Яна Чёрненькая - Сказки древнего леса
Он вихрем ворвался в церковь.
В алтарной части тускло горел маленький фонарик, который Димка обнаружил у себя в кармане брюк. Испуганные двойняшки пытались привести в чувство Ваню. Тот без сознания лежал на полу, сжимая в руке пустую флягу.
- Маленький мерзавец, - в сердцах прорычал Иван.
Дети тихонько вскрикнули и в ужасе прижались к стене. Лесной царевич в порыве чувств попросту забыл превратиться в человека, а огромный говорящий волк ночью в заброшенной церкви способен привести в ужас не только ребенка, но и любого взрослого. Впрочем, Василиса вскоре поняла, кто перед ними и, неожиданно для всех, набросилась с упреками на оторопевшего от такой наглости старшего царевича.
- Кого я вижу, неужели сам Иван-царевич к нам пожаловал! – девочка грозно посмотрела на волка и уперла руки в боки. – Неужели все-таки решил проявить свое хваленое благородство. Жаль только, что так поздно.
Волк гневно зарычал, но девочка и бровью не повела. Она уже видела, что осыпалась фреска с Навом, а потому хоть и не знала наверняка, но догадывалась, почему ангел не хотел оставаться с ней до конца.
- Убирайся прочь, облезлый волк, я очень жалею о том, что тогда в лесу пришла к тебе на помощь. Лучше бы ты оставался в своем капкане.
- Лиса, не надо, - тихо простонал Ваня, приходя в себя.
- Надо, как раз очень надо! – заявила Василиса. – Давно надо ему сказать правду. Сказать, что он простой трус. Мне Нав много чего рассказал. И вот что я тебе скажу, Иван-царевич, твоя сказка закончилась плохо только потому, что ты жалкий трус. И что бы ты ни думал, а Василиса Премудрая умерла по твоей вине. И по твоей вине пропал Нав. Я очень надеюсь, что с ним все в порядке, но его фреска осыпалась, а значит, он, по крайней мере, теперь очень далеко. А ведь ты даже кончика его пальца не стоишь. И не рычи, потому что я тебя не боюсь. Я просила твоей помощи, а ты не захотел мне помочь. Меня спасли Ваня и Димка, дети, такие же, как и я. А ты, взрослый, даже пальцем не пошевелил. Вот так! А теперь убирайся прочь, трусливая облезлая моська и нечего сверкать на меня глазами, - девочка нетерпеливо топнула ногой.
Василиса выдержала разъяренный взгляд сверкающих в слабом свете фонарика глаз волка, после чего огромный зверь отвернулся и, поджав хвост, потрусил прочь.
Василиса подбежала к Ване.
- Как ты? – спросила она.
Тот вымученно улыбнулся.
- Надо отвести его к Ярине Горынишне, - сказал Димка и помог другу подняться.
Вдвоем Василиса и Димка довели Ваню до домика его бабушки. Там же их и оставили заночевать – дождь все еще лил как из ведра.
Рано утром двойняшки направились домой, резонно опасаясь, что там их ждет справедливый разнос от взрослых, напуганных их отсутствием. Каково же было их удивление, когда, взобравшись на повить, они услышали собственные голоса, доносящиеся из горенки. Поддев палочкой крючок, ребята ввалились в комнату, но там никого не оказалось, кроме двух крохотных пластилиновых ежиков, расположенных по разные стороны кровати.
- Ой, так вот что значит обманка, которую соорудил Ванька! – догадался Димка, хватая с кровати одного ежика. – Это они разговаривали!
- Ежики? – недоверчиво переспросила Василиса.
- Они самые! – кивнул Димка. – Их Ванька заколдовал. А, все это ерунда, - махнул он рукой. – Главное, теперь ты дома! – он в порыве чувств обнял сестру.
- Димка, спасибо вам с Ванькой, - прошептала ему на ухо Лиса. – Мне там так страшно было…
Они болтали до самого утра. Василиса рассказывала брату про свои приключения в Пустоте и в Нави, а после Димка поведал ей о том, что творилось здесь во время ее отсутствия. Конечно, за исключением того, что Ванька повелел держать в строгом секрете…
Эпилог
Иван-царевич долго стоял над кучкой осколков: над тем, во что обратилась фреска, в которую когда-то давно была заключена часть его души. С исчезновением Нава стало пусто. Ничто больше не волновало лесного царевича. Радость и покой окончательно покинули его доселе безмятежное существование, сменившись тупым безразличием ко всему. Принять нужное решение было сложно. Но он смог смириться с его неизбежностью. И вот теперь Иван стоял на том самом месте.
Смелая девочка была права, тысячу раз права в своих упреках. Он самый настоящий трус и только поэтому растерял все ценное, что дарила ему жизнь.
Но осознав свои ошибки, мы приближаемся к возможности их исправить.
Иван присел на корточки и начал перебирать осколки. Краска отвалилась вместе с кусками штукатурки, что облегчало его задачу. Наконец, он выбрал нужный фрагмент. На его ладони лежало нарисованное белое перышко. Маленькая частичка ангельского крыла. Иван закрыл глаза. Время пришло…
***Утреннее небо переливалось всеми оттенками алого и оранжевого. Иван знал, буквально кожей чувствовал, что скоро, не пройдет и получаса, над макушками высоких деревьев покажется белоснежное светило. Небосвод станет лазурным, предрассветные тучи исчезнут, растворятся под беспощадным натиском древнего солнца. И наступит новый день.
Лесной царевич посмотрел в сторону нелепого горбатого старого дома и нежно улыбнулся. Там, в светелке спала Василиса. Этим утром она не выйдет встречать рассвет. Это, наверное, и к лучшему, сейчас он не хотел превращаться в волка. Сегодня он просто хотел встретить солнце, а потом увидеть небо и облака… Словно впервые. Впрочем, наверное, это и впрямь было впервые. Он уже забыл, когда в последний раз смотрел на небо не для того, чтобы определить время или предсказать погоду, а просто, потому что это безумно красиво. Сколько же лет прошло с тех пор?..
Царевич встал – негоже сидя приветствовать того, кто старше и мудрее тебя во много раз – скрестил руки на груди. Небо светлело, теперь полыхал уже весь горизонт и вот, над темным лесом показался ослепительный солнечный диск. Сверчки смолкли, где-то невдалеке защебетала ранняя пташка. Легкий и свежий утренний ветер взметнул темно-серую челку, поиграл с белоснежной прядью. Иван стоял, не в силах отвести взгляд от торопящегося ввысь светила, от его невыносимого сияния щипало глаза.
- Здравствуй, - сказал царевич и осекся, не в силах произнести более ни слова. Давно забытые чувства и мысли рвались на волю, сокрушительной волной смывая затянувшееся спокойствие и хладнокровие. Как же давно все это было? Вечность? Две вечности? Три?
Он сделал шаг назад, а потом, раскинув руки, со всего размаха упал в мокрую от росы изумрудную траву. Рубашка и штаны моментально намокли, но ему не было до этого никакого дела. Пусть за спиной теперь не было крыльев, он все же летел. Летел туда, все ближе и ближе к Солнцу. В безмятежную утреннюю синеву. К мягким и пушистым облакам. От острого ощущения свободы хотелось кричать, а комок в горле мешал вздохнуть полной грудью… Чистая слеза, вспыхнув от прикосновения солнечного луча, скатилась по щеке. Впрочем, может быть, это была всего лишь капля росы, какая разница? Он был свободен, он снова жил, и снова видел небо и мягкую траву. И это ли не главное?..
