Инна Гарина - Книга без переплета
Михаил Анатольевич осмелел, взял за руку застывшую, как изваяние, Фирузу и подвел к костру. Стражник лишь мельком посмотрел на них и вновь обратил к Ловчему уже несмеющийся взор.
— Ну, — сказал он, — объяснись, приятель!
Вместо ответа охотник вынул из кармана плаща плоскую металлическую пластинку, выточенную в форме многолучевой звезды, блеснувшую золотом в свете костра, и протянул ее на ладони. Стражник, не прикасаясь, несколько секунд пристально всматривался в нее, затем кивнул.
— Ладно. Тебя и саламандру могу пропустить. А смертных…
— Ради него идем, — Ловчий указал на Овечкина. — Как сопровождающие. На нем заклятие лежит, которое можно снять только в вашем темном мире. Он, видишь ли, беглую душу — самого Хораса — обратно заточил.
Стражник повернул голову и на несколько секунд вперил в Михаила Анатольевича свой пристальный взор. И Овечкину сделалось вдруг ужасно неуютно и захотелось, чтобы тот отправил его вон отсюда, сейчас же, и никогда и никуда не пропускал. Но стражник вновь медленно кивнул, и лицо его помрачнело.
— Значит, это ты вернул его, — сказал он. — Смелый ты, однако, человек. Связаться с Хорасом… Что ж, попытай счастья. Я попробую дать ему знать, что ты идешь.
Михаил Анатольевич только глубоко вздохнул, не зная, радоваться ему или же лечь и умереть сразу, не дожидаясь продолжения путешествия. Отчего-то он начал чувствовать себя какой-то марионеткой, за которую решают другие. Но, может, это было и хорошо. Сам он вряд ли бы на что-то решился…
Стражник тем временем повернулся к Фирузе.
— Девчонка сама увязалась, — торопливо сказал Ловчий. — Нечего ей там делать, и предупреждали ее…
Стражник молчал и все смотрел на Фирузу. А та под его взглядом хмурилась, ежилась, но глаз не отводила. Наконец он открыл рот:
— Что скажешь, девушка?
— Пропусти… что я еще могу сказать?
— Зачем?
— Ну, надо мне! — хмуро сказала Фируза.
— Надо? Это не причина. Видишь ли, милая…
— Сейчас расплачусь, — пригрозила она, и голубые глаза ее действительно тут же наполнились слезами.
— Это не поможет, — сказал стражник. — Если я начну пропускать в преддверие ада каждую плачущую женщину, меня не то что уволят… даже не могу тебе сказать, что со мной сделают. Попробуй все-таки объяснить, зачем тебе туда понадобилось. Возможно, я сочту причину серьезной, хотя ничего тебе не обещаю. Пять минут на размышления…
Тут Ловчий насмешливо хмыкнул, и Фируза неожиданно взорвалась.
— Подите вы все к черту с вашими пятью минутами! — закричала она, вскакивая на ноги. — Я говорю, что мне надо — значит, надо! Я не знаю, зачем! И ничего не могу объяснить. Вы… вы тут все такие крутые, такие умные… а у меня, может быть, предчувствие! Ну, что я могу еще сказать?..
— Предчу-у-увствие, — протянул стражник, сверля ее взглядом. Предчувствия бывают разные. Ну-ка, милая, вытри глаза, успокойся. Сядь пряменько… вот так. И скажи мне — что же такое ты предчувствуешь? Сосредоточься…
Фируза молчала, тихонько всхлипывая. И тут Пэк сказал:
— А вдруг она права?
Огненная ящерка обвела вопросительным взглядом всех присутствующих и нерешительно добавила:
— Мне вот тоже что-то такое сейчас показалось…
Стражник не отвечал, продолжая пристально рассматривать девушку. Она еще раз всхлипнула, шмыгнула носом, подняла голову и посмотрела на него неожиданно твердо.
— Я, может быть, тоже виновата перед Хорасом! Почему Михаил Анатольевич один должен отвечать? В конце концов, брошка была моя!
— Какая брошка? — не понял стражник.
— Какая? Та самая! Без нее он ничего и сделать бы не смог!
Овечкин тоже не сразу понял, о чем она говорит, и недоуменно вытаращил на нее глаза.
— Ну же, Михаил Анатольевич! — сердито сказала Фируза. — Не притворяйтесь дураком. Брошку я вам дала для этого вашего заклятия или кто? Черта с два вы нашли бы что-нибудь другое в этой поганой крепости!
Он еще таращил глаза, когда вдруг залился колокольчиком Пэк, и Ловчий захохотал тоже. Тут и до него дошло, и Овечкин невольно заулыбался.
Один только стражник не смеялся. И когда ему объяснили, о какой брошке идет речь, он даже не улыбнулся. Прищурясь, все смотрел на Фирузу, о чем-то размышляя, и та уже начала снова потихонечку всхлипывать, когда он наконец заговорил.
— Иди, — сказал он неохотно. — Не знаю, в чем тут дело, но чувствую… Под мою ответственность.
И услышав такую крамольную речь, призрачный охотник, как ни странно, только кивнул и вполне миролюбивым тоном предложил немедленно трогаться в путь.
А Михаил Анатольевич похолодел с головы до пят и тут же позабыл о разыгравшейся только что, не вполне для него понятной сцене, поскольку предчувствие скорого конца снова овладело его смятенной душой…
* * *Как выглядели эти ворота между мирами на самом деле, Михаил Анатольевич так и не понял. Они поднялись на ноги, и вдруг все исчезло. Не стало ни поляны, ни костра, ни стражника. Вновь воцарилась неописуемая пустота кругом, с тою лишь разницей, что теперь прямо перед четырьмя путниками маячило блекло-синее свечение в виде облачка неопределенной формы. И в это облачко незамедлительно шагнул Ловчий, сделав приглашающий за собою жест.
— Скорее, — пискнул Пэк, и Михаил Анатольевич покорно шагнул следом за охотником.
Он ничего не почувствовал. Но в следующую секунду уже обнаружил себя стоящим на дне утлой лодочки, мерно покачивающейся на воде. Лодка едва-едва была рассчитана на четверых, и Ловчий занял место на корме, держа в руках неизвестно откуда взявшееся ветхое весло.
Михаил Анатольевич огляделся по сторонам. И с неодолимой силой на него вдруг нахлынуло ощущение, что все это он уже когда-то видел.
Они находились в узком проходе меж громоздящихся со всех сторон уступами угрюмых грязно-серых скал. Кое-где в них темнели отверстия — норы не норы, пещеры не пещеры. За бортами стыла неподвижная черная вода, по которой медленно, с усилием, словно она была густою, как масло, субстанцией, расходились круги от их качающейся лодки. Высоко над головами во тьме угадывался неровный пещерный свод. И то ли от этого свода, то ли от скал, то ли от воды, а может, от всего сразу исходил неверный, призрачный, мертвенный свет, едва позволявший разглядеть, что проход впереди поворачивает и исчезает среди скал. Михаил Анатольевич невольно покачал головой. Определенно, он уже был здесь, он видел это место… но в каких страшных снах?!
Тем временем из ниоткуда шагнула Фируза, и на нос лодки змейкой проскользнул Пэк, сразу озарив собою, как факелом, все близлежащее пространство.
