Ольга Ильина - Особенные. Элька-4
— Эй, кончай прятаться. Я позвала на помощь, сейчас инквизиторы будут здесь. Даю шанс выйти и сознаться.
Ага, так меня и послушали, зато сзади хрустнула ветка. Обернувшись, ничего не увидела, зато покрепче ухватилась за лопатку, которую обнаружила у входа, прямо в грядке. Только подойди ко мне, урод, так огрею, мало не покажется. Тень метнулась к выходу, я за ней и… амикамус, молодец, вовремя корни свои подставил, правда и меня задел немного так, что я на нарушителя полетела, фонарик выпал из рук, осветив его лицо, и я обомлела.
— Ты?
Мой друг, Федор Краев сейчас лежал на спине и хлопал ничего не понимающими глазами.
— Элька?
— Ну, да. Ты чего здесь?
— А ты?
— Нарушителя ловлю. Того, кто Грента по голове огрел, — проговорила я, поднимаясь.
— И я.
— Постой, я тут целую речь выдала, неужели не слышал?
— Так я только пришел, — ответил парень.
— Если ты только что пришел, тогда, значит, бандит все еще в кустах прячется.
— А ты чего вообще одна-то в оранжерею полезла?
— А ты?
— Ну, скажешь тоже, я парень.
— А я темная, — немного обиделась я. — И вообще, давай гада искать.
— Да может, он уже ушел.
— Нет. Зови это чутьем, но я уверена, что гад где-то здесь.
— Ну, раз уверена.
— Слушай, а ты на помощь-то хоть позвал?
— Нет, а ты?
— И я, — сокрушенно ответила я и повернулась к входу, мне почудилось, что там что-то шевелится. Но нет, это всего лишь… лиана?
И не успела я повернуться обратно, чтобы сообщить Федору о непонятной странности, как приятеля кто-то огрел по голове. Он выронил фонарь и повалился на землю прямо у моих ног, а я, наконец, увидела этого злого нарушителя. Мне он совершенно был не знаком, за исключением глаз. В темноте я плохо разглядела, но они были точно такими же, как у того аспиранта Вэла. Мертвыми.
— Тебя трогать не велено, — проскрипел он, махнул рукой и по мне, как по дереву поползли живые лианы, скрутив в считанные секунды. Я даже пикнуть не успела, как очередная лиана запечатала рот. Только глаза и нос остались открытыми. И сейчас я увидела, как отмороженный направился куда-то вправо.
«О, нет! Куда ты, больной?» — хотелось крикнуть мне, потому что он подошел аккурат к ухват-траве.
— Хозяин сказал напитать.
«Идиот, да твой хозяин на верную смерть тебя послал». Ой, мамочки, сейчас при мне псих самоубийство совершит.
Так, Элька. Думай, шевели извилинами. Что делать? Что делать? Извилины шевелиться отказались. А этот кретин потянулся к хищной травке, которая только с виду мирная, а протянешь к ней конечность, все соки из тебя выжмет, причем магические. И эта не стала исключением. Стоило ему приблизиться на достаточное расстояние, как листья, острее чем лезвие бритвы, впились в руку, ослабляя парня. А он даже не вскрикнул. Точно, замороженный.
Я уже мысленно молилась о его грешной душе, когда почувствовала, что лианы слабеют. Видимо, по мере утекания сил, и его колдовство ослабевает. Наконец, они ослабли настолько, что я смогла вырваться и бросилась спасать идиота. А как отвлечь хищную травку от намеченной жертвы? Конечно, поманив новой. Так что я почти не думая, полоснула по руке лопаткой, и поднесла ее как можно ближе к растению. Травка почуяла кровь и отпустила жертву, потянувшись ко мне. Парень повалился на землю, захрипел, повернулся и что-то полыхнуло в его глазах, что-то страшное и опасное.
— Хозяин сказал забрать, — завел старую пластинку отмороженный и снова стал тянуться, теперь уже к набухшему от его силы бутону.
— Придурок, да ты умрешь в попытках, — постаралась донести простую истину я, да видимо некому было ее доносить. Марионеточный совсем с катушек слетел, отпихнул меня, как муху надоедливую и вырвал растение с корнем. А вот счастливо сбежать я ему не дала. Завязалась потасовка, и если Федя вовремя не подоспел, не знаю, чем бы это все закончилось. Правда, одежда все-таки пострадала, как моя, так и его. А так Федя вернул отмороженному должок в виде шишки на голове, вот только этого не хватило, чтобы его остановить. Парень сообразил, что с нами двумя он не справится, или ему мысленный приказ выдали, короче, он сбежал. Мы его догонять не рискнули. У Феди здоровый шишак на затылке, а у меня никак не получалось остановить кровотечение на ладони.
— И что это было? — прохрипел мой смелый светлый друг.
— Понятия не имею, — искренне ответила я и приобняла его, чтобы его так сильно не штормило.
— Ты его глаза видела?
— Видела.
Еще бы я его не видела. Рассмотрела во всех подробностях. Даже сувенир на память прихватила, прямо с шеи идиота сорвала. Очень надеюсь, что примечательный кулончик поможет мне его найти. Надо же, второй раз я сталкиваюсь с отмороженными студентами. Сначала аспирант, теперь этот. Блин, что за хрень здесь творится вообще? Кстати, о странностях. Что-то инквизиторы не торопятся нас спасать. А, нет. Вон, бегут родимые, с мечами наизготовку, злые, причем оба.
— Элька, ты — ходячая неприятность, ты знаешь? — спросил Игнат, опуская меч. — Я вижу тебя чаще, чем своего Мессира.
Я от этих слов улыбнулась до ушей и посмотрела на мужчину совершенно искренними, восхищенными глазами. Вот не было бы мое сердце занято, влюбилась бы. Ну, как в него можно не влюбиться? Он же сочетает в себе столько достоинств. Силу, великолепную внешность, ум, а главное, легкий характер и потрясающее чувство юмора.
— Игнат, ты знаешь, я тебя люблю, — опять же искренне проговорила я, и с удовольствием лицезрела, как едва заметно дернулся Диреев и грозно прищурился. Сказать он ничего не успел, так как явились лекари и нас с Федей отправили в лазарет.
Через десять минут меня перевязали, намазали вонючими, но очень действенными мазями, и отпустили на все четыре стороны, точнее прямиком в кабинет бабули. Джулс явилась и потребовала срочно появиться. Вот только сначала меня решили допросить.
Диреев был явно не в себе. Эх, прямо бальзам на душу. Как в старые добрые времена. Он злится, а я издеваюсь.
— Ты можешь рассказать, что случилось? — спросил более уравновешенный Игнат.
— Конечно, — с готовностью ответила я. — Я шла в восточную башню, по пути решила заглянуть в оранжерею, и тут споткнулась о ноги Грента. Поняла, что кто-то прячется внутри.
— И вместо того, чтобы позвать на помощь, пошла отлавливать преступника? — рявкнул Диреев.
— Ну, я же не знала, что там преступник?
— А Грент, значит, просто так прилег, поспать?
— Не понимаю, и чего ты на меня кричишь?
— Потому, что ты идиотка.
Я надулась. Сам идиот. И лицемер, и гад, каких еще поискать. И я прощаю ему всю эту ложь только потому, что люблю дурака. Только обзываться-то зачем?
