Пола Вольски - Великий Эллипс
Проспект уперся в большую площадь. Прямо впереди возвышалось массивное здание из белого камня с крышей, покрытой черепицей темно-кирпичного цвета. Возница остановился.
— Фериньелло, — объявил он.
Будем надеяться, это и есть вокзал. Но что это за люди толпятся там перед входом? Их там не менее двух сотен, ко входу не подойти, по всем признакам они не просто собрались здесь, это не случайное сборище. Люди — по виду обычные рабочие, солидные — стояли ровными шеренгами, похожими на военные, вытянувшимися вдоль всего здания. Многие держали плакаты, на которых было что-то написано большими буквами по-энорвийски, что — она не могла понять. Они не то пели, не то что-то скандировали, слова были непонятны, не требовательные интонации — очевидны.
— Что? — спросила Лизелл.
— Фериньелло, — пояснил возница.
— Люди. Там. Люди. Они делают?
— Стревьо.
— Что стревьо?
Он затараторил на плохом лантийском, она ничего не понимала, подняла вверх руку, и словесный поток ослаб.
— Железнодорожники остановили работать. Хотят деньги. Больше денег, или поезда не ходят. Стревьо.
— Вы говорите, что энорвийские железнодорожники объявили забастовку? — поняла Лизелл. — У них есть на это право? И правительство не вмешивается? — На нее смотрели ничего не понимающие глаза возницы, и она догадалась, что перешла на вонарский. — Стревьо — это поезда не едут? — исправилась она, заговорив на понятном ему языке.
— Поезда не едут, — согласился с ней возница.
— Путешественники делать что?
Возница пожал плечами:
— Фериньелло, — развел он руками, и все было понятно. Он выполнил свою миссию, и ему хотелось отправиться по своим делам.
Ей хотелось сгрести его и хорошенько встряхнуть, но она подавила бессмысленный импульс. Ее охватила секундная беспричинная злоба, за которой последовало осознание собственной глупости. Конечно же, возница ни в чем не виноват, он даже пытался предупредить ее. Она сползла на землю со своего сиденья, распрощалась с возницей вежливым кивком головы, и повозка покатила, громыхая, восвояси.
И что теперь? Пара сотен решительно настроенных рабочих стояла между ней и зданием вокзала. Больше денег — или поезда не пойдут. Но может быть, не вся железная дорога парализована? Если хоть что-то движется в восточном направлении, ее не остановят и тысячи бастующих рабочих.
С высоко поднятой головой она направилась к линии пикета, как будто там перед ней должен был открыться проход.
Баррикада из человеческих тел стояла неколебимо. Она уперлась в плотные ряды и суровые лица. Она выбрала одно из таких лиц — молодой парень, может быть, его удастся смягчить.
— Вы говорите по-вонарски, сэр? — спросила Лизелл мелодичным голосом.
Парень тряхнул головой, явно не понимая, но заинтересованно.
— Говорите на лантийском? — попыталась она снова.
— Как на родном, — ответил он весело. — Я мог бы легко сойти за далионца из высшего света, если бы захотел. Я в совершенстве знаю все благородные манеры. Хотите, продемонстрирую?
Его акцент и произношение оказались значительно лучше, чем у возницы, и она на удивление хорошо его понимала.
— Лучше в другой раз, — отказ она смягчила восхитительной улыбкой.
— Да? Вы уверены? Ну тогда чем еще могу вам помочь?
— Стревьо остановила все поезда?
— Абсолютно все. Ни один не пойдет, пока нам не повысят зарплату. На это может уйти несколько дней и даже недель. Хотя, если бы они меня послушали, мы могли бы все уладить до полуночи. Я предложил им план, понимаете. Успех гарантирован. Хотите, расскажу?
— В другой раз. Так ничего на восток нет? В Бизак?
— После трех дня ни одного. В три ушел последний.
В три часа. У Фестинетти было достаточно времени, чтобы купить на него билет. Чертовы близнецы.
— Что тогда делают восточные путешественники?
— Полагаю, ждут. Не унывайте, все не так плохо. Эшно — прекрасный город, есть что посмотреть и чем заняться. Я знаю наперечет все улицы и все самые лучшие места города. Хотите, я вам покажу их?
— В другой раз.
— Вы уверены? Никто лучше меня не знает всех достопримечательностей Морского Кладбища. Еще есть Ветряная мельница Фейпа, она была построена аж…
— Как еще можно ехать на восток, в Бизак?
— Зачем ехать в Бизак? Это — помойка. Послушайте меня, вам лучше здесь остаться. Только в Эшно развлечения что надо. Вы слышали когда-нибудь о Топях Юпи? Нет? А откуда вы? Только выедешь за город, и там…
— Лошади есть на восток?
— А, с этим не повезло. Только мулы или еще мискины…
— Очень медленно. Лошади.
— Их нет, проданы несколько дней назад по баснословной цене, как только стало известно, что мы начнем забастовку. Может быть, еще болтается несколько фиакров в порту, те никогда не продаются, они бизнес делают. А так лошадей нет.
— Да. Несколько. Я видела. — Она напряглась, подбирая слова, и продолжила. — Лошади с коляской ф-ф-фруктов.
— Лошади везли повозку с фруктами? Нет, сейчас не может такого быть.
— Коляска. Цвет фрукта.
— Яблоко? Суфрут? Виноград? Киви?
Тыква. Как же будет по-лантийски тыква? Она никак не могла вспомнить, а может быть, никогда и не знала.
— Красно-желтый, — подсказывала Лизелл. — Желто-красный.
— Апельсин? Мандарин? Сладкий кочан?
— Да. Да.
— Вы правда хотите спелый сладкий кочан? Я знаю все фруктовые палатки на Северном рынке. Самые лучшие фрукты и самые лучшие цены. Хотите, покажу?
— Сегодня нет, спасибо. Вы знаете коляску как сладкий кочан?
— Кто ж ее не знает? Она как бельмо на глазу, принадлежит мадам Фингрия Тастриуне, жене самого Глефтуса Тастриуне — Он посмотрел на нее многозначительно, будто ожидая реакции. — Это — Глефтус Тастриуне, его все называют Господин Денежный Мешок, главный акционер и Президент железнодорожной компании «Фьенн-Эшно». Больше скажу, если бы этот Денежный Мешок соизволил чуть-чуть ослабить веревочку на своем денежном мешке, эта забастовка закончилась бы до наступления ночи.
Если бы до наступления ночи был в запасе хотя бы еще один час, подумала Лизелл. Солнце уже клонилось к горизонту, его длинные лучи выкрасили белую штукатурку зданий в розовый цвет. Скоро все дневные краски пожухнут, а магазины закроются, и пикетчики, наверное, уйдут спать. Если ей не удастся решить транспортный вопрос, то придется искать ближайшую приличную гостиницу, где она будет томиться еще часов двенадцать, а может, и больше, пока Фестинетти двигаются вперед по Великому Эллипсу, вырвав себе преимущество таким нечестным путем, да и Сторнзофы от них не отстают…
