Анна Клименко - Век золотых роз
– Наш жрец жертвует Шейнире того, к кому благоволит наша мать. Ей было приятно получить эту синху, и ты исцелился, хоть и умирал.
– Да? – Элхадж даже не замедлил шага. – И когда состоится следующее жертвоприношение?
– Спроси у жреца. – И синх замолчал.
Гвесанж ожидал его, сидя за столом. Перед ним дымилась глиняная миска с бульоном, в центре стола высилась стопка лепешек, пышных и румяных. Рядом с лепешками выжидающе застыла пирамида сушеных ящериц.
Едва завидя Элхаджа, жрец указал ему на свободное место напротив и молча принялся за еду, отламывая хрустящую лепешку и макая ее в горячий бульон.
– Я видел алтарь, – сказал Элхадж, – и видел, что для моего возвращения в мир живых была принесена, в жертву молодая синха.
Жрец обмакнул очередной кусок лепешки в бульон и отправил его в рот.
– Ну и?.. Какие выводы ты сделал, брат?
– Мое исцеление потребовало много силы.
Элхадж принюхался к бульону на тот случай: а не захотелось ли жрецу подмешать туда чего-нибудь… мм… совершенно несъедобного? Не почуяв ничего подозрительного, он отхлебнул из миски.
– Но мне всегда говорили, что сила, которую мы испрашивали у Шейниры, может только убивать наших врагов.
– И то верно, – Гвесанж прищурился, – тебе лишь забыли сказать, что умелый жрец может попросту передать силу кому-либо еще, и тогда сила эта целительна и возвращает к жизни. Я принес жертву, в ответ мне была ниспослана сила, и ее-то ты и получил, когда опухоль уже готова была раздавить твой мозг.
– Я благодарен тебе, – промурлыкал Элхадж.
– И тогда я хочу спросить тебя вот о чем, – жрец пронзил тощим пальцем воздух по направлению к потолку, – отчего ты, возлюбленное дитя нашей богини (как об этом говорила Мать-Хранительница), не вознес молитву к Шейнире для того, чтобы она помогла тебе справиться с волками?
– Тебе ли не знать, жрец, что богиня никому больше не отвечает?
– Мне это известно, – задумчиво пробормотал жрец. И, натянуто улыбнувшись Элхаджу, продолжил трапезу.
– Я бы хотел присутствовать на следующем жертвоприношении, – как бы невзначай обронил Элхадж, – для меня было бы огромной честью увидеть, как великая Мать ответит тебе.
– Хорошо.
Гвесанж выудил из бульона птичье крылышко и принялся сосредоточенно обсасывать его. Затем, многозначительно поглядев на Элхаджа, добавил:
– Этим вечером ты получишь возможность узрить силу нашей Темной Матери.
Элхадж покосился на окно. Косые лучи солнца падали на плотно утоптанный земляной пол, рисуя вытянутые овалы.
– И ты за столь короткое время сможешь выбрать нужную жертву?
Жрец пожал плечами.
– Она уже выбрана, брат. Возлюбленное дитя Шейниры, ею же спасенное от смерти и принесенное в жертву, даст мне достаточно силы. Что ты об этом думаешь?
Элхадж не стал ничего думать. Миска горячего бульона, подхваченная со стола, полетела в жреца; и, не оглядываясь, Элхадж юркнул к двери. За спиной Гвесанж взвизгнул, раздался звук бьющейся посуды – в этот миг Элхадж уже распахивал дверь. Еще немного, и…
– Стой! Куда?!!
Сразу три кремниевых наконечника куснули грудь, и синх невольно остановился. Разумеется, жрец оказался предусмотрительным синхом, выставил охрану за порогом… Элхадж тихо выругался. А потом, не давая опомниться ни себе самому, ни Гвесанжу, ни трем крепким синхам, вытянул вперед руки и завопил:
– С дороги! Да падет на вас гнев Шейниры!
Троица отпрянула, но дротика никто не бросил.
– С дороги! – прошипел Элхадж. – Иначе…
И тут свет померк перед глазами. Уже падая, очень медленно, словно во сне, он понял, что по лицу течет обжигающе горячий бульон. Похоже, Гвесанж все-таки успел добраться до котла и использовать его в качестве средства успокоения буйной жертвы.
…Все происходило быстро. Чересчур. Словно боги сговорились и решили больше не давать избранному Шейнирой синху ни единого шанса.
Когда Элхадж очнулся, его уже волокли по улице. К алтарю. Напутствуя криками, полными самой горячей признательности за то, что отмеченный самой Шейнирой синх отдает свою жизнь во имя процветания города.
Элхадж замотал головой, ощутил прилив тошноты. Его вырвало на дорогу, колени подогнулись – и наверняка упал бы, если бы не крепкие руки держащих его синхов.
– Что вы делаете? – прохрипел он. – Отпустите меня!!! Вы не можете…
И осекся. Потому что радостные лица синхов говорили – можем, еще как можем.
– Дурачье! Отпустите! – не крикнул, а завизжал Элхадж, безуспешно пытаясь выдраться из цепких пальцев. – Вы не понимаете!..
Затравленно глядя на приближающийся алтарь, синх окончательно позабыл о той гордости, с которой должны шагать к гибели истинные дети Шейниры.
– Нет! Отпустите меня, во имя Шейниры! Нет!!!
Ему показалось, что в ликующей толпе скользнуло до боли знакомое лицо. Ну конечно! Отступник, собственной персоной – пришел посмотреть, как будет убит его враг…
– Да, ты! Думаешь, не вижу тебя? – беззвучно выдохнул Элхадж. – Да будьте вы прокляты!
Силы уходили, словно вода в сухую землю, и он уже безвольно повис на руках синхов.
– Великая Мать, что же ты молчишь? – шептал он. – Почему? Или я больше не нужен тебе?
Элхадж продолжал бормотать себе под нос полузабытые молитвы. Он не умолкал, когда его растянули животом вверх на алтаре, когда заглянул в лицо улыбающийся жрец… Вечернее небо приветливо кивнуло ему, обещая вечный покой в темном царстве Шейниры. И звуки застыли, исчезли, впитались в тишину.
А потом купол безмолвия разбил один-единственный крик:
– Иэ-хо!
– Не может быть, – пробормотал Элхадж. И добавил: – Прости меня, великая Мать синхов. Прости за неверие.
Ибо прозвучавший под закатным небом крик мог принадлежать только одной глотке во всем Эртинойсе.
Глава 14
ТАМ, ГДЕ МЫ РАССТАЕМСЯ…
К вечеру потеплело. С неба сыпал мелкий теплый дождик, превращая снег в серую кашу. В лицо веяло теплым ветром, и было неясно, то ли весна наконец вступила в свои права, то ли сказывалось приближение Диких земель.
Эристо будто прочла невысказанный вопрос Дар-Теена.
– Теплеет, а? – подмигнув, ийлура остановилась и принялась стягивать куртку. – Скоро дойдем…
Под курткой оказалась короткая безрукавка с цветной шнуровкой впереди, весьма соблазнительно облегающая аппетитные формы. Шею Эристо украшало незамысловатое ожерелье – полированный кусок агата на тонком кожаном ремне. И этот камень вызывающе поблескивал в слегка разошедшемся вороте, притягивая взгляд Дар-Теена.
Ийлур торопливо отвернулся и на всякий случай стиснул маленький мешочек с семенами золотых роз. Пусть он провалится прямиком в царство Шейниры, если так рано забудет Лиэ-Нэсс и обратит внимание на другую женщину!
