Илья Носырев - Карта мира
Послышались шаги. Маркиз возвращался.
— Думал уйти, да вспомнил, что я ведь вам ничего не отрубил, а вы мне испортили ботфорт, — произнес он гадким голосом.
Рональд стал искать меч, но его не оказалось ни в руке, ни поблизости.
— Смотри-ка, как мы всполошились! — воскликнул маркиз. — Признаться, в этот момент я похоронил в вас храброго человека!
И он разразился препоганейшим (впрочем, очень веселым) смехом.
— Проклятая тварь! — воскликнул Рональд. — Сегодня тебя спасли только твои колдовские ужимки!
— О, вот это и отличает человека от животного: колдовские ужимки, — маркиз за словом в карман не лез. — Видите ли, если бы не они, в нашем мире заправляли бы силачи с пуленепробиваемым черепом, этакие самцы-гориллы — мощные руки, стальная воля, наглость и отсутствие мозгов. Так ведь когда-то и было: на заре истории тупорылые доминантные самцы затирали умных и немужественных мальчиков (маркиз говорил, как профессор на лекции). А потом эти мальчики изобрели лук со стрелами — и уравняли шансы, а затем выдумали порох — и проклятые гориллоиды больше их не смели пальчиком тронуть.
— Идеализация! — заметил Рональд. — Порох изобрел ученый монах, но из пистолета очень хорошо стреляют и разного рода подонки. В том числе с пуленепробиваемыми черепами.
— Не стану отрицать, — согласился маркиз. — Видите, какую здоровскую дискуссию мы с вами ведем — вот что значит два интеллигентных человека, а ведь в какой ситуации! Я готовлюсь вам что-нибудь отрубить, а вы находитесь под воздействием наркотического вещества, которое я подмешал вам давеча в вино. Впрочем, вы должны мне за это вино быть только благодарны: вещество позволяет заглянуть за изнанку обычного мира. Видите, ничего там хорошего нет: только еще 7-8 геометрических измерений, которые ввиду вашей неподготовленности кажутся вам этаким узором из линий. Так что не спешите покидать этот мир: впрочем, от вашей воли уже ничего не зависит.
Он вновь адски захохотал. Рональд заскрипел зубами, осознав, что этот дьявол, убивший его возлюбленную, умудрился вовлечь его в философский диспут.
Маркиз наклонился над самым его ухом — Рональд попытался схватить его и не мог понять, где он — бил по воздуху руками, заставляя ералаш полосок и отражения перетасовываться между собой.
— Не бойтесь, Рональд! — доверительно прошептал маркиз. — Ничего рубить я вам не собираюсь. Во-первых, я дворянин, а это был бы низкий поступок. Во-вторых, вам и так недолго осталось — хотя, правду сказать, вы мне еще пригодитесь. И в-третьих: сейчас я трачу время вовсе не ради милой беседы с вами — я просто жду одного человечка, которого бы хотел увидеть сегодня. И не только увидеть, но и по возможности — убить.
Узор геометрических опилок, окружавший Рональда, двигался, и в нем прорезывались знакомые черты, словно зубы у мира-младенца: физиономия маркиза, зал, в котором они несколько минут назад махали шпагами.
— Действие наркотика не то, чтобы проходит, — констатировал маркиз. — К слову сказать, оно не пройдет для вас никогда. Это только новая стадия — причем отнюдь не последняя. Лежите, отдыхайте, наблюдайте. Сцена седьмая: те же и его светлость маркиз Гнидарь фон Браккгаузентрупп.
Послышались чеканные шаги, и в залу вошел человек.
— Стой, маркиз! — крикнул он.
— Как вкопанный, — успокоил его маркиз, азартно помахивая шпагой.
Рональд уже видел все окружающее вполне отчетливо. И вошедшего он тоже узнал.
Это был тот самый оборванец, сидевший на берегу реки и произносящий мудреные фразы.
— Ну что ж, — сказал маркиз. — Приветствую вас, любимый сын!
— Честно говоря, ни на секунду не сомневался, что вы не упустите возможности прирезать меня до того, как меня раздерет в клочья орда этих сиволапых мужиков. На такую смерть я даже согласился бы — но мне ведь рано пока умирать?
— Я думаю, самое время, — сказал Гнидарь. — Ты ведь наверняка знал, что я никуда не пропадал из окрестностей замка.
— А то! — игриво воскликнул маркиз. — Я и сам вас наблюдал иногда, прогуливаясь по веткам деревьев.
По веткам? Это было непонятно, но утомленный мозг Рональда над этим уже не задумался.
Гнидарь извлек меч из ножен и без изящества, но со страшной силой рубанул ею по силуэту маркиза; тот, хотя и успел парировать удар своим клинком, но едва ли не отлетел в сторону. Прыжком он отпрянул назад и посмотрел на сына с ненавистью, страхом и презрением.
Гнидарь бодро шел вперед, рубя воздух и заставляя маркиза отступать — и попутно декламировал стихи:
Кто жаждал в жизни испытания
И к войнам сыздетства готовился —
Тому судьба даст пропитание,
Покой, и скуку, и бессонницу.
Когда ж избрал стезей прямой
Удобный комнатный диван ты —
Тебе навалят шар земной
На плечи, как тому Атланту.
И судьбы мира все ж решат
Не мальчики из высшей школы,
А чья-то чистая душа,
Отравленная алкоголем.
Из сотен рыб семи морей
Господь одну случайно вытянет —
И выше вознесет царей,
Шутов, поэтов и политиков.
Рональд впервые разглядел наружность маркизова сына: Гнидарь был поистине атлетического телосложения, лицо его, исполненное благородной бледности, светилось странной и кроткой радостью. Казалось, он был близок к осуществлению своей заветной мечты.
Граф поражался: маркиз, только что истекавший попеременно кровью и потом, вновь прыгал по залу с легкостью мотылька и успевал парировать страшные удары Гнидаря. Видимо, сознание своей правоты придавало каждому из дуэлянтов силы — в поединке между ним самим и маркизом у Бракксгаузентруппа этой правоты, видимо, было недостаточно: уж слишком симпатичен, наверное, был ему Рональд.
Кто был святым, кто был отступником —
Не скажет современник мрачный.
И только смерть, что по лбу стукает —
Один судья, один палач нам.
Держи, Атлант, нелегкий груз!
Неси свой крест шарообразный —
Сквозь грохот бурь — иди, не трусь,
Сквозь смех людской, и все маразмы.
Стихи явно придавали Гнидарю силы — вместе с последней строфой он выбил у маркиза шпагу и мощными красивыми шагами направился к пятящемуся отцу. Лицо того исказилось, затем гаденькая усмешечка скривила его губы.
— Все, отец, все, — сказал Гнидарь глубоким и печальным голосом и поднял меч над головой. Маркиз весь сжался — в этот миг он был так похож на худенькую женщину.
— Позволь прочесть молитву, — попросил сэр Альфонс.
— Молитву? К чему она такому чародею, как ты? — усмехнулся Гнидарь. — Требник загорится в твоих руках, как только ты раскроешь его…
