая в последний момент в сторону. — Под ноги надо глядеть. Торопыга. Даже лошади тут спотыкаются.
Обе стороны смерили друг друга беглыми взглядами.
— Сильно дурак, что не смотришь, — продолжал поучать парнишка. — Угодишь в выбоину между булыжниками, лоб расшибешь.
Между полустертыми булыжниками в самом деле имелись глубокие выбоины, заросшие густой травой. Филь хотел было огрызнуться, но успел сообразить, что перед ним помощник конюха, или поваренок, или еще какой местный служка. Короче, полезное знакомство.
