Роман (Крысь) Хаер - 3. Бравая Служба
— Больно бьют наши огры, да? — по-доброму улыбаясь, произнесла старушка. — Это тебе не в своем мире с человеками силушкой меряться.
— Я что, умер? — немного обалдев от окружающего антуража, поинтересовался я.
— Нет пока, в гости тебя взяла, — ответила гоблинка, и вдруг помолодела.
— А вы кто? — достаточно спокойно спросил я, так как почти весь свой запас удивления к этому времени израсходовал.
— Тебе не знать простительно, — успокоила меня хозяйка этого странного места. — Дать бы тебе месяцок-другой в лечащей люльке вашего мира проваляться, за ошибки глупые. Но время сейчас за тебя, да и сама недоглядела…
И тут белый свет крутанулся перед глазами как при головокружении…
Я лежал на брусчатке почти в десяти метрах от каменной арены-постамента. Рядом валялся опрокинутый ряд сидений, а надо мной хлопотала Лия. Над нами возвышался Дехор и клокотал от ярости, злобно поглядывая в сторону кормщика.
— Показалось, — радостно выдохнула куколка-вампирчик, и с облегчением взглянула мне в глаза.
— Что тебе показалось? — спросил я удивленно.
— Что у тебя все ребра слева переломаны. Когда тебе в грудь кулак чемпиона попал, очень громкий хруст раздался, — ответила служительница Некро. — И еще, когда без сознания лежал, я чуть надавила на ребра — ты всем телом сильно дернулся.
— Да вроде все нормально, — ответил я, глубоко вздохнув и вставая на ноги. — Я про сломанные ребра сам столько рассказать могу…
— Убежал метатель кокосов, — расстроено объявил вернувшийся Хоб. — Шустрый больно, да еще и местный — все улочки тут знает.
— В отличие от нас, — недовольно подтвердил слова друга запыхавшийся Васиз.
— Не суть, — прервал я ребят и спросил, обращаясь к Лие: — Я бой проиграл?
— Нет еще, — ответила гоблинка и указала взглядом на песочные часы судьи.
Оказывается, времени прошло совсем немного — около минуты. После этого я кинул взгляд на постамент. На каменном помосте стоял Димор, и с недовольным и одновременно немного виноватым видом смотрел на меня. Время утекало.
— Все, потом будем разбираться, — решительно отмел я все и рванулся в бой.
Впрочем, рванулся — это немного сильно сказано. Правильнее было бы сказать — рванулся и тут же остановился, не дойдя собственно до самого боя. Вы спросите, мол почему я не пошел и, кипя от яростного негодования, сразу же не начистил физиономию огру? Отвечу честно: я бы с радостью, да обстоятельства не позволили. А заключались обстоятельства в бортике, высотой два метра, над которым возвышался собственно огр, который вовсе не горел желанием пускать меня обратно на арену. Нет, в принципе перемахнуть через двухметровый забор для меня трехсекундное дело, как впрочем, и забраться на постамент с гладкими стенками высотой два метра, но только при одном немаловажном условии — если на вершине нет четырехсоткилограммового парня, который не хочет, чтобы я это умение продемонстрировал окружающим.
Я стоял у подножья постамента и в сомнении смотрел вверх. Сверху на меня скептически поглядывал Димор, изредка несильно топая ногой, от чего так же тихонечко потряхивало всю округу. В часах судей утекал песок.
«Попробую», — решился я.
Резко присев, я прильнул к двухметровой стене постамента, характерным образом «отводя глаза» огру и держа его фигуру на краю взгляда, после чего плавно перетек вдоль круга на пять метров в сторону. После этого одним нерезким движением, не теряя соперника из поля периферийного зрения, подтянулся, и через «выход силой» одним замедленным рывком встал на краю каменного помоста. Сделав два неспешных шага и остановившись в пяти метрах за спиной Димора, я щелкнул языком.
После того как огр оглянулся на звук, мне на долю секунды показалось, что его глаза выскочили из орбит — настолько сильно он их выпучил от удивления.
— Как… — выдавил из себя чемпион.
— А вот так, — развел руками я, после чего сжал кулаки и пошел вперед.
Не знаю уж почему — то ли от удивления, то ли от моих ударов (а может и от всего сразу), но мне показалось, что огр двигается в два раза медленнее, чем раньше. Я же наоборот — ощутил небывалый прилив сил, серьезно добавив скорости движениям и силу ударам. Через двадцать секунд маневров не помню точно после какого по счету удара костяшками пальцев между бицепсом и трицепсом, у Димора отказала правая рука. Еще через полминуты после очередного моего лоу-кика действующий чемпион вдруг споткнулся, после чего завалился и упал передо мной на четвереньки. Вернее огр стоял на согнутой в колене правой ноге и левой руке. Могучая правая лапища огра висела, касаясь каменного помоста, а «выключенная» левая нога чуть дрожала, не желая служить в качестве опоры. Я не удержался и два раза провел маваша-гери по действующей руке соперника, удачно отключив и ее, после чего Димор завалился вперед, упершись лбом в аренный камень и не в силах сделать ни единого движения, а затем и вовсе упал на бок.
На каменном постаменте стоял джисталкер и смотрел на огра, лежащего у его ног. Лицо поверженного могучего атлета кривилось от сильной боли, при этом боец не мог пошевелить обеими руками и одной ногой. Джисталкер перевел взгляд на кормщика, сидящего на стуле и нервно поглядывающего на побитого брата.
— Как же мне его с постамента сбросить, — тихонько пробормотал джисталкер.
После этого человек, глядя в глаза кормщику, указал на поверженного огра и потом медленно провел тем же пальцем себе по горлу. Это явилось последней каплей, переполнившей чашу беспокойства старшего брата за своих родственников. Кормщик встал со стула, подошел к судье и негромко что-то произнес. Через десять секунд на арену выскочил главный арбитр и громко выкрикнул всего одну фразу:
— Чемпион побежден!
— …побежден, побежден, побежден… — прокатилось эхо, подхваченное сотней голосов из толпы.
Работа 19. Отправная
Уплыл, махая якорем –
И все морячки плакали…
(матросская песенка, сочиненной в детсаде № 3)Каждый новый этап жизни ознаменовывается хлопотами. Отводят впервые ребенка в детский садик — ручеек слезок, волнение родителей, детские страхи и прочие полузабытые взрослыми людьми ужасы. Дальнейшее хождение в детсад происходит по накатанной колее. Первый школьный звонок — уже более осознанный и запоминающийся праздник, но тоже сопровождаемый морем хлопот (цветы училке, наряд первоклашке, опять же переживание пап и мам, и так далее). Позже школа на многие годы превращается в рутинное времяпрепровождение, иногда напоминающее нудную работу, — хлопотливое дело, но с праздником первого звонка несравнимое. Далее выпускные и вступительные экзамены, диплом, выход на работу, смена деятельности, пенсия и, как венец хлопотливости, похороны. Вот и я, готовя новый этап путешествия, вместо того чтобы праздновать в одной из таверн удачное окончание боя занялся хлопотливой работой.
