Елена Усачева - Откровение
— Это праздник. В Венеции.
Я вертела в руках свою маску, и меня не покидало ощущение, что если я ее сейчас надену, то Маша Гурьева исчезнет. Маска была сделана из крепкого материала, расписана бежево-желтыми красками, по краю шла желтая тесьма. На лбу большим красным камнем крепились невысокие розовые и белые перья. В отличие от маски любимого, эта скрывала только половину лица, оставляя свободными рот и подбородок.
— Да, праздник. Но праздник чего? — Голос Макса звучал приглушенно.
У его маски были черные губы, в блестках отражался свет лампочек. Через левый глаз проходила маленькая черная черточка, в конце заканчивающаяся черной же слезинкой. Голова была прикрыта черным шарфом, концы которого обвивались вокруг шеи.
— Стоит надеть маску, и тебя никто не узнает. Даже смерть. На карнавале никто не был сам собой. Меняешь внешность — и ты уже другой человек.
— Зачем столько сложностей?
Весело было наблюдать, как народ вертится перед зеркалом, как взлетают и опадают плащи, как шуршит ткань. Птица-Синица с Серым были в одинаковых черных плащах, золотых коротких масках, на шеи намотаны шитые золотом шарфы.
— Расслабься… — Макс надел мне на голову широкополую шляпу с бежевым пером. — Когда все похожи друг на друга, ты наконец перестаешь делить их на своих и чужих. Тебе надо учиться быть пограничником в наших делах. Это трудно, но возможно. Попробуешь?
— У меня есть варианты? — усмехнулась я.
Макс на мгновение сжал мою руку. Знакомо хрустнула перчатка. Да, будем сегодня веселиться.
Я поправила шляпу, провела пальцами по перу, и его мягкость, податливость передались мне. Надену маску, и Маша Гурьева исчезнет. Вместо нее появится какая-нибудь мадам де Ла Фер или мадемуазель Лавальер.[33] Вот уж кого точно не волновало мнение других. Они всегда смело вели свою игру, добиваясь желаемого.
Я плотнее запахнулась в плащ. Игра начинается? Прекрасно.
Верхний свет погас, и в мастерской воцарилась мистическая полутьма.
— А чего это вы тут пол жемчугом усыпали? — Репина первая справилась со своим костюмом и в плаще Арлекина пробралась к столу. Ее подбородок тонул в пышном жабо. Черная тугая шапочка на голове совершенно изменила Галку. Обычно-то волосы у нее вихрились, выдавая всегда встряхнутые мысли.
Надо попробовать ее запомнить. Клетчатых плащей два. Один, с пышным жабо, — Репина. Золотисто-бежевая маска в виде развернутого листа клена с широким бежевым воротником и высоким голубым колпаком — Семенова. Голубая маска в большой голубой шляпе, со щедро намотанной воздушной тафтой вокруг тульи, и широким жабо — Малинина, если действовать методом исключения. А симпатичный ей костюмчик достался.
— Кто соберет жемчужин больше других, тому приз! — Макс снял с каминной полки бутылку шампанского.
В маске было не очень удобно смотреть — не хватало привычного бокового обзора, поэтому мне все время приходилось поворачивать голову, чтобы разглядеть кого-нибудь.
Хлопнула пробка.
— Я больше! Я! — Репина полезла под стол за жемчужинами.
Серый с Синицыным подступились к тарелкам и салатницам.
Белая маска шута целиком скрывала лицо Грегора, но никакой плащ не мог спрятать его массивной фигуры. На голове у него был высокий красный колпак с бубенчиками. Он махнул мне рукой и показал на работающий музыкальный центр. Я подняла вверх большие пальцы рук. Звучащая музыка мне действительно нравилась. Она была спокойная и ненавязчивая.
Малинина тут же скользнула ко мне.
— Он кто? — кивнула она в сторону Грегора.
— Друг Макса, басист. Это его музыка. Правда, хорошая?
Малинина стрельнула глазками в сторону вампира.
— Миленько, — согласилась Стешка. Кажется, у нее слабость к крупным мужчинам.
Синицын с другом нависли над столом. Треуголки у них съехали на затылки, шарфы сползли вниз.
— Позвольте первый тост за Машу и ее победу!
Синий цилиндр Макса возвышался над всеми.
Бокалы пошли по рукам. Я с улыбкой смотрела, как Макс шел ко мне. А в такой маске ему и не выпить. Вот и правильно. Зачем ему вино?
Холодное шампанское приятно обожгло небо. Праздник окончательно завладел мной.
Могучая троица сбилась в кучку, что-то обсуждая, дзюдоисты уничтожали еду на тарелках. Мне показалось, что под шторой около плинтуса блеснула белая горошина.
Я присела на корточки, протянула руку.
— Бусы порвала? Обидно.
Жемчужина убежала из-под пальцев в угол. Голубая маска, шуршащее жабо — надо мной склонилась Малинина.
— Помочь?
— Я сама!
Пришлось тянуться, в темноте ничего не было видно. Пальцами я выгнала жемчужину на свет. Стешка подняла ее, покатала по ладони и неожиданно уронила в свой бокал с шампанским.
— Ты с ним спишь? — склонилась она ко мне.
Малинина играла бокалом около губ, с улыбкой глядя на Грегора и Макса. Вампиры стояли около музыкального центра, придирчиво изучая коробки с дисками. Кажется, они не могли решить, какую композицию поставить следующей.
— Ты смотри не упусти. — Маска с голубыми звездочками, улыбка — в этом была вся Малинина. — Мужчину около женщины держит только секс.
Я покосилась на Синицына с приятелем. Разгоряченные едой, они уже в полный голос обсуждали что-то спортивное.
— Да, если больше ничего другого нет, — растерянно пробормотала я. Все уже было мною обдумано. Может, это случится сегодня, может, завтра, а может, через месяц. Мы сами решим.
— Ой, что в тебе еще может быть? — фыркнула Стешка. Бросила на меня оценивающий взгляд. — Уведут!
— Нам некуда торопиться. — Я залпом допила шампанское.
Надо ли объяснять Малининой, что у нас не те отношения, которые могут развалиться из-за косого взгляда или неправильно понятых слов?
— Торопиться всегда есть куда. — Малинина тоже допила вино, погоняла во рту жемчужину и выплюнула ее обратно в бокал. — Жизнь коротка. Надо все успеть.
— Каждому свое, — пробормотала я, пытаясь скрыть улыбку. — Мне кажется, я все успею.
Стешка подняла голову, в прорезях маски сверкнули раздраженные глаза.
— Спорим, к концу года он тебя бросит? — прошептала она. — Такие красавчики не бывают постоянными. Им всегда надо кого-нибудь побеждать. А ты… — Малинина покрутила пустой бокал, неприятно звякнула одинокая жемчужина. — Слишком легко взятая крепость.
Если бы все было так просто!
— Я не крепость, чтобы меня брать.
— Со стороны лучше видно, какими глазами ты на него смотришь!
— Какими?
— Собачьими. Словно ты куда угодно готова за ним бежать. А он снисходительно твое обожание принимает.
