Мирей Кальмель - Песнь колдуньи
— Но придется, если ты так и будешь хлебодаром.
— А он им будет, — с уверенностью заявил отец Матье. Для него это было чем-то само собой разумеющимся — Матье был его старшим сыном.
Барон потер подбородок. Он не ожидал, что его решение приведет к конфликту. Сидония склонила головку и прошептала что-то ему на ухо. Он кивнул. Матье, сжав кулаки и кусая губы, стоял перед их столом. Он не собирался сдаваться.
Филиппина села. Она сожалела о том, что ей пришлось его огорчить, но и не думала уступать. Она слишком привязалась к Альгонде, чтобы отпустить ее. Доводы Ангеррана, который попытался заступиться за обрученных, не произвели на нее никакого впечатления.
— Подойди, Матье, и ты тоже, Жан, — приказал барон.
Сын и отец повиновались.
— Думаешь ли ты, что вскоре уйдешь на покой, мэтр-хлебодар?
— Я еще не настолько стар…
— Значит, в работе подмастерье заменит тебе сына.
— Но как же, как же… — пробубнил отец Матье, чувствуя, что в этих словах кроется ловушка.
— Посмотри на его расстроенное лицо и скажи, что я не прав, — не сдавался Жак.
Хлебодар посмотрел на сына и пожал плечами. Жак де Сассенаж был прав. Для Матье разлука с Альгондой стала бы большим горем.
— Может, на время я обойдусь и подмастерьем.
— А ты, Матье, поедешь за любимой, если тебе представится такая возможность?
— Чтобы ее не потерять, я готов на все.
— Даже стать солдатом?
Матье вздрогнул. Жан подавил крик ужаса. Взмахом ресниц Сидония успокоила обоих.
Матье смог взять себя в руки.
— Если понадобится, стану, — заявил он.
— Раз так, я все-таки даю вам свое благословение. Ты женишься на Альгонде и вступишь в отряд сира Дюма.
— С сегодняшнего дня, хлебодар, твой сын перестанет работать у печи и начнет изучать военное ремесло.
— А кто же заменит меня, когда я состарюсь?
— Как раз подрастет твой младший. Елена?
— Меня это устраивает, — сказала девушка с улыбкой облегчения.
— Значит, дело улажено. Можете быть свободны!
В этот момент под навесом появилась Альгонда с роскошным букетом из роз и лилий, который они составили вместе с матерью. Стебли цветов были аккуратно перевязаны лентами тех же цветов, что и на каравае. Матье бросился к ней.
— Все решено! Барон только что благословил нас. Беспокойство Альгонды улетучилось в одно мгновение.
Жребий брошен, и решение от нее уже не зависит. Она станет супругой Матье и останется в Сассенаже. Будь что будет!
— Иди, я все тебе потом расскажу, — пообещал Матье.
Она кивнула и побежала к столу, подпрыгивая, как молодая козочка. Природная веселость вмиг к ней вернулась: Альгонда расхохоталась, глядя на ужимки шута, скакавшего вокруг и передразнивавшего ее. Сопровождаемая звоном колокольчиков его трехвершинного колпака, девушка и подошедшая к ней мать преподнесли новобрачным свой подарок.
После аперитива — сладкого вина с добавлением корицы и вина, настоянного на травах, и поданных к ним сыра, колбасы из мяса дикого кабана и кровянки с черносливом — последовала пауза, после которой блюда стали подносить одно за другим, причем каждому предшествовал сигнал труб и короткое объявление герольда. Сквозь шум разговоров до ушей гостей долетали удивительные отголоски удивительного меню:
— Суп с миндальным молоком!
— Представление шутов и жонглеров!
— Террин из мяса куропатки с ягодами можжевельника на ржаном хлебе!
— Круглый пирог с печенкой телочки с бобами и пряностями!
— Мессир Луи ле Гасп со своей виолой!
— Рагу из раков под белым соусом с лисичками и пахучими травами!
— Обезьяны мсье Шапелье!
— Утка с рагу из зайчатины без костей, в соусе!
— Окорок оленя, жареный с медом, политый мирабелевой настойкой, в сопровождении изрыгателей огня.
— Кислое молоко с пряностями на ореховом хлебе!
— Фарандола с участием новобрачных под мелодию на их выбор, а присоединиться к ним могут все желающие.
— Обезьяны… Что? Вот оно как! Мсье Шапелье просит заранее простить его за выходки обезьянки, которая убежала. Она никому не причинит вреда, если не мешать ей брать еду с тарелок. Далее подадут пирожные «пальчики феи» с карамелью, политые вином с добавлением малины!
Котлы из кухни несли по двое, причем под ручку была продета длинная толстая палка, чтобы не обжечься. Их ставили на огромный стол, установленный чуть в стороне. Там содержимое котлов раскладывали на «тарелки» из черствого хлеба (его специально выдержали три дня) и несли их к столам на деревянном подносе, причем двое держали поднос, а третий подавал угощение гостям. Кроме того, нужно было резать мясо, украшать еду лепестками цветов, наполнять кувшины вином с пряностями, а корзинки — хлебом, фруктами, черной нугой. А еще были миски, в которых гости мыли руки. Их наполняли розовой водой и подносили после каждого блюда, потом опустошали и снова наполняли. Альгонда успевала всюду. Если она и видела развлечения, то краем глаза. Ее позабавила обезьянка в рубашечке и штанах, взобравшаяся по одному из столбов, на которых держался навес. Она стала прыгать над столами, схватывая здесь орех, там засахаренную вишню, а при случае — и поцелуй со щеки дамы, которая тут же принималась визжать от ужаса. Медведи Альгонде тоже очень понравились. Как и все собравшиеся, она застыла, когда перед Жаком и Сидонией огромный зверь с рыком встал на задние лапы. На мгновение над столами повисла гнетущая тишина, которая тут же разлетелась осколками смеха, когда медведь вдруг закрыл глаза лапами, как провинившийся ребенок, а потом, по приказу хозяина с хлыстом в руке, державшего его на веревке, стал прыгать с лапы на лапу в такт музыке.
До наступления ночи, а для некоторых гостей и дольше, продолжались возлияния, танцы, поглощение вкусной еды и шалости в кустах.
Сидония и Жак удалились отдыхать первыми. Марта отменила наказание, поэтому они до рассвета занимались любовью и заснули, обнявшись под пение петухов, счастливые тем, что наконец могут законно наслаждаться друг другом.
Филиппине снился Ангерран, Ангеррану — торжественное посвящение в рыцари, а Матье — Альгонда. Последняя же повалилась на кровать совершенно обессиленная, успев незадолго до этого разбить о затылок пьяного, как свинья, сеньора глиняный кувшин, который как раз держала в руке. Этой ночью и следующей она, как и ее злейший враг, буквально провалилась в небытие.
На четвертый день был назначен турнир. Жак решил, что он состоится после пиршества и послужит заключительным аккордом празднества.
В большом зале замка столы придвинули к стенам, под них задвинули сундуки. По центру были расставлены скамьи. Жак настоял на том, чтобы все гости присутствовали при торжественном посвящении в рыцари Ангеррана де ля Тур-Сассенажа.
