Валерий Иващенко - Горький пепел победы
- Бабка, немцы в деревне есть? Или ты по-нашенски не шпрехаешь? - Лёха уже вошёл в роль и теперь развлекается. Мальчишка, блин… впрочем, нет - проулок и перекрёсток держит чётко под прицелом.
- Nei, sЬnnike! Den sidste af dem er nu dЬd og borte, sЕ lad mig vФre i fred!
- Нет сынок, последний из них теперь сгинул. Так что - оставь меня в покое! - мимолётной скороговоркой переводит Чайка. И, сжалившись над нашими физиономиями, снисходительно роняет. - Датский.
Бабуля выглядит не дай боже - пронзительный и немного страшный взгляд, коим славились старые Рублёвские иконы. Но одета чистенько и опрятно, всё-таки благополучная Европа это не просторы нашей необъятной. Стоп - одёргиваю себя - с каких это пор "нашей"? Однако слежу за указующими и словно выцветшими глазами старушенции. А-а, чтоб вас всех Падший побрал!
По его лицу ползает жирная чёрная муха. Нагло и невозмутимо, деловитая насекомая исследует будущий плацдарм для потомства. Немного укоризненный взгляд застывших блекло-голубых глаз слегка перекошен набок - ну оно и понятно, в петле ещё и не так скочевряжишься… под толстой веткой еле заметно покачивается толстенький коротышка в знакомой униформе. В брюхо, выпирающее через ремень с приметной пряжкой "Готт мит унс" зачем-то воткнут длинный армейский штык - так, что кончик выглядывает из спины.
Однако я не могу отделаться от ощущения нелепости - в довершение всех несуразиц, на голове то ли повешенного, то ли заколотого как боров вояки красуется кайзеровский шлем. Да-да, тот самый, с копейным навершием на макушке и аляповатыми украшениями. Вдобавок, он начищен до солнечного сияния, отчего впечатление только усиливается.
- Сюр какой-то, - Чайка пожимает камуфляжными плечиками. - Бред.
Затем плавным быстрым движением вскидывает к плечу свою снайперку, миг-другой всматривается куда-то вбок, а затем куда медленнее опускает. Нет - показывает едва заметное движение головы.
Больше всего я жалею, что у меня с собой нет фотоаппарата. Да хоть бы мыльницу какую позорную! А лучше всего, художника толкового…
Лёха и Гоблин тоже замечают эту так и просящуюся быть увековеченной картину, понимающе переглядываются. Эстеты, мать вашу… впрочем, зрелище эдакой белокурой и длинноногой эльфийской бестии в камуфляже да со снайперкой в руках, на фоне деревянной, мрачноватой и чуть ли не средневековой скандинавской кирхи, воистину прекрасно - хотя красота эта доходит не сразу.
- А тихо-то здесь как, - замечает Гоблин и тут же испуганно умолкает.
Моё ухо тоже различает доносящееся с околицы дребезжание. Однако сознание упрямо отказывается признать этот с детства знакомый звук. Ну не может быть этого сейчас и здесь - попросту невозможно!
Однако я демонстративно ставлю автомат на предохранитель, и даже забрасываю ремень на плечо.
- Это наш, - едва успеваю выговорить я, как из-за угла с гулом вылетает то самое.
Ярко-красный с жёлтой полосой лупоглазый трамвай лихо выруливает из переулка. Словно видение из далёкого детства, нелепый и совсем лишний тут вагон азартно делает круг вокруг нас и останавливается лишь напротив кирхи.
- Конечная! - громко и звонко объявляет сидящая в кабине пухленькая негритянка.
Её улыбающееся лицо лоснится от честного трудового пота. Ещё бы - на джинсовой безрукавке вагоновожатой сплошным слоем навешано несколько сотен значков, так что одежда превратилась в некое подобие тяжёлого бронежилета. Пассажиры - а их не так уж и много - с шумом и радостным щебетанием вываливаются из салона. Бальзаковского возраста дамочка в костюме от Шанель и с крашеным в нежно-фиолетовое "ирокезом", две без умолку трещащие белобрысые девчонки в ярко-кислотных курточках. Последним степенно выходит чинный старичок в смокинге да с овцой на поводочке, и чёрная мордочка животины потешно бекает из белой кучерявой шубки.
- Ну, вы едете или нет? - негритянка тоже высунулась в переднюю дверь и теперь с улыбкой рассматривает нас.
- Нам бы по шестому маршруту, - скромно сообщаю я, и эта словно начищенная ваксой тётка таращится в ответ уважительно и немного испуганно. - Только с монетами у нас, сами понимаете…
- Попробовала бы я вас не взять, - ворчит негритянка, а затем вздыхает. - Ладно, шпалер подарите вместо оплаты?
- Да пригоршню патронов впридачу, - громко заверяю я, и смутно знакомым пинком под зад гостеприимно приглашаю Чайку к посещению диковинного средства передвижения.
- Слушай, эта чернышка мне не снится? Неужто и правда такие бывают? - как ни в чём ни бывало шепчет мне эльфка, когда я определяю ей место возле кабины, где негритянка уже деловито устанавливает в окошке большую табличку с цифрой 9.
- Переверни, бестолочь, - беззлобно ворчу я, и девятка лёгким движением чёрной руки превращается в шестёрку. И только тогда я отдаю негритянке запрошенную за проезд беретту, и все к ней патроны. - А ты, остроухая, поглядывай в переднюю четверть… но без команды не стреляй.
Гоблин сообразил сразу, и комфортно устраивается на заднем ряду, придерживая на коленях свой заряженный смертоносным подарком агрегат. Дура ещё та, между прочим - но и стреляет дай боже. Лёха с шальным и чуть безумным от счастья взглядом уже обосновался в середине салона и выложил на сиденье рядом с собой три магазина. А я последний раз осматриваюсь по сторонам, киваю в ответ взгляду негритянки в зеркало, и мы трогаемся.
Со вполне знакомыми и даже привычными дребезжанием и тряской трамвай весело мчится меж сумрачных елей, и отчего-то мне кажется, что они неодобрительно смотрят вослед нам. Вон, из-под мохнатой древесной лапы на нас таращится такая мерзкая харя, что не приведи боги. Тьфу на тебя! Сгинь, нечисть! И рожа нехотя гасит уже разгоревшееся было сияние лазерных глаз, скрывается неохотно за едва качнувшейся веткой.
Всё же, я внимаю этому безмолвному предупреждению и делаю негритоске жест - помедленнее. Но когда мы тихонько словно на цыпочках прокрадываемся через какой-то полуразрушенный и пустынный городок, сквозь стену позади нас с рёвом и грохотом на улицу выезжает приземистый и весь покрытый маскировочными разводами танк со сдвоенным чёрно-белым крестом на броне.
Вагоновожатая с испугу жмёт на все педали, и трамвай нехотя набирает ход. А я делаю характерный жест ладонью - Миха тут же шустро меняет ракету на бронебойную. Железная махина позади рычит, хрипло дерёт скользкую булыжную мостовую широкими гусеницами, однако развернуться не успевает. Попросту нет у танка никаких шансов против Гоблина. Удар ноги, заднее стекло выпадает целиком.
Почти одновременно, с хлопком и душераздирающим шипением, из шайтан-трубы вылетает огненная плюха, чтобы через секунду расцвести на броне ярким цветком. Как-то даже несерьёзно выглядит… однако здоровенный зверь мгновенно замирает, словно подрубленный картечью кабан. И уже когда мы лихо пролетаем через площадь, где в фонтане облупленные и выщербленные пулями амурчики равнодушно брызгают струйками воды, из люков подбитого танка начинают сочиться струйки дыма.
