Дмитрий Скирюк - Осенний Лис
— Давай веревку.
Оглушенный, моряк лежал без движения, и вдвоем они быстро связали его по рукам и ногам. Это был незнакомый белобрысый детина, рослый и довольно сильный; Жуга даже подивился запоздало, как это ему удалось свалить такого одним ударом, но вскоре понял, в чем тут дело: от упавшего, за несколько шагов крепко разило пивной кислятиной. Зерги скривился.
— Чего нос воротишь? — усмехнулся Жуга, затягивая крепче последний узел. — Нам, считай, повезло — если уж этот так набрался, может, и остальные не лучше. Ч-черт, ножа нету… Посмотри в карманах.
Зерги выглянул наружу, притворяя дверь, вздохнул над разбитым кувшином: «Эх, жаль…»— и взялся выворачивать карманы широких матросских штанов. Отыскались там только трубка и пара монет. Жуга сдернул напоследок с ганзейца широкий кожаный ремень с медной пряжкой и намотал на руку.
— Ты как? Идти можешь? — Он повернулся к Зерги. Тот кивнул. — Вот и ладно. Вставай. Только держись в стороне, если что.
С этими словами он распахнул дверь и первым полез наружу.
* * *На палубе не было ни души. Над стылой водой курился тяжелый серый туман, сквозь который едва проступали смутные очертания недалекого берега — корабль бросил якорь в гавани. Жуга поежился и с любопытством огляделся окрест.
Корабль, на который доставили пленников, был невелик — шагов тридцать, если считать вдоль, и семь — поперек. Жуге он показался просто громадным, и как такая махина могла держаться на плаву, он решительно себе не представлял. Посередине корабля длинным шестом высилась единственная мачта, закрепленная канатами. Скатанный, в чехле парус был спущен на палубу. На корме оказалось что-то вроде сарая, широкую и плоскую крышу которого ограждала по краям зубчатая деревянная стенка. Точно такая же площадка, только поменьше, была и на носу, выдаваясь далеко вперед. Чуть позади мачты темнел раскрытый трюмной люк. Лодки не было.
Жуга повернулся к своему спутнику:
— Ну, ты в кораблях побольше моего смыслишь. Давай, показывай. Где тут у них этот… хозяин, что ли?
Зерги, который хоть и начал помаленьку подмерзать, прыснул, не сдержавшись, прикрывая рот ладонью.
Жуга нахмурился:
— Ты чего?
— Если тот хозяин нужен, что корабль снарядил, так он сейчас дома сидит, чай пьет. Купцу в море делать нечего, — сказал Зерги, отсмеявшись; он огляделся и понизил голос. — Есть тут у них, у мореходов один, который за главного — капитан цур зее зовется… Думается мне, что на берегу он сейчас, сделки оговаривает или еще чего.
— С чего ты взял?
— А с того, что сторож наш упился, вот с чего! — огрызнулся тот в своей обычной манере. — При нем не посмел бы.
— Понятно, — кивнул Жуга. — Кот на крышу, мыши — в пляс. Ну, что ж, это тоже хорошо…
— Рано радуешься, — осадил его Зерги. — На корабле завсегда сколько-то человек остается, для порядка. Эх, лодки нет! — он огляделся и сжал кулаки. Его била дрожь.
Жуга тоже подзамерз в своей рубахе, но все ж хотел для верности еще порасспросить паренька, что тут и где, но в этот миг дверь надстройки распахнулась, скрипя, и на палубе показался еще один моряк. Жуга тихо выругался, распознав коренастого собутыльника долговязого игрока.
— Курт, ну где ты там? — крикнул тот, и в следующий миг увидал обоих. Нож, казалось, сам прыгнул ему в руку.
— Парни! Сюда! — рявкнул моряк, помедлил, выбирая противника, и… бросился к мальчишке.
— Зерги, назад! — Жуга оттолкнул его в сторону и шагнул вперед, заступая дорогу. — Ну, иди сюда, гадина…
Ремень свистнул в воздухе, обвивая запястье, Жуга рванул, и нож, кувыркаясь, полетел за борт. Моряк споткнулся и упал, пьяно выругавшись, но на помощь ему уже спешили трое других. Отступать было некуда — со всех сторон ждала холодная вода.
— Сзади!!! — не своим голосом вскричал Жуга. Первый бегущий машинально обернулся и тут же получил ногой в живот. Пока он стонал и охал, Жуга сцепился с оставшимися и сразу обнаружил, что на палубе корабля моряки оказались гораздо опаснее, чем на берегу — кругом была чертова уйма всяких веревок и торчащих деревяшек, Жуга только и делал, что спотыкался, моряки же, несмотря на выпитое пиво, их будто и не замечали. Вскоре третий оклемался, и Жуга понял, что дело плохо. Силы его были на исходе — он и так-то не поправился после вчерашней драки, а теперь, вдобавок, еще и рана на лбу открылась — заливая глаза, потекла кровь. Острие ножа царапнуло плечо, Жуга пропустил один удар, другой, и дрался, не надеясь уже ни на что, как вдруг воздух сотрясло громовое «Один!!!»— и в доски палубы, прямо перед ним глубоко вонзился топор.
Эту щербатую, неказистую, но отменно прокованную секиру Жуга узнал бы из тысячи, хотя бы по руне грома, выбитой на лезвии. Он обернулся и не смог сдержать радостного крика:
— Яльмар!!!
* * *Оставив двух своих спутников на причале, великан-викинг сперва не особенно торопился, но вскоре непроизвольно ускорил шаг. Мороз подгонял. Его широкие волосатые штаны замерзли и хрустели при ходьбе. В сапогах хлюпало. Он шел все быстрее и быстрее, а когда прямо по курсу замаячили три вожделенные подковы, чуть не побежал. Кашляя, трясясь и лязгая зубами, Яльмар добрался до своей комнаты, скинул с себя все и растерся досуха одеялом, после чего спустился вниз, в корчму, оставив при себе только штаны и топор, примостился у пылающего камина и потребовал себе чего-нибудь горячего.
Он сидел так почти два часа, исходя паром, словно облако в штанах, дул пиво кружку за кружкой, кромсал бараний бок, и не особенно задавался вопросом, куда подевались Жуга и Зерги. К тому же, к вечеру Яльмар сделал открытие.
Пиво сегодня было густое и крепкое до необычайности.
Строго говоря, открытие это сделали еще до него — весь постоялый двор сегодня восторженно обсуждал сие событие. А дело было так.
Подмастерье в местной пивоварне, приставленный караулить остывающий на улице чан (дабы кто-нибудь злодейским образом его не выпил), сраженный ленностью и бессонной ночью, заснул, и целый чан чудесного свежего ночного пива… замерз.
Шум по этому поводу случился преизрядный. Ледышки вычерпали, подмастерье получил нагоняй, а пиво уже собрались выплеснуть вон, да решили прежде попробовать. Тут-то собравшимся и открылась новая, доселе неизвестная сторона благословенного напитка. В числе первых оказался хозяин «Трех Подков» и спешно, не торгуясь, закупил весь котел.
Весь день у «Трех Подков» шло веселье. Со всех сторон к постоялому двору, влекомый слухами, стекался народ. Владельцы других кабаков с досады рвали на себе волосы, подсчитывая убытки; главный же виновник происшедшего в это время помешивал черпаком в котле, прикрывая ладонью распухшее ухо, плакал и ругал на чем свет стоит своих родителей, отдавших его в обучение на пивоварню. Яльмар ухватил самый хвост пивной гулянки, а потому успел опрокинуть от силы кружек пять-шесть, но и этого хватило, чтобы прийти в радужное настроение.
