Галина Гончарова - Средневековая история - 3. Интриги королевского двора
Ему было хорошо в Иртоне...
Хотя - а при чем тут Иртон?
Без графини это просто куча камней в захолустье.
Лилиан Иртон вдохнула в него жизнь. И в замок - и в Лейса. И мужчина собирался делать то, что умел лучше всего.
Служить.
Служить человеку, который оценит его по достоинству. Как графиня. Не будет унижать, показывая свою снисходительность. Не будет цедить приказы свысока, а то и вовсе передавать их через управляющего. Нет.... Этого Лейс накушался с избытком.
Он не был слепым. И понимал, что между графом и графиней наверняка будет столкновение. Примет ли граф свою жену - такой?
Неизвестно.
А вот какую сторону примет сам Лейф?
Иногда мужчине казалось, что он уже знает.
Ладно... чего он тут замечтался?
Надо и остальные караулы проверить...
И намекнуть ребятам насчет ханганов. Пусть потщательнее приглядывают. Кто их знает - чужаков...
***
Боль.
Она в очередной раз пронизывает все тело.
И привычно растворяется в области живота.
Уже привычно...
Он успел притерпеться к ней, как к старой знакомой. И иногда дааже радуется ее приходу.
Он жив.
Если ему больно - он еще жив!
А умирать не надо. Нет, ему еще рано умирать.
Почему?
Он уже не помнил.
Все растворялось в боли и слабости, тонули в красноватом тумане мысли, стучали в висках железные молоты... забытье прерывалось судорогами рвоты - и опять пустота.
Юноша не знал, что часть пути его старались держать на снотворных и обезболивающих, опасаясь, что иначе он не перенесет дороги. Это было дело лекарей.
А он выпивал очередной горький настой - и погружался в видения.
Там он был здоров.
Во имя Звездной Кобылицы, как же мало мы ценим ее самый великий дар - наше здоровье?! Почему мы понимаем это, только утратив его?
Амир понял слишком поздно.
Болезни подкралась незаметно. Словно бы исподволь, змеей вползла во сне в его горло.
Он боролся с ней, сколько мог. Смирял приступы слабости и тошноты. Превозмогал себя... Пока однажды его не вывернуло наизнанку на глазах у отца.
Сначала отец не обеспокоился.
Но когда состояние паренька начало ухудшаться...
За эти полгода кто только не перебывал у его постели.
Докторусы, травники, знахари...
Травяные отвары, прочистительные клистиры, кровопускания...
Лучше не становилось.
Становилось только хуже.
Его окуривали благовонными дымами, о нем молились в храмах... но все было напрасно.
Единственный, кого он запомнил из всей плеяды докторусов, был Тахир Джиаман дин Дашшар. Который пришел и честно сказал: 'Принц, я не знаю, чем вас можно вылечить'.
Амир тогда был в одном из немногих просветлений, поэтому хорошо помнил печальные глаза мужчины.
- Я прожил много лет, но есть что-то, чего и я не знаю...
- я умру?
- Не знаю, господин.
- тогда тебе надо уходить.
Тахир пожал плечами.
- я думал об этом. Но я стар и много прожил...
- мой отец возьмет твою жизнь. А я не хочу. - Приступ боли согнул юношу, но он был только рад этому. Боль проясняла разум. - Ты единственный, у кого хватило смелости сказать мне правду.
Глаза старика были печальными.
- Если бы я мог - я бы отдал свою жизнь вместо вашей.
- Ты не можешь. А я... Сейчас ты напишешь приказ. Я приложу печать. И тебя выпустят из города. Уплывай из Ханганата. Так надо... пусть хотя бы один из нас останется жив.
И второе просветление, за которое он цеплялся, что есть силы.
Ему стало немного легче. Его поили молоком, купали в воде со странным запахом, а потом пришел отец.
Сел рядом на кровать, погладил по волосам.
Рабы выскользнули за дверь, оставляя отца наедине с сыном.
- Амир, ты умираешь.
- Я знаю, отец.
- Мне написал Тахир Джиаман дин Дашшар.
- Да, отец.
- Я знаю, ты отпустил его. Почему?
- Он тоже знал, что я умираю. И... не лгал мне.
- Вот, значит, как... я не противился тогда. И не стал ловить его. И преследовать тех, кто ему помог. Как оказалось - не зря.
Вспыхнувшая надежда отозвалась острой болью. Но к боли юноша давно притерпелся.
- Отец?
- Он пишет, что тебе дают яд. Он не знает, как, но знает человека, который распознал отраву с его слов и может тебя вылечить.
- Так пусть...
- Это - женщина. Ативенская графиня Иртон. Я расспросил людей. И она действительно творит чудеса. Но сюда я ее вызвать не могу. Пока я спишусь с Эдоардом, пока он напишет ей, пока она приедет...
Юноша кивнул.
Полгода. Минимум.
Он столько не протянет. Докторусы давали ему месяца три. Максимум.
- Я придумал иначе. Ты отправишься в Иртон.
- Н-но...
- Если это яд - отравителю сложнее будет давать его на корабле. Я знаю, что сейчас зима, что пролив опасен... я знаю. Но выбора у нас нет.
- Здесь я умру. Там же...
- Это - шанс. Крохотный, но шанс. И заодно я напишу Эдоарду. Тебе с собой я дам золото, дам людей, дам почтовых птиц... и буду ждать вестей, сын.
- Я сделаю все, чтобы выжить, отец.
Амир смотрел твердо и серьезно. И Ханган вздохнул.
- Верно говорят мудрецы, что только от любимой и любящей женщины рождаются настоящие дети. Гизъяр готова была войти в огонь ради меня. А я любил ее без меры и памяти. И тебя люблю. Ты мой первенец. Остальные мои сыновья... Селим глуп и слаб. Шаран шалеет от женщин - Ханганатом будет править не он, а его гарем. Мехмед скорее ученый, чем правитель. Рашад - воин. Ему нельзя доверять страну. Джиан и Зуртан слишком малы. И неизвестно, что из них получится. Ты - единственный, кому я бы доверил страну.
- Кому-то это не понравилось.
- После твоего отъезда я объявлю, что наследником станет Рашад. И посмотрю, что получится.
- Не...
- Остальные еще хуже.
- А если...
- я знаю. Я подставляю под удар еще одного сына. Будь оно все проклято...
Амир впервые видел на лице отца слезы.
- Вернись живым, сынок. Только вернись.
- я постараюсь, отец.
Обрывки мыслей, слов, чувств... неужели когда-то он просто - жил?
И - боль.
В какой-то момент стало легче. А потом...
Грохотнуло так, что мальчик открыл глаза.
- Какого... и ..., вы, ... и ... тут делаете, ...?!
Голос был звонким, женским и отчетливо властным. Да и текст... Амир настолько удивился, что даже попытался открыть глаза.
Он был уже не на корабле. Лежал в просторной комнате, из окон лился солнечный свет, вокруг все было белым и удивительно чистым, пахло чем-то резким - и посреди комнаты стояла ОНА.
Таких женщин Амир еще не видел.
Он успел познать женщину, но ни на рынках, ни в гареме ему не встречалось что-то подобное... если бы Амир видел вирманских женщин - он бы так не удивился. Но вирманки редко приплывали в Ханганат по своей воле. А рабыни - они всегда сначала рабыни, а потом - люди.
