Михаил Михеев - Стальные корсары
- Знаешь, Михаил Коронатович, ты прав, конечно. Прав с точки зрения моряка. Но ты не прав, потому что не думаешь о будущем. Рано или поздно они узнают, кто мы и какое отношение имеем к русскому флоту. И потому они должны победить сами, нельзя красть у них победу. Иначе они всегда будут надеяться на чудо, и это станет для русского флота ударом пострашнее японских снарядов.
Бахирев лишь кивнул, соглашаясь. Решение командира не выглядело бесспорным, но было понятным старому вояке. Оспаривать его он не собирался, хорошо понимая значение субординации. Единственным, пожалуй, что ему не нравилось совершенно, был интересный факт. Сейчас там, с эскадрой Вирена, шел миноносец, на мостике которого стоял старший лейтенант Михаил Бахирев. А броненосцем «Севастополь», самым тихоходным и потому наиболее уязвимым, командовал капитан первого ранга Эссен. Но, в конце концов, они сейчас рисковали немногим меньше, и кому улыбнется удача оставалось только гадать.
Разумеется, Вирен ничего не знал о мотивах тех, кто фактически вывел его на японский флот. Да и не до чьих-то мыслей ему сейчас было. Куда важнее выглядела тяжелая серая линия низкобортных японских кораблей, неумолимо накатывающаяся с правого борта. Все это происходило в полном молчании, дистанция была пока что слишком велика, но Вирен прекрасно знал, как может пробежать по этим силуэтам цепочка вспышек, которая спустя несколько минут сменится громом разрывов, дождем раскаленных осколков и едким дымом сгоревшей шимозы. И единственным шансом будет всадить в противника снаряд раньше, чем тот убьет тебя самого.
Японцы открыли огонь первыми, с дистанции примерно шестьдесят кабельтовых. Примерно потому, что на такой дистанции погрешность у дальномеров была довольно приличная. Противник это явно учитывал, поскольку начала пристрелку только «Микаса», и огонь японский флагман вел достаточно вялый, скорее, беспокоящий. Снаряды падали с большим недолетом, и лишь один раз двенадцатидюймовая, начиненная взрывчаткой дура с ревом прошла над палубой «Ретвизана», заставив людей инстинктивно пригнуться. Очевидно, этот факт остался японцами незамеченным, поскольку следующие снаряды вновь легли с приличным недолетом. Русские пока не отвечали, хотя развернутые в сторону противника орудия неотступно следили за японскими кораблями.
Между тем обе линии постепенно сближались. Куда медленнее, чем можно было ожидать - все же японцам приходилось сокращать дистанцию, одновременно догоняя русскую колонну. С учетом того, что они шли на четырнадцати узлах, притом что русские, чтобы не перегружать чрезмерно и без того на ладан дышащие машины «Севастополя», шли на двенадцати, процесс изрядно затягивался. Форсировать события никто не хотел.
Первый выстрел со стороны русских раздался, когда дистанция сократилась до пятидесяти кабельтовых. Сноп воды, поднявшийся почти до клотика «Ретвизана» и забарабанившие по броне, чудом никого не задев, осколки наглядно показали - шутки кончились. Вирен даже не успел отдать приказ - на броненосце у кого-то сдали нервы, и кормовая башня выплюнула в сторону японцев два снаряда, которые легли с небольшим недолетом, но хорошо по целику. Фактически с этого момента и началась активная фаза боя, первого, в котором Вирен командовал не только своим кораблем, но всей эскадрой.
В отличие от других русских адмиралов, участвовавших в этой неудачной войне, Вирен не собирался пассивно обороняться. Тупо молотить друг друга до полной потери боеспособности он не собирался, хотя бы даже и потому, что уже видел, чем может закончиться подобный обмен мнениями. Кроме того, он понимал, что облегченно-бронебойные русские снаряды максимально эффективны как раз на малых дистанциях, когда их большая скорость и высокая настильность траектории фактически сводят на нет хорошее бронирование японцев. Свою точку зрения на возможный ход боя он постарался максимально точно довести до командиров всех кораблей, тем более что и сами они были не безграмотны и понимали расклады. Именно поэтому над «Баяном» взвились флаги, и змея броненосной колонны начала быстро отклоняться вправо.
Маневр русских оказался для Того неожиданностью. Просто потому даже, что раньше его противники так не воевали. Успев привыкнуть к их нерешительным действиям, он невольно переносил свое восприятие и на нового русского адмирала, которому, вдобавок, еще не приходилось командовать ничем серьезнее крейсера. В результате поворот русских он принял всего лишь за попытку сбить прицел японским артиллеристам. Бесплодную, как считал Того, попытку, поскольку сокращение дистанции обязательно значит большую точность огня. И лишь спустя несколько минут и два облака от попаданий над головным русским броненосцем, он понял, что отворачивать русские не собираются, а значит, что-то пошло не так, как планировалось. Еще больше его убедил в этом удар русского снаряда, прошившего борт «Микасы». Двенадцатидюймовый снаряд ударил как раз в район батареи малокалиберной артиллерии. Просто чудо, точнее, скверная привычка русских взрывателей срабатывать не когда надо, а когда хочется, спасли корабль от немедленной детонации заранее поданных и опрометчиво складированных у самых орудий снарядов. Тем не менее, разлетевшаяся от удара в клочья болванка разнесла все, что оказалось в зоне досягаемости. Раздались вопли, поползли первые раненые.
Ну что же, ничего страшного в подобных раскладах Того не видел. Его корабли были заметно быстроходнее русских, и всего-то ему сейчас требовалось, что, в свою очередь, отклониться вправо. Пятнадцать узлов - более чем достаточно, чтобы сохранить выгодную для себя дистанцию. Ну, это он так думал.
В боевой рубке «Баяна» Вирен прикусил губу, чтоб не сглазить. Японцы поступили именно так, как он рассчитывал. Теперь оставалось довести маневр до логического завершения. И как замечательно, что Ухтомский отказался идти в этот безумный, как он считал, прорыв. Никто теперь не будет путаться под ногами и лезть с «ценными» советами, мотивируя это старшинством производства в чин. И уж тем более не попытается в случае «неправильного» поведения командующего перехватить управление эскадрой. Единственный минус - это необходимость «Баяну» занять место в голове колонны - маневр сложный, вести его самому надо от и до. Да и потом, если этого не сделать, его крейсер через несколько минут окажется между двумя броненосными колоннами, причем фактически на расстоянии прямого выстрела японских орудий. Его сотрут в порошок! Другой вариант - вновь отступить за свою колонну, но это долго и чревато потерей управления эскадрой. Даже просто потому, что окончательно сочтут трусом. А значит - только вперед!
