Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога
— Недоучка чёртов, — ругнул я его. — Не можешь объяснить по-человечески?
— Интересно, — сказал Ждан. — Он ничего не понимает, а я — недоучка!
— Тогда зануда. Сказал бы попросту…
— Я тебе не Имхотеп, который знает ответ на любой вопрос! — тут же разошёлся Генка, и встал передо мной в позу, скрестив руки на груди. — Я обычный среднестатистический хомо сапиенс. Чем и горжусь. А ты, Элф…
— Да ладно, — примирительно сказал я. — Проехали.
— Ну нет, я тебе скажу! Ты — хомо неандерталенсис четвероногий, если не выразиться хуже. Нормальный человек несёт в себе от одного до трёх процентов генома неандертальца, а у тебя всё наоборот!
— Давай потише, — буркнул Бобел, обращаясь к Генке. — Чего орёшь на весь мехран?
— Правильно, — сказал я. — Здесь поблизости могут околачиваться другие сапиенсы, и не все они обязательно хомо. Так что закрой поддувало, гений прямоходячий.
— Мне непонятно твоё пренебрежительное отношение к четвероногим, — вкрадчиво сказал Тотигай, лениво переворачиваясь на спину и выпуская когти на передних лапах. — Объясни-ка мне, почему некоторые люди до сих пор употребляют слово «четвероногий» в унизительном смысле?
— Если думаешь меня напугать, — с достоинством сказал Генка, — то напрасно стараешься.
— Нет, я не думаю тебя пугать, — с не меньшим достоинством ответил Тотигай. — Но имей ты хоть какое-то понятие о вежливости, как её понимают керберы, тебе стоило бы чуток испугаться. Ничего не боятся только полные дураки, что ты не раз с успехом доказывал.
— Подъём! — скомандовал я вставая.
— Сидеть на месте! — прохрипел вдруг Тотигай с такими интонациями, что я так и застыл в полусогнутом положении.
Генка непроизвольно дёрнул головой, пытаясь оглядеться по сторонам, но кербер зарычал на него, почти не разевая пасти:
— Не крути башкой! Иначе потеряешь её!
Сам он замер в позе на спине с задранными кверху лапами. Бобел казался не более живым, чем камень, на котором он сидел. Мне оставалось надеяться, что и я выгляжу так же.
Нашу стоянку покрыла огромная тень. Я уже думал, что нам конец. Тень скользнула дальше, и я испытал невероятное облегчение, на смену которому тут же пришла уверенность, что нам всё же конец. Мы находились посреди круглой как блин площадки, расчищенной разгребателем; один только Бобел сидел у её края. Пусть драконы и отслеживают только движение, однако картину, которую видел сейчас один из них, назвать естественной было никак нельзя. Фигуры троих из нас наверняка выделялись очень чётко. И если Тотигай ещё мог сойти в глазах дракона за труп кербера, то мы с Генкой за высохшие мумии — никак.
Тень вернулась, и она стала больше. Дракон ещё не решил, живые мы существа или нет, но теперь он снижался, описывая над нами круги. На следующем круге он сядет, чтобы всё как следует рассмотреть. Но ещё раньше учует наш запах.
— Давай, Элф! — гаркнул Тотигай, переворачиваясь и вскакивая.
Не разгибаясь, я метнулся к своему рюкзаку и схватил прислонённую к нему винтовку. Сверху раздался торжествующий рёв. Тень уже наползала на нас снова, и это было хорошо, поскольку она загородила от меня солнце. В перекрестье прицела я увидел драконий бок и выпустил четыре пули подряд в основание перепончатого крыла. Дракон, не удержав равновесие, круто пошёл влево и с грохотом врезался в лавовое поле чуть впереди за нашей стоянкой. Когда его туша промчалась прямо надо мной, я ещё успел дважды выстрелить в правое сердце, но пули, скорее всего, безнадёжно увязли в мощных грудных мышцах чудовища, а потом всё утонуло в туче поднятой его падением пыли.
Мы крепко вляпались. Вокруг лежала равнина, заваленная кусками шлака размером с кулак, с человеческую голову и ещё больше. Любой, вздумавший спасаться бегством, переломал бы себе здесь ноги уже через несколько прыжков. Единственным путём отступления оставалась пробитая разгребателем тропа — туда и бросились Генка с Тотигаем. Длинный и толстый как мачтовая сосна хвост с костяной пикой на конце обрушился на то место, где они только что стояли. Из тучи пыли прямо надо мной показалась одна из голов. Я понимал, что в голову стрелять бесполезно, что мозг находится не там, но всё же выстрелил и выбил один глаз. Дракон задрал хвост в самое небо, целясь в меня пикой. Я метнулся вбок, а он ударил; камень брызнул во все стороны словно вода. Я бросился в другую сторону, а дракон ударил снова; из пыли вынырнула вторая голова с разинутой пастью, но в это время рядом заработал пулемёт Бобела, и чудищу стало не до меня.
Большого вреда пули дракону не причинили, но их было много, патронов Бобел не жалел и сумел его отвлечь. Одна из голов буквально взорвалась изнутри, когда в пасть попала граната, выпущенная Генкой из подствольника. Во все стороны летели разбрасываемые драконом куски шлака, выбитые пулями осколки панциря и стреляные гильзы. Добравшись до своего рюкзака, я выдернул из него разрядник и сумел разнести вторую голову, после чего меня сбило с ног ударом крыла и накрыло им, словно тяжёлым живым одеялом. Дотянувшись левой рукой до ножа, я воткнул его в перепонку где-то у своего колена и потянул вверх. Когда выбрался наружу через разрез, пулемёт замолчал. Я подумал, что Бобел погиб, но у него просто кончились патроны. Генкин автомат тоже заглох, а сам Генка валялся на тропе с разбитой в кровь головой.
Я спрыгнул с крыла, чтобы дракон меня не сбросил, и поднял разрядник. Горообразная драконья туша истекала кровью. Чудовище бестолково мотало из стороны в сторону последней уцелевшей головой, пытаясь сбросить вцепившегося в неё всеми четырьмя лапами Тотигая. Прицелившись в закрытый мощными спинными пластинами хребет, я начал стрелять, стараясь не думать про болтавшегося на волосок от смерти кербера и о том, что будет, если дракон двинет в мою сторону крылом. Но он лишь бил им по земле, вздымая тучи пыли, а второе, простреленное мной и переломанное при падении, было подвёрнуто под туловище. Где-то рядом со мной скрежетала когтями по лаве его передняя лапа, одним ударом которой он мог бы расплющить быка. Снова загрохотал пулемёт Бобела, горячие гильзы полетели прямо в меня, отскакивая от моего плеча и корпуса разрядника, а я стрелял и стрелял, пока в батарее не кончилась энергия. И чудище не выдержало — уронило уцелевшую, но с выцарапанными глазами голову, махнуло-таки крылом, сбив нас с Бобелом с ног, и сгорбилось в последней судороге.
Глава 18
Приходили в себя мы очень долго. Я даже не знаю точно, сколько мы приходили в себя.
В сознании остались только Бобел с Тотигаем. Бобел вообще не может потерять сознание, разве что вместе с жизнью. Кербер удачно спрыгнул с головы дракона прямо на тропу, но дракон хлестнул его кровоточащим обрубком средней шеи, и Тотигая швырнуло на кучу шлака. Он здорово ударился, и шкура на его правом бедре теперь висела клочьями — первое, что я увидел, когда очнулся.
