Юлия Федотова - Чисто семейное дело
Поэтому Хельги был порядком огорчен, что не смог составить собственного мнения о пище проклятых гоблинов и в дневнике своем привел по этому поводу мудрое народное выражение: «У каждой медали есть оборотная сторона».
Пир вышел изобильным, но непродолжительным. Орки заглатывали снедь очень проворно, и диса от них не отставала, снискав тем самым общее одобрение. Потом начались песни-пляски, уже не для развлечения гостей, а ради собственного удовольствия, потому что выпито было так же много, как и съедено. Но пили только зрелые мужи и семейные бабы; молодежи, к коей с полным основанием были отнесены и гости, не наливали вовсе.
Пока длились народные гулянья, братья по пролитой крови получили возможность пообщаться с глазу на глаз. Меридит в тот момент было не до них, ее больше интересовал орочий фольклор в частности и быт в целом. Проклятые гоблины Аль-Оркана — закрытый народ. И сведениями об их образе жизни современная наука не располагает — слишком дорогую цену пришлось бы за них заплатить. Какой этнограф добровольно полезет в орочье логово? А если вдруг и найдется такой ненормальный — выбраться живым у него не будет никакой надежды, только бесплотным духом, если повезет (вернее, не повезет). Но от бесплотных духов пользы мало, они почему-то утрачивают всякий интерес к науке в частности и земным делам вообще, а жаль, ведь при желании они могли бы многое поведать миру.
А потому выпавший на долю магистра Меридит случай был поистине уникальным, грех было им не воспользоваться! Осознавая важность и ценность своих наблюдений, она предалась им со всей дисьей целеустремленностью и ответственностью, старалась охватить и запомнить, что только можно. Ей было не до пустой болтовни!
Хельги же в тот день был настроен более легкомысленно, о долге ученого не вспомнил вовсе. И похождения, приведшие их с Меридит в Аль-Оркан, описывал братцу Тагу в манере юмористической.
Тот сперва веселился от души — надо же, как забавно: у одного невесту украли, другой братьев перепутал! — но в один миг настроение его резко переменилось. Только что гоготал во всю мощь луженой глотки — и вдруг замер с открытым ртом и остекленевшим взглядом, будто из-за угла троллем напуганный! Вроде бы даже побледнел, хотя у орков кожа такая задубелая и «чистая», что оттенок ее толком не разберешь под слоем копоти.
— Ты чего? — удивился Хельги. — Подавился, что ли?!
— Не-а! — выдохнул Тагчеффахгхор. — Я того… одну штуку вспомнил! Зыг наш рассказывал, давно, я еще малой был… Пророчество… — Он умолк, не договорив.
— Какое пророчество?! — насторожился демон, он такие вещи терпеть не мог.
Вместо ответа братец Таг потянул его за рукав:
— Пойдем к зыгу, сам расскажет! Я в тайных делах не мастер, помню плохо… — И добавил, доверительно понизив голос до шепота, едва различимого в общем гвалте: — Да и боязно оно, про такие страсти на улице разговаривать.
Братья выскользнули из-за стола, стараясь не привлекать внимания сотрапезников, но бдительная Меридит тотчас обернулась:
— Куда это вы наладились? По нужде, что ли?
— Нет, — опроверг ее неделикатное предположение Хельги, — к зыгу.
— Куда?! — удивилась та.
— Сам не знаю куда. Пророчество там какое-то… Короче, идем с нами! — бестолково ответил брат по оружию.
Таинственный зыг оказался кем-то вроде местного старейшины, совмещающего обязанности жреца, колдуна, предсказателя, лекаря и наставника молодежи. Жил он отдельно от всех, не в каменной хижине на плато, а в пещере ниже по склону. Сказать, что был он стар — ничего не сказать. Провожатый по дороге упомянул, что прожил зыг на свете около пяти веков, и добавил: «А потому надобно ему в самое нутро уха орать, иначе не услышит», но Хельги при виде старца решил, что братец здорово преуменьшил его возраст. Тот выглядел старым, как сам мир, и страшным, как моровое поветрие. Годы никого не красят, а проклятого гоблина в особенности. Один горб чего стоил! Жир из него давно ушел, и главное украшение «зрелого мужа» превратилось в безобразную кожистую складку, покрытую редкой седой щетиной и свисавшую с загривка наподобие капюшона. Зимой от посторонних глаз ее скрыла бы одежда, но летом орки, независимо от пола и возраста, ходят в одних штанах, и зыг не был исключением.
Передвигался старец на скрюченных, изуродованных артритом ногах, был плешив, туговат на ухо, крив на правый глаз, лишен всех клыков и кисти левой руки, но абсолютно здрав умом и тверд памятью. Он-то сразу понял, что так напугало юного Тагчеффахгхора!
Современная научно-историческая традиция, стремящаяся представить орочий род как беззаконное сборище примитивных, бессмысленно-агрессивных дикарей, на самом деле в корне неверна.
Проклятие, довлеющее над ними, изолировало гоблинов Аль-Оркана от мира, отрезало от современной цивилизации со всеми ее научными и магическими достижениями. Но знавали они и лучшие времена, хранили древние тайны, передавали из поколения в поколение сокровенные знания минувших эпох, давно утраченные другими народами. Среди орочьих зыгов встречались и такие, что могли бы по праву соперничать с профессиональными колдунами и дипломированными магами Старых Земель. Пожалуй, кое-кого из Великих заткнули бы за пояс!
Зыг родного поселения Тагчеффахгхора, несмотря на более чем внушительный даже для орка возраст, особо выдающимся мастером не был, в тайных делах не преуспел. Колдовал так себе, целительствовал спустя рукава (не помер хворый, ну и ладно), прорицал плохо и не по своей воле, и боги с ним общаться, похоже, не хотели. Но он долго жил на этом свете и очень много знал. Другие забыли — а он помнил, как помнили все зыги Аль-Оркана от южного побережья до Арвейских гор.
К примеру, пророчество о трех девах. Сделал его, по преданию, Великий аттаханский маг Хаз-Зарат, в далекую эпоху Старых Царств. Но видно, Судьбе было так угодно, чтобы утратили его смертные. Ни в одну книгу пророчеств не вошел его текст. Ни один из современных ученых магов не знал о его существовании. Но на всем протяжении Аль-Оркана, в самом захудалом селении, на самом малом плато не нашлось бы орчонка, который не слышал бы о нем от своего зыга и не трепетал. Недобрым, ох, каким недобрым было оно!
А гласило оно вот что:
«Ровно полтысячелетия, час в час, минует с того дня, как уйдет в Долину забвения властелин, чьим именем был изменен жизненный уклад Староземья. И отыщутся те, кто захочет вернуть его на прежнюю стезю. Они не будут желать Зла; вновь обрести отнятое — и только — их цель. Но переоценят умение свое их маги. Такие силы выпустят они в мир, что не выстоять миру! На путь гибели станет он в час, когда на жертвенном алтаре будут поруганы три невинные девы, назначенные невесты, уведенные из-под венца. Это они, несчастные, станут матерями Ужаса. И придут темные времена. Будет голод и чумной мор, брат пойдет на брата, отцы станут пожирать своих детей, день сменится ночью, города превратятся в кладбища, а кладбища станут городами, и нежить будет править жизнью. А потом свету придет конец…»
![Леонид Словин - Астраханский вокзал [сборник]](/uploads/posts/books/242731/242731.jpg)
