Виталий Абоян - Вирус забвения
Нет, его не убили – не было ни трупа, ни людей, видевших его мертвым. Никто не смог вспомнить, когда видел его в последний раз – Флетт бывал во многих местах, и найденные ребятами Бойда свидетели путались в датах и количествах встреч. Он просто исчез. Словно испарился, влившись в задержавшийся этой осенью промозглый туман.
Рыжего не было с ними. Именно сейчас, когда помощь знатока процессов, порождающих движение масс, вызывающих у толпы совершенно четкие и понятные намерения, его не было. Но план, разработанный им, остался. Процент успеха в случае, если не появятся неизвестные переменные, Лохлан оценивал как семь к трем. Очень, черт возьми, высокие шансы.
– Поехали, – сказал Бойд, захлопнув тяжелую дверь «Дромадера». Настроение у него сделалось мрачным. – Давай начнем с Punkground.
7
Мортенс с постным выражением лица, без всякого интереса рассматривал окрестности сквозь пыльное тонированное стекло. Отсюда, со сто тридцатого этажа «Солнечной иглы», отлично просматривался красивый, построенный в стиле, объединяющем сверхсовременные технологии и архитектурные веяния с донжонами средневековых замков, небоскреб, до сих пор носящий имя Фадеев-тауэр. Башня Железного Рома заметно ниже «Иглы», и даже с не самой высокой точки штаб-квартиры эдинбургской СБА ее было видно отлично. Выше подниматься не разрешили инженеры – не гарантировали надежную работу лифтов. Падать с высоты около километра Мортенсу совсем не хотелось, поэтому на сто тридцатый этаж он согласился без долгих уговоров.
– Что там происходит? – спросил Мортенс майора из отдела внутренней безопасности, который руководил постом наблюдения, размещенным здесь еще два дня назад.
Майор колдовал с экраном компьютера, управляющего комплексом наблюдения. Сам комплекс увесистой металлической тумбой стоял, прислоненный к мутноватому стеклу. Окна давно не мыли, и это очень бросалось в глаза – когда все идет своим чередом, когда уборка происходит по расписанному на год вперед плану, чистоту не замечаешь. А грязь, которая, кажется, скопилась слишком быстро, начинала раздражать мгновенно.
– Утром монтировали какое-то оборудование на шпиле, сейчас снаружи никого нет. Особой активности в здании не отмечается. Точно могу сказать, что тянут провода. Много проводов.
– Фиксируйте все, что заметите.
– Так точно, – отозвался майор.
Люди в Фадеев-тауэре появились два дня назад.
Представители корпорации «Науком» прибыли на большом транспортном самолете собственного производства. Прибывшие и не пытались скрывать, что являются работниками московской корпорации – по обоим бортам белого, как снег горных вершин, джета тянулась крупная надпись, выведенная иссиня-черной краской: «Науком».
Койман, разумеется, рвал и метал. Он сидел в кабинете Мортенса еще до того, как наукомовцы успели добраться до Фадеев-тауэра.
– Какого черта, Морти?! – заорал он, едва появившись на пороге. – Ты уверял нас, что ваша хваленая новая сеть почти готова. Вы с Филгорном потратили чертову уйму денег, сеть как лежала, так и лежит, а эти московские прохвосты разъезжают по моему Анклаву, будто у себя дома!
– Мы – Анклав, – спокойно ответил Мортенс, вставая навстречу Пер-Андерсу. – У нас не закрытая зона. Представители «Наукома» – граждане Анклава, и согласно «Положению»…
– К черту «Положение»! Ты же… – от переизбытка чувств Койман поперхнулся, чем не преминул воспользоваться директор:
– Я бы не рекомендовал вам отправлять к черту «Положение об Анклавах». Каким бы ни был Эдинбург, но мы все еще Анклав. И наш Анклав просто обязан соответствовать «Положению», иначе политическая ситуация может поменяться: мы лишь точка на карте, а эмир Шотландии спит и видит Эдинбург своей территорией. Достаточно другим Анклавам объявить, что мы отказались от «Положения», и Эдинбург формально перестанет быть Анклавом. Со всеми вытекающими…
– Ты меня еще поучи, щенок! – рявкнул Койман.
Мортенс молча проглотил оскорбление, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он знал, осталось недолго, какой-нибудь месяц или полтора, и Пер-Андерс со своими дружками заговорит совсем другим тоном. Но именно поэтому москвичи, прибывшие в Эдинбург, беспокоили его намного больше, чем Коймана.
Что терять верхолазам? Какие такие секреты хранят они в сети Анклава, что так настойчиво противятся подключению к новому стандарту сети, предложенному корпорацией «Науком»? Скорее их реакция была ответом на тщательно продуманную и отлично сыгранную им вместе с Филгорном игру. И Мейер тоже неплохо подыграл, правда, даже не подозревая, что участвует в каком-то действе. Мортенсу удалось убедить верхолазов в том, что СБА верить можно, а москвичам – нет.
– «В Анклавах действуют законы, установленные настоящим Положением, а также внутренние правила, выработанные корпорациями», – процитировал Койман, тщательно выговаривая слова, как студент на зачете по обществоведению Анклавов.
Напоминать Мортенсу содержание «Положений» нужды не было, он знал их не хуже Пер-Андерса. Может быть, и лучше, хотя, скорее всего, верхолаз намеренно не закончил фразу, написанную в одном из основных параграфов единственного действующего на территории Анклавов закона. «Совместно с СБА», – добавил про себя Мортенс. Когда наступит нужный момент, он обязательно напомнит об этой неточности Пер-Андерсу вслух. Очень громко и отчетливо, чтобы он запомнил это раз и навсегда: «Совместно с СБА»! А СБА здесь, черт возьми, это он – Мортенс!
– Дело в том, – вместо продолжения спора о «Положении» сказал директор, – что «Науком» такая же корпорация как, скажем, «МегаСофт» или «Лира-дельта». Согласно «Положению», расположение штаб-квартир названных корпораций в Эдинбурге не дает им никакого преимущества на его территории. Кроме того, это еще полбеды – у нас связаны руки.
– Сделай так, чтобы эти уроды убрались отсюда, – прошипел Койман, выпустив в сторону директора клубы сизого дыма.
«Да уж, скрывать ему явно есть что», – поморщившись от едкого сигарного дыма, не без удовольствия отметил Мортенс. Удовольствие пока было чисто платоническим, но когда код Филгорна заработает в полную силу, а команда, подготовленная Пракашем, войдет во владения верхолазов, тогда старому хрычу Пер-Андерсу беспокоиться будет не о чем – все его тайны станут известны Мортенсу не хуже собственных. Тогда его тайны перестанут быть интересны даже ему самому.
Самое странное, но Мортенс прекрасно понимал, что москвичам, вероятно, тайны Коймана абсолютно неинтересны. С их потенциалом этими тайнами можно разве что подтереться. Но этого не понимал Койман. Или понимал, но все равно так сильно боялся проверить это, что собственноручно рыл себе могилу, отстегивая деньги и выделяя ресурсы на проект СБА.
