Джезебел Морган - Охотники Смерти, или Сказка о настоящей Верности
— Я чувствую беду, но не знаю, чем это чувство может быть вызвано. Вот это меня и тревожит.
— По моему мнению, — снова зевок, — тревожить должно всё, чего не знаешь или не понимаешь. Существенно повышает шансы на выживание.
Кэта коротко усмехается и замолкает. Странно, но после её слов сонливость как дождём смывает. Нахожу взглядом дремлющую в седле Риду и нервного, но старательно делающего вид, что он во всём уверен, Даэра. Чуть в стороне меланхоличный Кэрт точит меч. Брусок с пронзительным звуком движется по кромке лезвия, и без того пугающе острого. Несколько других воинов, мало уступающим Кэрту в мастерстве, о чём-то тихо переговариваются. Лэйн, горе-повар, полноватый стрелок (один из лучших в этой банде), не теряет времени даром и уже что-то жуёт. Поймав мой рассеянный взгляд, он мне понимающе подмигивает. После того, как я очень резко высказалась о его стряпне (будто сама умею готовить лучше!), он мало того что не обиделся, так ещё и проникся ко мне родственной симпатией. Теперь я питаюсь в отличии от всего остального лагеря нормальной едой, а не "халтурой", как метко охарактеризовал свою стряпню сам Лэйн.
С юга дует холодный и неприятный ветер. Он пробирает до костей, вымораживает мысли, заковывает чувства в лёд равнодушия… Пытаюсь поплотнее завернуться в вытребованный шерстяной плащ. Такой ветер — обычное дело летом или в начале осени. Нет, я знаю, что в Королевстве гораздо холоднее по сравнению с Империей, где тепло бывает только в северных низинах зимой, но что б на столько холоднее…
Просыпается Рида и обводит заспанными глазами притихших воинов. Стоило им на одно мгновение замолчать, как стало ясно, что так тихо в природе не бывает. Ледяной ветер не колышет ветви одиноких деревьев, из деревеньки, что стоит недалеко от места нашей стоянки, не доносятся сюда ни привычные утренние звуки, ни запахи. Робкий свет, пронизывающий хмарь и наполняющий её внутренним сиянием, едва разгоняет сумрак туманов, хотя обычно в это время от него уже ничего не остаётся.
Вкупе с запаздыванием потенциальных нанимателей, это навевает мрачные мысли. Даэр тихим шёпотом командует принять боевое построение. Воины стремительно встают кругом, в центре — я и Кэта. Прямо передо мной — всё-таки вылезшая во внешний круг Рида. Я не спорю. Толку от неё как от воина больше, чем как от мага. А умереть ей не позволят кровавые стражи. Двое, видимыми лишь для меня тенями, стоят перед ученицей, и лишь один остаётся рядом со мной. Кажется, это тот, что имеет частичку сути моей Шаннеи.
Ныряю в охотничий транс, в любой момент готовая соскользнуть в боевой. Пространство вокруг дрожит от предвкушения крови и силы, но не может подсказать мне ни что за опасность приближается, ни откуда она. Это может быть как и опоздавшие заказчики, нарвавшиеся на готовый к бою отряд и не разобравшиеся сразу, что мы не враги, так и всё-таки настигшие нас Охотники (что вряд ли).
Кэта (огромная искра ядовито-зелёного цвета) едва касается моего плеча.
— Пахнет морем, — задумчиво произносит она.
Кто-то из смазанных размытых теней резко ей отвечает:
— К северу море! Здесь всегда им пахнет.
Мои чувства обострены, и несоответствие режет сознание.
— Ветер дует на северо-запад, — предупреждающе вскидываю ладонь: запах стал сильнее. — Он не может нести с собой запахи моря.
Болезненно-остро различаются ароматы страха и застарелой, гнилостной крови — приторно-сладкий и кислый. И ещё тонкими намёками-мазками картину дополняет нестерпимо-знакомый запах ночных фиалок.
— И мне всё-таки кажется, что нынешним правящим лордам ваша… организация слишком сильно намозолила глаза, — хищно скалюсь, изменяя состояние транса и готовясь к бою. — Лордам всё-таки выгоднее бороться за власть без вашей помощи.
После моих слов напряжение возрастает. И появление в тумане ломких существ с грацией кошек не проходит незамеченным. Возвращаю зрение в нормальное состояние и удивлённо присвистываю, разглядывая тварей. Право слово, природа не могла породить таких существ. Только больная человеческая фантазия…
Вытянутые, узкие головы с впалыми маленьким глазами, горящими равнодушным синим пламенем, заканчиваются острыми влажными носами, чующими тепло. Из длинной пасти, полной острых тонких зубов, вываливаются гнилостные языки с костяными жалами на конце. Во впадинках влажно поблескивает яд. Из затылка вырастают длинные острые наросты, защищающие хрупкую шею. Лапы заканчиваются впечатляющими когтями, не менее ядовитыми, чем жала.
Всё дистрофическое сутулое тело покрывают хитиновые пластины, слишком прочные для обыкновенно оружия даже на первый взгляд.
— Всемилостивый Heryill, — поражённо шепчет магичка, во все глаза рассматривая этих тварей. Я брезгливо кривлю губы, запрещая себе чувствовать страх. А так хочется! Ибо я сомневаюсь, что мы сможем справиться хотя бы с одной тварью. А их здесь около двух десятков. Чуть меньше, чем нас, но… это как раз тот случай, когда качество количеством не задавишь.
Они пока не нападают, словно давая нам возможность налюбоваться собой. Это от них исходит запах крови и гнили, с трудом перебиваемый приторным ароматом ночных цветов. Еле подавляю желание зажать нос.
— Видимо, вы слишком надоели нынешнему правительству, — стараясь дышать через раз, сквозь зубы выговариваю я, — что они решили специально для вас создать таких тварей. И почему мне кажется, что с этого дня власть в Королевстве Слёз станет постоянной?
Создания человеческого разума разражаются кашляющим смехом-воем, словно прекрасно понимают мои слова. Ну да, а иначе как бы ими тогда управляли?
В глазах магички мелькает страх. Но не за себя.
— Они всё-таки устроили облаву, — тихим безжизненным голосом шепчет она. — Они напустили на наши селения и наших людей этих… Лагерь Сэвра уже уничтожен.
То, что после встречи с этими тварями выжить невозможно, упоминать, кажется, будет лишним. В глазах некоторых воинов и без того стоит боль потери. В уничтоженном лагере у многих были семьи, это же так очевидно…
Одна из тварей, самая тёмная, коротко рявкает, и остальные встают на четвереньки и мягко начинают приближаться к нам. Прислушиваюсь к биению сердец, пытаясь уловить ритм пульса хоть одного из этих созданий, но… в такт с моим сердцем бьются лишь ещё около тридцати сердец воинов. Пытаюсь убедить себя, что я просто не слышу слишком слабого сердцебиения тварей за доспехами из хитина, но обманываться слишком поздно. У них нет сердца. Они не живые.
Одна из тварей, припадая к земле, открыто примеривается к горлу коня Даэра. Стремительный прыжок, конь поднимается на дыбы, и острые зубы щёлкают впустую. Меч главаря чиркает по пластинам, не оставляя и царапины. Я посылаю в сторону твари достаточно сильный импульс, чтобы уничтожить разум создания и более крупных размеров. Тварь подпрыгивает, словно пинок под зад получила, а заклинание возвращается ко мне, слегка ослабленное резонансом. Все свои силы мне приходится бросить на защиту от собственного заклинания, которое мои щиты считают частью себя и пропускают без препятствий. О, Aueliende… Не успеваю я попрощаться с разумом (если он у меня есть), как всю силу заклинания оттягивает на себя страж. Тело Шаннеи, сплетённое из крови и света, саморазрушается, не желая подвергать опасности свою создательницу.
