Ирмата Арьяр - Огненная кровь
ГЛАВА 11
Рыцарь несуществующего ордена
Дигеро спал, полулежа на диване с книжкой на коленях и устроив голову на подлокотнике. Книга раскрыта, название не рассмотреть, но я-то знаю, что ничего особенного в здешней библиотеке не оставалось, кроме ненужных мне учебников по заморской игре в шахматы.
Гончая, караулившая пленника, встретила меня радостным рыжим вихрем, обдав жаром любви ее маленького фантомного сердца. Одной рукой вороша густую шерсть на загривке Дорри, я сосредоточилась на защитном пологе стен, ускоряя движение огненных потоков. Создание и поддержка «кармана времени» требовали изрядных сил, и, чем быстрее течет время в «кармане», тем больше магии пожирает, а сегодня я уже была потрепана, как старый веник. Двух часов нам хватит, решила я.
— Скажешь, когда там пройдет четверть, — шепнула я Дорри.
Собака притихла и жмурилась под рукой, а ее нос трепетал, принюхиваясь к корзинке с запеченным гусем и разными вкусностями. Вот зачем фантому человеческая еда? Но Дорри обожает изображать из себя натуральную собаку и умильно выпрашивать вкусненький кусочек.
От ее щенячьего повизгивания Дигеро проснулся, вскочил, одергивая помятую рубаху. Снятый колет лежал у него под головой. На щеке остался розовый пролежень от застежки.
— Простите, ваше величество. Уже ночь? Вы с бала?
— Не расшаркивайся, хватит с меня сегодня церемоний, — остановила я его поклон. — Еще не ночь. Еще не с бала. Ты проголодался? Я принес немного еды, но вино не захватил. Сегодня я особенно его ненавижу. Обойдемся чаем.
Во время этой тирады я выложила из корзинки все, что боги послали руками добрейшего Дошана: блюдо с жареным гусем, сладкий пирог, сыр, чашку и пустой серебряный кувшин с вложенным под крышку свертком трав. Отхватила кинжалом кусок жаркого, отдала гончей. Та утащила его в камин, уютно устроилась в язычках пламени и положила добычу подогреваться до состояния угольков.
Минут десять мы молча блаженствовали, поглощая пищу. Дигеро, поблагодарив меня за возвращенные записи, сел за стол и ел со сдержанностью очень голодного, но безукоризненно воспитанного аристократа. С чего он вдруг так обессилел и проголодался? Наверняка пытался пробить защиту башни, не иначе. Чему он успел научиться? Что дает соединение дара риэна и сердца белой магии — «огненной крови»? Сколько вопросов! И не знаю, с чего начать.
— Ты плохо выглядишь, Диго. Такое ощущение, что постоянно недосыпаешь.
— Вы тоже не блещете, ваше величество, — усмехнулся мой бывший друг, бросив взгляд исподлобья. — У вас круги под глазами. Раньше не было.
— Раньше на моей шее не висело нищее королевство, — пожаловалась я.
— Да, Роберт был отвратительным королем.
— Не говори о нем плохо! — вырвалось. — Он был велик. Во всех отношениях.
Диго опустил вспыхнувшие сердитыми огоньками глаза и промолчал, а щеки его порозовели. Пауза. Как же тяжело строить разрушенные мосты заново. Зато можно разрушить последние сваи, чтобы не торчали, как гнилые зубы в старушечьем рту.
— Объясни мне, Дигеро, почему ты пытался меня убить на турнире и почему в конце концов подставился?
Отодвинув тарелку, он вытер рот и руки салфеткой, вскинул внимательные до колючести глаза. Никогда прежде не замечала за ним таких продирающих до костей взглядов. Словно он душу взвешивал на весах. И мою, и свою. Да, сильно же тебя перекорежило, мой бывший друг. Что же с тобой случилось?
— Я сначала решил, что рыцарь в королевских доспехах — не король Лэйрин, — ответил он. — Хотел сбить шлем и убедиться.
Я едва не подавилась гусиным крылышком. Отложила его от греха и мгновенным сполохом очистила руки от жира. Мой пленник, хмыкнув, перевел взгляд на свою испачканную салфетку.
— И что сподвигло на такое решение, Диго?
Он сцепил пальцы в замок.
— Я же теперь огненный маг, как и вы, сир. Пусть и слабее, чем вы, но тоже кое-чему научился. Немногому, но сумею отличить живой огонь от его отражения в зеркале. В том… существе… не было своего огня. Оно походило на вашу Дорри.
Вот так. В голове со стуком опустилась королевская печать на приговор: пожизненное заключение в башне. Тот, кто единожды предал Роберта и меня, отсюда не выйдет. Хотя бы до тех пор, пока я не разберусь с Таррэ. И тут же перед мысленным взором пронеслись кровавые картины войны с Белогорьем, горящих домов и гибнущих людей.
— Я не мог понять, — продолжал ничего не подозревающий пожизненный арестант, — что за нелюдь передо мной и почему вейриэны этого не видят. Не мог понять, что произошло с вами и вы ли это. Испугался, что моего дру… короля Лэйрина уже нет в живых. Но потом в том существе вдруг вспыхнул истинный огонь жизни. Я растерялся и пропустил удар.
Мысли понеслись с небывалой скоростью. Надо срочно что-то придумать!
— Любопытно… — медленно ответила я, развернула сверток с травами, вдохнула запах сушеных листьев земляники, цветов зверобоя и еще как минимум пяти составляющих сбора. Сходила в смежную комнату за водой. Одним касанием вскипятила воду в серебряном кувшине и высыпала травы. По круглой комнате поплыл густой аромат. Дигеро тоже молчал, удивленно наблюдая за моими действиями. Не каждому пленнику короли собственноручно готовят травяные настои. — Очень любопытно. Я и не знал, что у моей способности контролировать проявление огня есть такой побочный эффект. После рыцарской клятвы не применять магию на поле боя я полностью погасил дар. Но принять меня за нелюдь…
— Разве такое возможно — погасить дар?
— Насколько я знаю, способность запирать дар — не новость для мага.
— Риэнны могут запереть дар у детей, взрослые маги могут полностью отказаться от дара, но никто не может временно погасить его в себе. Это как разучиться дышать. Через повешенье. Это смерть. И в том существе… в вас… не чувствовалось жизни! — Диго упрямо сжал губы.
— Либо ты что-то недоговариваешь, либо твой дар действительно слаб, как свечка. Он мог и отказать тебе, когда ты поднял оружие против первонаследника «огненной крови».
Пусть лучше думает так, чем догадается о правде. Если поверит, то выпущу из башни. Если нет…
Он расцепил пальцы, наклонился ко мне, вглядываясь в глаза.
— Мог и отказать. Тогда я спрошу прямо. На поле были вы или нет? Если не вы, то кто? Ответьте мне, сир, ради нашей прежней дружбы! Я клянусь не разглашать.
Не поверил. Жаль.
— На поле был я, — ответила. Ложь далась легко. У моей матери достойные ее дочери. Да и было ли это ложью? Лэйр — это тоже я, это то, что из меня хотела сделать королева Хелина. — Не клянись, рыцарь Священного Пламени. Помнится, были уже какие-то великие клятвы. Через них, наверное, неудобно перешагивать.
