Ольга Онойко - Люди Весны
— Каудрай мертва, — осторожно сказал Арга.
— Но не её воля, — отозвался Маррен. С виду казалось, что он погрузился в обычное своё оцепенение, но голос его звучал живо. — Она позаботилась о многом.
С минуту Арга размышлял. Сердце подсказывало ему: он слышит правду и услышит ещё. Но всё это было слишком странным.
— Если Святейшая была… — начал он и запнулся. — Если она настолько могущественна, что даже сейчас её воля действует в мире… Как она позволила себе погибнуть?
Маррен глубоко вздохнул.
— Ты не будешь сердиться, Арга, если я скажу?
Арга крепко сжал его пальцы и накрыл их другой ладонью.
— Нет. Я же обещал.
Колдун помедлил.
— Однажды кто–то спросил тебя: быть может, Фрага хотел погибнуть так, как погиб? Может, он хотел пасть в бою, а не угасать ещё десятилетия? И ты ответил: нет. Пускай он пал как воин, но тот бой был ниже его достоинства.
— Я сказал иначе. Но в этом духе.
Аргу не удивило и не задело то, что Маррен знал об этих словах. Он не сомневался, что колдун знает и больше. Ещё в подземельях, в цепях, в ящике из свинца он заглядывал через полмира и сквозь десятилетия. Его проницательный взор был оружием не менее опасным и ценным, чем сокрушительная мощь его заклинаний.
— Каудрай ушла осознанно, — сказал Маррен. — Она могла выжить, если бы захотела.
«Это так, — подумал Арга. — Это правда».
— Но почему?
Маррен поднял голову. Он слабо улыбался.
— Арга, — сказал колдун. — Это очень яркие и высокие вещи. Я никогда не мог их видеть и никогда не смогу. Я понимаю, что решение Каудрай было решением полководца. Но дальше… дальше не для меня.
— Она должна была умереть сейчас, — медленно проговорил Арга в задумчивости, — чтобы позже Люди Весны одолели врага, идущего с Юга… Нет, не понимаю. Кто может быть ярче и выше, чем Каудрай? Мудрее, чем она?
— Ты знаешь ту, кто знает.
Арга кивнул.
— Лакенай и пророчество, о котором она молчит. Это пророчество ты тоже не можешь увидеть?
— Да, Арга. Прости.
— Здесь нечего прощать.
Тут Сатри просунул морду в повозку, стряхнул на Аргу снег с носа и длинно фыркнул. Арга засмеялся.
— Ледяное Дерево показалось, — угадал он.
Коневолк звонко заржал.
— Значит, скоро встанем на отдых, — заключил Арга. — Хорошо! Маррен, я звал тебя к себе и это не было шуткой.
Маррен снова улыбнулся.
— Я понял, Арга.
Арга уже дня три собирался это сделать, но всё что–то мешало. То горское посольство являлось не ко времени, то настигал гонец с кипой бумаг. Вчерашним вечером обоз догнала и оставила позади стремительная кавалькада Деннерай. Люди Деннерай унеслись вперёд, словно их гнали кнутами, но сама Деннерай задержалась — перемолвиться словом, узнать новости. Небо на востоке светлело, когда собеседники очнулись и поняли, что провели ночь без сна.
Деннерай по прозвищу Рожь Благословенная была прелатом Анкорсы и давней подругой Эрлиака. Прежде она носила прозвище Горной Птицы. Но пришёл тяжкий год: землям Анкорсы грозил неурожай. Городская Коллегия не справлялась. Тогда от имени Святого Престола Деннерай призвала на помощь магистров Ранганы и Лесмы, а от имени всех Людей Весны — табун вольных коневолков. Она упросила гордых зверей помочь людям. Так те, кто не ведал сёдел, приняли их; а те, кто в сёдлах едва держался, поскакали верхом, словно прирождённые всадники. Это произошло благодаря упорству и воле Деннерай из дома Цветения, некогда — из дома Ториян. С отрядом чародеев священница успела облететь все поля и призвать благословение на все скромные делянки. С тех пор её прозвание изменилось… Шумная, быстрая, лёгкая, она была настолько деятельной, что это могло напугать. Перебить её так, чтобы она замолчала, умел только Эрлиак. Посмеиваясь, он время от времени и Арге давал вставить слово.
Как все прелаты, Деннерай получила весть и приглашение. Каудрай удалилась в сады богини. В Аттай созывался совет, дабы избрать новую Святейшую или Святейшего. Сборы у Деннерай не заняли много времени. Дня не прошло, как она со свитой помчалась в столицу. Остальных прелатов предстояло ждать куда дольше.
Сегодня, благословением Фадарай, было тихо. Лица вокруг светились радостью: перевал Эленги остался позади. То и дело кто–нибудь замирал, любуясь далёкой рекой, холмами, поросшими лесом, очертаниями прибрежных усадеб. Арга тоже порой щурился в голубую дымку. Даже Окружные горы ещё не поднялись на горизонте, нечего было высматривать; но и невидимая, Аттай влекла к себе сердце весеннего.
Шатёр Арги наконец поставили. Многие управились с шатрами раньше и раньше разожгли костры. Откуда–то уже потянуло пряными травами, с другой стороны — мясом. Арга нырнул в шатёр и застал там двух пареньков из младших семей. Ухая от натуги, они разворачивали неподъёмные ковры и медвежьи одеяла.
Ильмак и Ларса звали их. Арга прервал их труды и отправил с поручениями. Обычно он спускался ужинать к большому столу Ториянов, но в этот раз хотел спокойно посидеть у себя и поговорить кое с кем. Юноши понимающе кивнули и бросились исполнять. Арга тем временем взялся заканчивать за ними дело. Пока ковры не легли на место, в шатёр залезли Сатри и Ладри и толклись в нём, обнюхивая тканые стены. Арга угостил коневолков сушёной рыбой и выгнал. Ларса с Ильмаком принесли жаровни и походную мебель с телеги. Ларса отчитался, что кухарь скоро пришлёт его снова — с ужином и приборами на двоих. Напоследок Арга отрядил его спросить вина.
Смеркалось. Огней становилось больше: от костров зажигали факелы. Загодя оплетённые заклятиями, эти факелы горели бездымно и долго, светлым солнечным пламенем. Как цветущие деревья среди зимы поднялись озарённые ими штандарты. «Успели всё же до темноты», — удовлетворённо подумал Арга.
Он вышел, опустил за собой полог и обернулся.
Издалека было видно, как идёт к нему Маррен. Сам колдун был только маленькой тёмной фигуркой — но от него отстранялись. Ему освобождали дорогу. Кто поддавался страху, кто — брезгливости… Закричала и вздыбилась испуганная лошадь, донеслись проклятия, к лошади побежал хозяин. Зарычал пёс. Маррен не смотрел по сторонам и не ускорял шага, но когда он приблизился, Арга увидел тёмное пятно в углу его рта. Колдун прокусил себе губу до крови.
Кровь была чёрной.
…Все дни до этого повозку колдуна ставили вплотную к шатру Арги. На сей раз шатёр высился на уступе, а повозку отделяла от него добрая сотня шагов. Так задумал Арга. Впереди были месяцы зимы и весны, потом — поход к Элевирсе, и всё это время колдуну предстояло провести на свободе, скованному только Законом Прощения. Арга не собирался больше прятать его. К нему, наконец, должны были привыкнуть.
