Андрей Прусаков - Проклятие Гунорбохора
— Что бы вы ни думали, а эльдов вам не достать, — заметил Маррод. — Они далеко.
— Это так. Скажи мне, Маррод: а ты где был той ночью?
— Какой ночью? — переспросил воин, но советник увидел, что тот прекрасно понял. Зачем тогда переспрашивать?
— Ночью, когда убили Стирга.
— Не помню, — отрезал Маррод. — Какая разница?
— Слуга сказал, что вечером ты уехал, а вернулся лишь утром.
— Я ездил развлекаться в город… К чему эти вопросы? Ты думаешь, что я убил Стирга?
— Конечно, нет. Тебе это под силу, безусловно, но… зачем?
— Вот именно. Зачем ты спросил?
— Тайная служба одана следит за многими людьми. Ее начальник Гретворн очень умен и опасен… До меня дошли слухи, что он интересуется тобой… братец Дорран. Я хочу, чтобы ты был осторожен.
— Если я убью Эванна, то буду вне подозрений.
— Это так. У тебя будет все, что только попросишь!
— Конечно. Потому что, если я этого не получу, то убью и тебя, и Орэна.
Маррод рассмеялся и вышел. Открыв рот, Эрлайн долго смотрел на закрывшуюся за воином дверь. Этот не человек, а демон. Да, несомненно, лучше, если он умрет. И на исчадий тьмы находится управа…
Глава 3. Обреченные.
— Скоро мы будем дома, — угрюмо сказал Фран. Улнар кивнул. Кто из них мог подумать, что эта мысль не вызовет радости.
Они спаслись. Но радость меркла в тяжелых и тревожных мыслях, и страх мутным облаком оседал в кошмарных снах. Спастись, будучи отправленными в Кхинор — чудо. Еще большее чудо — встреча с Ош–Рагн, свобода и подаренное ведьмой зелье, чудесная пыльца, делающая человека всесильным рабом.
Кроме оружия — не морронского, а хорошего, выкованного в Арнире — освобожденным дали по увесистому кошелю с асирами. В нем было больше денег, чем Улнар когда‑либо держал в руках. Чем вызвана такая щедрость, они понимали: ведьма уверена, что они вернутся, что страх перед смертью заставит их делать все, что она им скажет. Друзья понимали это, и долгую дорогу молчали — каждый думал о своем.
Зелье Гунорбохора делало их непревзойденными бойцами! По дороге приходилось охотиться, и Улнар с изумлением смотрел, как Фран выпускает стрелы быстрее, чем воин успел бы щелкнуть пальцами. Черная пыльца давала и ловкость и силу: однажды воин с легкостью поднял поваленное дерево, которое раньше не оторвал бы от земли! Пьянящее чувство могущества и силы овладевало ими всякий раз, когда путники принимали зелье морронов. Действовало оно быстро, но недолго. Впрочем, морронского средства хватало, чтобы избежать любой опасности. Однажды они убили напавшего на них зверя, на которого, по словам Франа, охотники ходят самое малое вшестером…
Вечером путники вышли к Кхину и остановились на отдых. Два человека сидели у костра, вороша тлеющие угли, в которых пеклось мясо. Отблески огня и звезды отражались в набегающей на берег черной воде. Они на пути к дому, им ничто не угрожает — но радости нет.
— Что станешь делать, когда придешь домой? — спросил Улнар.
Фран только вздохнул:
— Я так давно не был дома.
— Тебя там ждут? — спросил Улнар.
— Да… То есть, уже нет.
— То есть как?
— Кто станет ждать осужденного на Кхинор?
Улнар кивнул, не говоря ни слова. Это правда. Для всех они — мертвецы. Те, кто знает об их судьбе и участи, отвернутся, не признавая, а то и шарахнутся, как от призраков.
Ему легче. Соратники по Братству не знают, что Улнар осужден. Кое‑кто видел его среди осужденных, но, скорее всего, уже выбросил из памяти. Что ж, тем проще. И что ему делать? Куда идти? Снова сражаться с морронами? Улнар защищал Арнир, но воевал еще и потому, что это приносило деньги. Теперь за его спиной набитый асирами кошель. И воевать не хочется. Навоевался. Улнар подумал, что теперь мог бы победить ранившего его эмона, но мысль не принесла радости. Что ему с той победы? Он отдал бы все, чтобы избавиться от зелья Гунорбохора, но, похоже, от него избавит только смерть.
Не сговариваясь, в первый же день свободы они не стали принимать зелье. Тянули день, затем ночь… А наутро едва могли поднять руку. Жестокая боль скрутила тело, казалось, оно горело заживо. Фран быстро сдался, Улнар боролся еще целый следующий день. Скрипя зубами, он терпел, но выдержать не смог и вдохнул зелье… Больше они таких попыток не делали. Проклятая ведьма права. Лучше умереть быстро, чем в таких мучениях…
Никогда в жизни Улнар не подумал бы, что пойдет по Кхинору, не таясь. Когда однажды отряд чернолицых нагнал и окружил их, Улнар протянул вожаку флакон Ош–Рагн. Предмет возымел магическое действие. Грозный, увешанный фигурками из костей убитых врагов, моррон склонился, точно раб, и просил позволения ему и его отряду уйти…
Костер догорал. Пора бы и спать. Улнар спрятал флакончик в поясной карман, так, чтобы не потерять и легко вытащить в случае опасности. Фран держал его в подвешенном на шее мешочке.
Обнаружив рощицу неподалеку от воды, товарищи срубили несколько деревьев. Для двух обычных людей тащить эти стволы до воды было непосильным трудом. С зельем это было легко. На берегу они связали плот. Переправа через могучий Кхин не страшила — теперь мало что могло их напугать.
На последней стоянке в Кхиноре Улнар вспомнил последний разговор с отцом. Он помнил почти каждое слово. Тогда Улнар был слишком мал, чтобы понять то, что хотел открыть отец, но сейчас его слова наполнялись новым, поразительным смыслом…
— Ты не должен ничего и никого бояться, Улнар. Даже смерти.
Отец сделал многозначительную паузу:
— Смерти боятся все, и это делает людей слабыми. Мысли о смерти губительны не только для воина. Они побеждают самый гордый дух, как грязный поток, замутняют сознание и разбивают волю. Пройдет время, и я уверен: ты постигнешь многие тайны, научишься искусству побеждать, сможешь многое, сможешь даже изменить мир!
— Как я смогу изменить мир? — только и выговорил Улнар.
— Скажу тебе то, что знают все, но понимают лишь избранные: будешь силен — сможешь изменить мир. Будешь слаб — мир изменит тебя! Запомни это накрепко.
— Я запомню, отец.
— Я не учу тебя презирать смерть, нет. Не только жизнь, смерть тоже имеет цену, известную лишь богам. Поэтому не стоит ни презирать, ни страшиться того, что ниспослано свыше…
Таким он и остался в памяти Улнара: сильным, уверенным, гордым. И добрым. Эндор был настолько непохож на других, что казался сказочным героем. Никогда Улнар не слышал от него злого слова, видел, как отец любит маму, как смотрит на нее. И иногда так странно говорит…
— Ты еще мал и думаешь, что существует много невозможного. Но знай — невозможного нет! Ни сталь, ни магия не могут противостоять тому, что здесь, — большая ладонь отца прикоснулась к груди Улнара, — человеческому духу и воле.
