Николай Мещанкин - Одержимый
- Я преклоняюсь перед мудростью Великого Праотца и вашего народа, следующего его заветам. И не для того пришел я сюда, чтобы пытаться свернуть его с этого пути. Недостойный муж просит извинить его косный язык за неспособность передать те помыслы, кои привели его сюда, и донести их до ушей старейших, коих почитает он.
Нойл удивленно посмотрел на Крайта.
- Но разве можно идти по пути, заваленному камнями и корягами? Разве не должны идущие впереди расчистить его, дабы облегчить путь идущим сзади? Крайт метнулся взглядом по старейшинам. Удивлялся не только Нойл. А он в свое время в Академии считал риторику самым бесполезным предметом.
- Преодолевая трудности, становишься достойным достигнуть цели, наставительно произнес оправившийся Нойл. - Нет чести пройти по широкой, ухоженной дороге. Лишь в конце тернистой, полной искусов и опасностей тропы лежит истинная награда.
- Но разве не должны сильные показать эту тропу слабым? И разве не должны они защитить дорогу от пытающихся ее уничтожить? - Крайт вздрогнул. Внезапный разряд боли, вспыхнувший в голове, тонкими ручейками просочился в спину и дальше, по всему телу. Это просыпался Гунга. - Великий Праотец завещал не желать чужого, но разве не завещал он также и защищать свое?
- Мы это делаем. И чужаки, со злобой и ненавистью входящие в наши леса, знают силу гнева сынов Великого Праотца...
- Все так, - перебил Крайт, - но этого недостаточно. Вы отсекаете головы змея, но на месте каждой отсеченной вырастают две новые. Надо поразить змея в сердце, как это сделал Великий Праотец в битве с Сихурданапом, чтобы навсегда покончить с сочащейся из него скверной.
- Это верно. - Нойл кивнул. - Но известно также, что Сихурданап восстал из мертвых на седьмой день после битвы. Не создадим ли мы другого, еще более страшного змея взамен убитого?
- Уважаемые! - Боль висела, подрагивая, пульсируя, словно живая... Похоже, опять приступ. А он не взял с собой флягу. Заканчивать, заканчивать как можно скорее. - Я уже много раз говорил и готов повторить это еще раз, готов поклясться, и пусть Великий Праотец примет эту клятву и покарает, если я ее нарушу (какая кара может быть хуже той, которую он уже несет неизвестно за что?), что никогда не подниму меч против вашего народа. Что границы детей Праотца святы и нерушимы. Что сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы на вашу землю больше никогда не ступил человек с оружием в руках и нечестивыми помыслами в душе!
Нойл постоял в задумчивости, оглянулся на молчащих старейшин:
- Не скрою, чужеземец, ты поколебал нашу уверенность, посеял сомнение в наших сердцах. Но твои предложения так новы и необычны, что мы не можем решить сейчас. Нам остается лишь ждать, уповая на Великого Праогца нашего, на то, что он просветлит наши взоры и покажет верный путь, коим суждено идти его детям...
- Нет времени ждать! - Крайт почти кричал. Перед глазами плыли красные пятна, громыхая так, что Крайт не слышал сам себя. Что творится? Что творится с Гунгой? - Для Великого Праотца столетие - песчинка под ногами на дороге бесконечности, и жизнь смертного - полет искры костра в ночи Вселенной! Заблуждается в гордыне тот, кто надеется обратить на себя взор Великого Праотца, ибо отвечает он не тем, кто праздно ждет, надеясь обрести незаслуженное блаженство мудрости, а тем, кто действует во славу его, неся его имя в душе своей1 Лишь тот будет блажен, кто смело выйдет на дорогу жизни и пройдет по ней, не боясь ошибок, ибо в них постигается истина! И справедлив Праотец, и узреет он в скрижалях сердца помыслы сына своего и воздаст ему должное!
Нойл потрясение молчал.
- Хорошо, чужестранец, - наконец заговорил старейшина. - Не знаю, кто говорит твоими устами. - Великий Праотец или лукавый Сихурданап, - но да будет так. Я отказываюсь от решения. Мы не будем ждать.
Крайт осторожно отступил на шаг назад, оперся рукой о плечо сидящего Рона. Приступ кончился так же неожиданно, как и начался, оставив после себя невероятную общую слабость.
- Мы не соглашаемся с тобой. И мы не отказываем. Каждый из сынов Еноха вправе сам решать, что ему делать, - идти с тобой или остаться на завещанной земле. Да будет так.
- Да будет так, - глухо повторили старейшины.
- Держи меня. - Крайт повернулся к восхищенно глядящему на него Рону. Аккуратно, под руку, словно мы беседуем, понял?
Рон кивнул.
- Пошли.
* * *
... Девушка в лунном свете. Она манит его рукой, ее губы раскрываются в улыбке. Да это же Сариппа, та самая деревенская девушка, за купанием которой они подсматривали из кустов! В затылок сопит Цип, его паж, такой же мальчишка, как и он. Бежать, прочь, но ноги толкают его вперед, он словно в тягучей, всасывающей смоле, его заполняет дикий, животный ужас попавшего в ловушку зверя. Гул - темный, пронизывающий, проникающий в самое естество, выворачивающий... Нет!..
Нант вздрогнул, судорожно дернулся, пытаясь освободиться... И чуть не упал со стула. Капитан выдохнул, потер руками глаза. Он уже грезит наяву. Эта девушка... Эта случившаяся в далеком детстве история... Прошлое, которое он давным-давно похоронил и совершенно не собирался больше вытаскивать из пыльных закоулков памяти. Он давно уже не отпрыск голубых кровей, а головорез, по которому плачут судебные приставы всех стран Лиги. Что с ним? Сейчас ночь, но он ведь не спал. Или спал? Он сидел, разбирая донесения офицеров, а потом... Наверное, все-таки задремал.
Капитан снова склонился над столом. На чем он остановился? Ага, Гас докладывает, что из десяти полученных лошадей две - бракованные, не могут быть признаны строевыми и должны быть списаны. Сбруя пересохла во время транспортировки, поэтому необходимо... Строчки сливались в бессмысленные пятна. Нант снова потер слипающиеся глаза. Пожалуй, надо ложиться спать. Он уже в третий раз без особого успеха начинает читать доклад лейтенанта. Ладно, если и дальше все в том же духе, то вполне можно отложить это на завтра. Нант встал, потянулся, расстегнул портупею.
- Господин капитан, разрешите? - В двери показалась голова солдата.
- В чем дело? - Нант недовольно поморщился.
- Там, э... - Солдат пошевелил губами, соображая. - Там магистр приехал.
- Какой еще магистр?
На лице солдата отразилась напряженная работа мысли.
- А бес его знает, какой. Нервный.
- Что значит - нервный?
- Психованный. Кричит, ногами топает, требует, чтобы ему срочно Гуграйта предоставили.
Нант тряхнул головой. Неужели он хочет спать настолько сильно, что уже ничего не понимает?
- Черт побери, солдат! Какого черта ты ко мне приперся?! У тебя что, сержанта нет, чтобы с этим всем разобраться? Какой еще такой психованный магистр Гуграйта требует?!
