Андрей Лукин - Подорожный страж
Это восхитительное и пугающее ощущение небывалого всемогущества длилось недолго, едва ли больше пары секунд. Потом Старуха ударила его копьём прямо в грудь. Ударила без замаха, непонятным образом ухитрившись в мгновение ока опустить тяжеленное копьё и направить его в цель одной рукой. Увернуться он не успел. А был, между прочим, уверен, что увернётся. Но она оказалась быстрее. Или могущественнее.
Копьё вонзилось точно в стража, и Стёпке показалось, что тот в последний миг попытался увернуться, словно решил, что если уж не удалось спасти хозяина, то надо спасаться самому.
Раздался страшный хруст… Тяжёлый наконечник, легко пробив толстую медь амулета, ломал Стёпкины рёбра, разрывал сердце, крушил позвоночник. Вот и всё, мелькнуло в голове, вот, оказывается, как убивают и что чувствуют люди, когда их в битве протыкают насквозь. Неужели меня взаправду убили?
Он некоторое время стоял с закрытыми глазами, ждал, когда Старуха выдернет из него копьё, чтобы после этого спокойно и без помех упасть поудобнее на жёсткую землю и умереть. Боли не было. Наверное, копьё вместе с позвоночником перебило и все отвечающие за боль нервы. Странно, но копья в груди он тоже совершенно не ощущал.
Смерть не торопилась с приходом, и Стёпка даже подумал, что на самом деле он уже умер, просто мозг его с этим печальным фактом ещё не успел смириться.
Потом он открыл глаза. Старуха всё так же сидела перед ним и спокойно смотрела на него из-под капюшона. И её конь тоже смотрел на Степана, очень мирно и приветливо. Страшное копьё не торчало из Стёпкиной груди, Старуха опять держала его вертикально, уперев нижним концом в специальную подставку у правой ноги.
Стёпка схватился за пробитую грудь, опустил голову, уставился на рубашку. Ни жуткой раны, ни следа крови — он был совершенно невредим! Она не убила его, она… Она, похоже, убила стража. Убила его своим призрачным копьём. И страж превратился в обычный кусок металла. Стёпка прижимал его ладонью к груди и не чувствовал никакого ответного движения. Совершенно ничего. Страж ему теперь даже стал мешать, потому что он вообще не привык носить на шее такие тяжёлые украшения, если можно было назвать украшением тяжеленную бронзовую бляху с острыми краями.
Я не умер! Я жив! Какое счастье!
Стёпка сглотнул и прислушался к тому, что происходит в его ничем не проткнутой груди. Внутри всё было в порядке. Стучало сердце, дышали лёгкие, нетронутый позвоночник не очень уверенно после пережитого ужаса, но всё же держал спину. Быть живым оказалось так хорошо, что Стёпка даже забыл, что Старуху надо бояться. Она его не убила сразу, значит, не убьёт и потом. Да и с чего бы ей совершенно постороннего демона убивать? Он же не сделал ей ничего плохого, слова грубого не сказал, даже замахнуться не успел, хоть и собирался.
Из-под капюшона по-прежнему виднелся только подбородок, но невидимые глаза пристально смотрели на Степана, и он, подняв голову, постарался так же твёрдо посмотреть в ответ. Старуха чуть качнула головой, словно кивнула, и протянула к нему левую руку, с обращённой вверх открытой узкой ладонью. Она хотела, чтобы он что-то ей отдал. Стёпка помедлил секунду и полез за пазуху. Старуха сначала убила стража, а теперь хотела забрать то, что от стража осталось. Придётся отдать, никуда не денешься.
Но она отрицающе повела рукой и указала длинным сухим пальцем на карман джинсов. Увеличительный кристалл? Нож? Или… Стёпка не сразу вспомнил, что в кармане лежит тот подобранный им браслет мёртвого чародея. Вот что она хотела! Ей нужен браслет! Мог бы и сразу догадаться.
Он уже вытащил браслет из кармана, когда страж вдруг ожил и сделал робкую попытку помешать. Он бессильно ворохнулся на груди, кольнул кожу, но на большее его не хватило. Значит, не до конца его убили.
Старуха медленно склонилась к седлу, протягивая руку. Казалось, она не уверена в том, что демон захочет отдавать случайную добычу. А Стёпка и в самом деле засомневался. Умом-то он понимал, что отдаст, что Старуха так или иначе завладеет браслетом, но ему вдруг пришло в голову, что он может совершить страшную, непоправимую ошибку. Что, получив браслет, Старуха тут же превратится в непобедимую злобную колдунью, и в Таёжном улусе сотни лет будут проклинать незадачливого демона Стеслава, который своими руками подарил злодейке власть и могущество вместо того, чтобы навсегда изгнать её из мира живых в мир мёртвых.
Старуха не торопила его, ждала спокойно, но Стёпка видел, что её высохшая рука с морщинистой почти коричневой кожей чуть заметно дрожит. Конь мотнул тяжёлой головой, коснулся тёплыми мягким губами Стёпкиной руки; в его большом выпуклом глазу смешно отражалось бледное лицо демона. Ну что хотите со мной делайте, а не могло быть у злобной колдуньи такого доброго, тёплого, настоящего коня, который так забавно фыркает и щекотит кожу! А тут ещё и Дрэга перепрыгнул с его плеча прямо на старухино колено и тоже глазки выкатил: мол, что же ты, хозяин, медлишь? И Стёпка решительно вложил браслет в протянутую руку.
Выпрямившись, Старуха поднесла браслет к лицу, долго разглядывала его, затем убрала в складки плаща. Гром не грянул, мрачные тени не полезли из-под земли, потусторонние голоса не завопили торжествующе, глаза Старухи не загорелись дьявольским огнём. Стёпкины опасения не оправдались, и он осторожно перевёл дух.
Старуха сгорбилась, поникла узкими плечами, и словно замерла в раздумье. Стёпка не знал, что ему делать. Он потоптался в нерешительности, погладил коня по морде, затем, приглядевшись, с удивлением увидел, что по впалым щекам Старухи бегут слёзы. Страшная призрачная колдунья, которую в запрошлом веке едва сумели извести чародеи, которой до смертной дрожи боялись все в тайге, плакала самыми обыкновенными слезами, плакала как обычный человек; слёзы бежали неостановимо, они капали на плащ, на седло, Старуха их не вытирала, она их словно бы и не замечала.
Стёпке стало неловко и он отвёл глаза. Что-то здесь не так. Злобные колдуньи не плачут горькими слезами, получив чародейский браслет. Что-то здесь совсем не так.
Да-а, вдруг сообразил он, а плакать-то надо не ей, а мне. Просто-таки рыдать надо. Ведь стража-то у меня больше нет, не работает он больше, так, еле-еле ворохается. Как же я теперь до Ванеса доберусь? Первые же встречные весичи повяжут меня в два счёта и в загребущие руки магов-дознавателей отдадут. И поминай демона, как звали. Он даже слегка разозлился на Старуху: мой оберег испортила, себе браслет захапала, да ещё и плачет. Может, она от счастья плачет, что глупого демона так легко облапошила?
Он поднял глаза. Старуха чуть подала коня назад, потом поманила Стёпку и приглашающе беззвучно похлопала перед собой по седлу. Она приглашала его сесть в седло рядом с собой! Сесть в седло с жутким призраком? Да ещё не сзади, а спереди? Ага, нашла дурака! Он усядется, а она тут-то и вопьётся в его незащищённую шею своими кривыми вампирскими клыками, чтобы ещё двести лет с новыми силами по тайге шастать. Ну уж нет!
