Александра Лисина - Знамение смерти
- Дядя?!
- Да, мальчик. И ты наверняка знаешь его имя, раз уж сумел узнать мое.
Юный эльф неожиданно растерялся и как-то по-детски разинул рот.
- Но как же? Ведь Та…
- Таррэн? Да, ты прав: он взял себе другое имя, чтобы ничто не связывало его с прошлым, со мной, нашим Родом и Темным Лесом. Но на самом деле его зовут Торриэль, мой юный спорщик. Торриэль Илле Л'аэртэ - мой младший сын, твой родной дядя и единственный из тех двоих, в ком еще теплится кровь Изиара, - рассеяно повторил Владыка Тирриниэль, задумчиво разглядывая знакомые с рождения деревья и не замечая остолбеневшего от изумления юношу. - Эта Роща - священное место для всех мужчин нашего с тобой Рода. Здесь - средоточие нашей силы, наш настоящий Дом и родная колыбель. Здесь ты никогда не ослабнешь, мой мальчик, даже если вдруг истратишь весь свой резерв. А если тебя ранят, она быстро восстановит силы. Когда-то и твой отец постигал здесь науку так же, как сейчас постигаешь ты. И он точно так же спорил, пытаясь доказать мне, что может стать лучше и сильнее. В этом месте наша сила становится наиболее мощной, здесь мы защищены, как нигде, потому что она пронизывает каждое дерево, каждый лист, каждый камешек этой части Леса. И именно сюда вернется Торриэль, если когда-нибудь сумеет меня простить…
Тир странно вздрогнул.
- За что?
- За совершенную ошибку, о который ты тоже уже знаешь, - печально улыбнулся Владыка. - Память Рода - странная вещь, мой мальчик. Порой она выдает нам разрозненные отрывки чужих воспоминаний, а иногда позволяет увидеть целую жизнь того, кто давно умер или ушел навсегда. На самом деле в ней есть все - от момента рождения до самой нашей смерти, каждый жест, каждый вздох и каждое произнесенное слово… но открывается она лишь тому, кто познал истинную природу нашего Дара. Тому, кто овладел им целиком. Не знаю, почему Изиар оставил после себя именно такое наследие, но это факт - любой мужчина нашего Рода способен видеть то, что происходило с остальными. Правда, насколько мне известно, ты - пока единственный, кого это коснулось в полной мере. Потому-то я и уверен, что ты можешь творить гораздо лучший Огонь, чем показал сегодня. Потому-то и пытался тебя разозлить.
- Глупая была идея, - насупился юный маг, и Владыка снова вздохнул.
- Наверное, ты прав.
- Я знаю. Но у меня есть еще один вопрос. Не возражаешь?
- Нет, - слегка подобрался Тирриниэль. - Что именно тебя интересует?
Юноша глубоко вздохнул, недолго поколебался, но потом, будто ныряя в холодную воду, коротко выдохнул:
- Талларен…
Темный Владыка до боли сжал челюсти.
- Я хочу знать, - с видимым усилием заставил себя продолжить Тир, заметно побледнев и прикусив губу. - Почему ты позволил… почему не остановил его, когда мог это сделать? Ради чего пострадали невинные? Почему ты вообще разрешил ЭТО? Почему разрешил Совет? И как вышло, что твой сын остался безнаказанным за причиненную боль? За кровь смертных, которой вы все вдоволь умылись?
Тирриниэль на мгновение замер, но юноша смотрел требовательно, серьезно, без ярости, но и без всякой жалости. Смотрел так, как когда-то смотрел на него младший сын - до того, как проклял этот Дом и срубил свою ветвь у священного Родового Ясеня. Как рассказать ему правду? Как поведать о своем презрении к смертным, которое в то время носило поистине великанский размах? Как признаться, что совершил страшную ошибку, посчитав себя выше Создателя? Как объяснить, что, желая жизни своему вымирающему народу, пошел на сделку с собственной совестью? Легко пошел, чего скрывать, хоть и не испытывал потом никакого удовольствия от сделанного. Ни радости, ни удовлетворения, ничего. Лишь болезненное любопытство, пополам с затаенной надеждой: а вдруг получится? А потом - горькое разочарование и искреннее сожаление о потраченном времени. Да еще легкое, мимолетное сомнение, что стоило заканчивать таким варварским способом. Но как быть теперь? Как сказать ему о том, что сожалеешь? Как дать понять, что сознаешь свою вину, но понимаешь, что уже ничего не исправить? Как оправдать чужую смерть, настигшую тех девчонок по твоему приказу? Или, вернее, настигшую их оттого, что нужного приказа в тот день ты так и не отдал? Как убедить хотя бы себя в том, что иногда правителям приходится делать не то, что хочется, а то, что необходимо? Не для собственной прихоти, а ради будущего целой расы? Нашей расы! Ведь тогда стоял именно этот вопрос: выживание…
Да, выживание. Сейчас даже бессмертные эльфы постигли полное значение этого страшного слова. Боролись, как умели, пытались что-то изменить и исправить, но все равно не смогли.
Теперь же единственная наша надежда, это - ты, мальчик с ясными глазами и чистым сердцем. Да, ты, хоть это и кажется тебе отвратительным. Именно тебя мы ждали столько веков, тебя хотели увидеть на алтаре в тот проклятый богами день. Ради твоего появления на свет решились на небывалое и… так страшно проиграли. Но все же не до конца. Потому что, пока ты здесь, пока не бросил нас, мы еще живем, надеемся и ждем своего часа. Если же тебя не будет, всех нас ждет быстрая смерть. А мы ведь тоже не хотим умирать… правда, второй раз такую цену за выживание мы платить совсем не готовы. Точнее, Я не готов и поэтому принял решение: я больше не стану заставлять тебя делать то, что должен. Не стану повторять той опасной ошибки и начинать вторую сделку, которая будет стоить мне жизни. Я больше не стану изображать из себя Создателя и творить то, что никогда не может быть сотворено насильно. Я приму свою судьбу так, как было начертано, но перед этим хотел бы попытаться исправить то, что успел натворить. Хотя бы с твоей помощью, мальчик. Если, конечно, ты дашь мне эту возможность. Но, так или иначе, ЭТО решение будет принято не мной и не Советом. Не будет больше предательства и обмана. Все честно, как и хотел когда-то мой непокорный сын. Наконец-то, честно: остались только ты и я…
Царственный эльф слегка пошатнулся, неохотно отрываясь от невеселых дум, и запоздало осознал, что слишком долго молчит, так и не ответив на заданный вопрос. Что все еще неподвижно стоит под сенью могучих ясеней и упорно пытается признаться, но отчего-то не может. Только неотрывно смотрит в удивительно ярко горящие глаза юного мага, из которых стремительно рвутся наружу тугие изумрудные вихри и где так дико пылает янтарный пожар истинного, незаметно призванного Огня.
Владыка Л'аэртэ вздрогнул.
- Тир, что ты…?
Юноша внезапно покачнулся, а затем тихо охнул, схватившись за голову и упав на колени. Он болезненно сморщился, согнулся пополам и неслышно застонал, словно от немилосердной боли, после чего безвольно рухнул на бок, судорожно сглотнул и невидяще уставился на белоснежные кроны Священной Рощи Иллиарэль Илле Даэри. Раздавленный, потрясенный и едва не убитый внезапно ворвавшимся в разум Единением.
