Линн Абби - Медный гамбит
Не было никого, кто бы сказал ему, что делать, так что он пошел вслед за Йоханом, отставая на несколько шагов. Мерцающая белая бесконечная поверхность была видна издали, она окружала деревню с трех сторон. Совсем мало каменных глыб и скрюченных кустов были видны в пустыне перед ней. Ни один друид не мог вырастить рощу так близко к Солнечному Кулаку. Но Йохан продолжал идти, следуя за редкой линией квиритов, до тех пор, пока они не оказались в пустыне, где не было никаких ориентиров.
* * *Они собрались в месте, где не было ни деревьев ни воды, где соляная пустыня казалась совсем близко, а деревня за их спинами превратилась в линию совсем маленьких деревьев. Павек, добравшийся сюда, опять оказался последним, как и в домике. Но толпа расступилась перед ним — или перед Йоханом — и он следом за дварфом пробился к самому центру.
Телами сидела на ничем не примечательном камне перед неглубокой, круглой и совешенно пустой ямой. Струйка пыли, смешанной с песком, текла из пальцев ее левой руки на ладонь правой. Она низко наклонила голову: Павек вспомнил, что солнечный свет может повредить ее глазам, и вспомнил ее шляпу с широкими полями, оставшуюся висеть на своем месте рядом с дверью. Ему захотелось, чтобы он взял бы ее с собой; глупое, сентиментальное желание, так как, уходя из ее хижины, он даже не знал, куда идти.
Цвет пыли, желтый — как и у маленького облачка пыли над ямой — и горький вкус, буквально висевший в воздухе, от которого деревенели рот и нос, ответил на все вопросы, бурлившие в уме Павека.
Подавленная Акашия подошла к ним. — Руари, — прошептала она Йохану достаточно громко, чтобы Павек мог услышать. Дварф сплюнул на испятнанную желтым землю.
— Не может быть, — возразил Павек. — Это не совпадает с тем, что Телами упала прямо тогда, когда это произошло. Момент был выбран слишком идеально. Ты собиралась взять зарнеку в Урик; теперь ты не в состоянии. Руари не мог подслушивать и копать одновременно. Не обвиняй этого червяка-недоумка только потому, что страж наложил руку на вашу зарнеку.
Акашия бросила на него острый взгляд. — Он сидел здесь, в руинах, ожидая, когда бабушка появиться здесь. Он признался во всем. Он рассказал обо всем эльфам; он знал все, что мы знаем. Он побоялся, что ты убедишь нас взять зарнеку в Урик или захочешь украсть ее, если не сумеешь нас убедить. Он решил взять дело в собственные руки. Он ненавидит тебя, Павек. Ненавидит с такой силой, что стал слеп ко всему. Он думал, что это был единственный путь остановить тебя.
— А вместо этого остановил тебя, — проворчал с иронией Павек и заработал еще один острый взгляд.
— Мы правы, Павек, а ты не прав. Вы оба не правы: и ты, и Руари.
— Страж не согласился с тобой.
— Это было дело рук Руари: его ненависть, его слепота.
— И где он? На этот раз я хотел бы поговорить с ним.
— Я не знаю. — Акашия вздрогнула, как от боли, отвернулась, подошла к Телами и села рядом с ней.
Павек научился языку вины и беспокойства еще до того, как он ушел из приюта. Это была одна из самых первых и самых важных частей обучения темплара. Инструкторы заставляли своих учеников читать правду на лицах вокруг них и — если они были достаточно умны — скрывать собственные эмоции за загадочной, презрительной усмешкой. Павек натянул на свое лицо такую усмешку, когда его тень нависла над Телами, и позвал ее по имени.
Инструкторы никогда не говорили ему, что он умен или даже мудр. Напротив, они постоянно повторяли, что он полный идиот, и не умеет держать свой большой рот на замке.
— Куда вы отослали Руари? — спросил он.
Она открыла ладони. Желтый песок посыпался из ее пальцев на землю. — Я никуда не отсылала его. Он спрятался в собственной роще.
— А где его роща?
— Я не могу сказать тебе, — ее голос был слаб и безжизнен. — Он хочет побыть один, Просто-Павек. Он хочет уединения. Я пообещала ему, что его никто не потревожит. Я сказала ему то, что ты сказал нам всем. И теперь ему необходимо побыть одному.
— И страж не похоронит его кости в земле, для тебя? — Он сам слушал глупость в своем голосе. Он хотел бы проглотить свой язык, но безрассудство было еще одной старой привычкой, которой было невозможно сопротивляться, когда справедливость пылала в нем ясным пламенем. — Так он захотел одночества, и ты пообещала ему его? И насколько, Телами? Как долго Руари необходимо быть одному в его роще? Пока он не умрет с голода?
— Друид не может умереть от голода в своей роще, — сказал сзади Йохан. — Запомни. Руари в своей роще в полной безопасности, как за каменной стеной.
Безрассудство, похоже, никак не хотело отступать.
Он расставил ноги пошире и с силой ударил кулаками по бедрам. — Где этот червяк? Я хочу сказать ему, что он сделал правильную вещь. Мне необходимо сказать ему это. Как я могу найти его?
— Ты не можешь, — выкрикнула Акашия, прыгая на ноги. Она изо всей силы, но без всякого успеха, ударила своим кулачком его в грудь. — Руари ушел в свою рощу и она сомкнулась вокруг него. Он сам себя казнит. Он не хочет, чтобы его нашли. Он не хочет общаться ни с кем, он вообще ничего не хочет, кроме одиночества, пойми ты.
— Мне неинтересно, чего хочет или не хочет этот червяк. Просто покажи мне дорогу к его роще. Я буду идти, пока не найду мальчишку.
— Даже если ты узнаешь, где находится его роща, это не поможет тебе, Павек. Он прячется, — тихо сказала Телами, приковав к себе его внимание. — Никто из нас ничего не может сделать, и ты меньше, чем кто-нибудь другой. Это укромное место Руари. Это его выбор — выбор друида — не мой. Руари не остановит ничего. А зарнека окажется в Урике, как это было всегда; это мой выбор. Он не в состоянии принять это. Я не могу разрешить ему уйти из Квирайта, не сейчас, когда он полон ненависти и презрения, и хочет только мстить. Он сам выбрал скрываться там вечность и еще один день. Навсегда — это очень долгое время, Просто-Павек, но день или неделя успокоят его, ему полегчает. Но он сам выбрал скрыться в роще, и он сам должен выбрать тот момент, когда он захочет вернуться, это его выбор. И мой. Но никогда не будет драки между ним и тобой, Павек. Руари друид, и ты, если все пойдет как должно, тоже им будешь. Ты понял?
— В моих мечтах, великая. — Заклинание огня было прямо таки написано в его сознании. Сила преобразовать воздух в стену пламени била из под его ног. Телами знала это; он мог смотреть в эти старые, немигающие глаза и видеть там знание. И силу, намного большую чем та, которой он мог командовать.
Твой выбор, Павек. Он ясно расслышал слова, но ее губы не шевелились. Кончики его пальцев закололо иголочками. Сила стража вошла в него, потом исчезла. Он еще не был друидом. Он не мог выбрать убежище в своей роще. Он мог выбирать между пониманием и погребальным костром: знакомый сорт выбора для человека, который носил желтую одежду Короля Хаману. Очень комфортабельный выбор.
